Несколько дней назад в беседе с друзьями, коренными израильтянами, многие из которых завершают вторую и третью ученую степень и преподают в израильских университетах в гуманитарной области, зашел вопрос об Израиле как о «государстве всех его граждан». Почти все присутствующие, жители центра страны в конце третьего десятка прожитых лет, сказали, что они еще не знают, какова их позиция по этому вопросу. Этот ответ дал мне почувствовать всю меру морально-национального замешательства, в котором пребывает часть израильского общества. «Государство всех его граждан» означает, на самом деле, конец Израиля как еврейского государства, отмена закона о возвращении, гимна, 2000-летней мечты, флага, прекращение связи с Диаспорой и т.д. То, что сегодня это понимание не столь отталкивает, как раньше, говорит о том, что многие понимают сионизм совсем не так, как мы это себе представляем. Существует целый ряд евреев, прибывших на свою Землю, чтобы стать кем-то другим. Говорят, что нам не давали быть евреями на чужой земле. Это верно только отчасти. Отчасти же мы сюда приехали потому, что там нам не давали быть немцами, венграми, французами, русскими. В Эрец Исраэль, полагали мы, никто не будет нам мешать: русские не будут нам мешать считать себя частью великой русской культуры; французы не будут мешать отождествляться с революцией 14-го Июля; немцы не будут мешать восторгаться Бетховеном и Гайдном; Европа не помешает жить по-европейски; советские власти здесь не помешают реализовать коммунизм, а либералы – либерализм. Иными словами – мы бежали от Галута, чтобы нам не мешали жить по-галутски. Чтобы никто не напоминал о том, что мы евреи. Потом родилось новое поколение, не знающее рабства, не отягощенное комплексами чужака. Оно родилось на своей Земле, среди своего народа. В садиках, куда они ходили, все мальчики были обрезаны, как они сами, и всех девочек звали Сарочка и Ханочка, и никто над этим не смеялся. В школе они с 15 лет начинали говорить о подразделениях, в которые хотят попасть, а не думали, как отделаться от армии. Они стали первыми естественными, незакомплексованными, полными уверенности в себе евреями за последние 1800 лет. Ощущение нормальности было для них фактом жизни, а не мечтой. Проблема была в другом: родители говорили им, что они дети пролетариата или прав человека, американской конституции или Вудстока. Им говорили, что они дети прогресса и мира, дети будущего. Безусловно, у них есть и прошлое, говорили им, – еврейская история и традиция, которые следует знать и уважать. Но будущее – это Европа, Америка, человечество, и именно ценности Запада следует реализовать в Израиле. Сегодня эти ценности воплощаются в идеале пост-национального государства всех его граждан. Таким образом, вся новообретенная естественность была мобилизована на преследование чуждых еврейскому народу идеалов, и многие дети, наподобие своих отцов, начали воплощать в жизнь проект превращения Земли Израиля в часть Европы. ...

   Израильтяне снова идут голосовать. Демократия – это такая вещь, при которой выборы надо проводить, даже если этого не хочешь. Впрочем, для Израиля (в отличие от Украины, где парламентские выборы проходят почти параллельно с израильскими), этот «праздник демократии» не нов. В связи с этим было бы любопытно посмотреть на особенности израильских избирательных кампаний, их отличие от выборов в других странах. «Пятилетку - за три года!» ...

  Еврей выходит из ОВИРа, заходит в магазин, берёт в руки глобус. Повертев его в руках, спрашивает: - А нет ли у вас другого глобуса? ...

   Бывший канцлер Германии Гельмут Коль признался в беседе с иранскими бизнесменами, что он согласен с высказываниями президента Ирана Махмуда Ахмадинеджада о том, что Холокост является «мифом», написала в понедельник, 6 марта, иранская газета «Jomhouri Islami». Если верить иранскому проправительственному изданию, такие откровения из уст бывшего руководителя ФРГ прозвучали на званом обеде с иранскими предпринимателями в Германии. В частности, газета пишет, что Коль «целиком и полностью» согласился с высказываниями Ахмадинеджада о Холокосте. ...

Миллион загадок Пока мы пытаемся понять себя, ученые пытаются понять нас. Пока сотни тысяч русскоязычных репатриантов обустраиваются в Израиле, десятки социологов и демографов, историков и политологов стараются расколоть этот загадочный "орешек". ...

Спросите у среднего индуса или японца, сколько в мире израильтян, и он назовет цифру от 200 до 500 миллионов. Во многом он будет прав. Прежде всего в том, что субъективное присутствие Израиля в мире раз в сто превышает его объективное положение, определяемое такими параметрами, как население и территория. Иными словами, соотношение между яркостью света, излучаемого «израильской лампочкой» и физическими параметрами «лампочки», многократно превосходит соответствующее соотношение у «лампочек» других народов мира. Однако наш японец или индус будет прав и в другом: мы выглядим, как полмиллиарда, не только снаружи, но и изнутри. Яркость света, а порой и ожог, ощущаются и в самом Израиле. Расстояние между Тель-Авивом и Иерусалимом – 60 километров... но это географически. Духовно – это две цивилизации: море и горы, песок и камень, одному меньше 100 лет, другому более 3000, один устремлен на Запад, другой  тянется к небесам. Я сознательно упрощаю. Ведущий комментатор израильского TV, специалист по арабскому миру, однажды рассказал, почему он не согласился на предложение переселиться в шикарную квартиру в северном Тель-Авиве: «Я не хочу вставать с видом на море и отдыхающих», - заявил он, «я хочу видеть из окна белый иерусалимский камень и слышать муэдзина, чтобы не забывать, где я живу». Расстояние между некоторыми иерусалимскими кварталами  внешне измеряется одной остановкой автобуса, а на самом деле - веками. Примеров много. Порой напряжение становится невыносимым. Идеологический накал заставляет многих укрыться в своем секторе, в кружке единомышленников. Община превращается из связующего звена с остальными частями общества  в средство самоизоляции. Парадоксально: чем более секторальным становится общество, тем меньше легитимности остается у самого понятия «секторальность»: порок секторальности, преобладающий на деле, компенсируется приверженностью к единству на словах. Противостоять ему действительно сложно, ведь каждый сектор сам по себе представляет «мирок» и имеет огромную силу притяжения: свою ментальность, язык, газеты, образ жизни, свое мировоззрение и чувство собственной правды, свой духовный и культурный комфорт, и у каждого - готовый рецепт достижения общего блага. Порой секторальность выливается в отчуждение и равнодушие: пока одних выселяют, другие ходят в кино. Пока отстаиваются интересы своей группы, благо общности Израиля остаётся за бортом. Такая секторальность – беда. ...

...

Сегодня я пытаюсь ретроспективно осмыслить и понять, как и откуда у меня возникло когда-то желание учить Тору, иврит, а потом и желание уехать в Израиль. Разумеется, для всего этого было немало веских, рациональных причин. Мне представляется, однако, что суть дела не исчерпывается этими рациональными причинами. Интуитивно в эти годы мы поняли некую Б-жественную истину, которая носилась в воздухе Москвы 70-х и 80-х годов. Желание учить Тору и иврит, осознать себя частью еврейского народа и бороться за выезд в Израиль в диалогах с самим собой я называю иногда "малым пророчеством". Размышляя о годах отказа и о последующих восемнадцати годах в Израиле, я говорю себе, что я не имею права не доверять своей собственной интуиции. Та же самая интуиция, которая когда-то толкала меня к изучению Торы и Талмуда, сегодня подсказывает, что война за независимость Израиля еще не окончена. Евреи и Израиль находятся в опасности из-за деструктивных тенденций в израильском обществе и потери еврейского самосознания. Разрушение поселений были и продолжают являться симптомами болезни Израиля и еврейского народа в целом. По настоянию моей матери, в конце этой статьи я помещаю короткий отрывок, который я первоначально планировал опубликовать в виде газетной статьи "Безумный мир". ...

   2003 год, январь. Группа еврейской молодежи из очередной «таглитовской» группы с Украины подходила к площади перед Котелем – Западной Стеной. Внезапно дорогу преградили военные. Нет, нельзя было сказать, что они мешали нам пройти, но и сказать, что помогали, тоже было сложно. Сопровождавший нас экскурсовод стал как-то странно улыбаться. Военные прошли дальше, судя по всему, занимая места по заранее готовому и хорошо известному им плану. Мимо нас, уже в окружении штатских телохранителей, шел человек, внешне похожий на чиновника. От него исходила внутренняя уверенность, что все вокруг работает в интересах его движения и согласно его маршруту. Заметив нас, человек с лицом чиновника приостановился и повернулся к группе лицом. «Дамы и господа! Мэр Иерусалима Эхуд Ольмерт!» - как на параде, произнес наш гид. Похоже, он чувствовал себя попавшим в историческую ситуацию. ...

Если бы этот заголовок описывал нынешнюю, а не будущую действительность, то: -          израильские демографы не спорили бы о том, составляет ли еврейское население 50% или 60% от всех жителей Эрец Исраэль к западу от реки Иордан. Речь шла бы, скорее, о пропорциях «от реки египетской до реки великой, реки Прат». -          Муниципальные границы Иерусалима распространялись бы от кварталов Бейт-Эль и Офра (с променадой на холмах Амона) на Севере, до южных кварталов Гуш-Эциона, с пригородом в Хевроне – Кирьят-Арба. -          Диаспорой назывались бы израильтяне, на время переселившиеся за границу, а не евреи, находящиеся там со времен разрушения Второго Храма. ...