Еврей выходит из ОВИРа, заходит в магазин, берёт в руки глобус. Повертев его в руках, спрашивает: - А нет ли у вас другого глобуса? ...

...

Почему колена еврейского народа не начались с Авраѓама Авину непосредственно? Почему не все дети Авраѓама Авину стали евреями (ведь он женился после смерти Сары)? Что пишут об этом Мидраши? Я догадываюсь, что требовались ещё пару поколений, т. к. Авраам Авину родился в семье язычников (его отец и мать). Правильна ли эта  догадка или здесь имеет место что-то другое? Гершом Цви, США   На вопрос отвечает Элиэзер (Макс) Лесовой: ...

Илан Халими – это 23-летний еврей, гражданин Франции, похищенный в Париже в январе бандой французских мусульман. В течение 23 дней его подвергали пыткам, которые может придумать только самое извращенное воображение, вскормленное самыми страшными фильмами ужасов. Даже «просвещенная» газета «Le Monde» назвала убийство Илана «самым жестоким убийством эпохи». Требуя у матери похищенного выкуп за освобождение Илана, они читали ей по телефону отрывки из Корана под вопли сына. Все недели заточения французская полиция требовала от родителей никому не сообщать о похищении. Дело было предано огласке лишь после того, как Илан, выброшенный в лесу похитителями, был найден прохожим и скончался на пути в больницу. На демонстрации, устроенные несколько дней спустя в Париже и некоторых городах провинции, вышли несколько десятков тысяч людей, подавляющее большинство из них - евреи. В Париже к ним присоединились и политики. Однако до сих пор французские власти отказываются однозначно признать антисемитский характер убийства. Точно так же в последние пять с половиной лет, когда по количеству нападений на евреев Франция превратилась в столицу антисемитизма на Западе, ее руководство не было способно найти для определения этого явления никакого другого термина, кроме как «межобщинные распри». Именно так охарактеризовал события Лионель Жоспен, французский премьер до 2002 года, когда у него попросили отреагировать на пропалестинскую демонстрацию на Елисейских полях, на которой, впервые со времен Виши, толпа кричала «смерть евреям». Призыв осуществился не сразу. Сначала, с сентября 2000 года, евреев били – в школах, в метро, в пригородах, где они проживали в одних домах с мусульманами, поджигали синагоги и школы. В прекраснодушной прессе публиковались черные списки еврейских философов, смеющих поддерживать государство Израиль. Их бойкотировали. Израиль представляли как фашистское государство, раковую опухоль на Ближнем Востоке. У учителей-евреев требовали осудить Израиль и сионизм. Было ясное разделение труда: физические нападения осуществлялись французами-мусульманами; осквернение образа Израиля брали на себя коренные французские интеллектуальные элиты. После «размежевания» в Израиле некоторые евреи Франции посмели надеяться, что ввиду новой миротворческой политики Шарона во Франции все пойдет на лад. Убийство Илана положило конец этим надеждам. В современной Франции заново начинают вырисовываться еще не забытые с прошлой мировой войны контуры сотрудничества родины Жанны Д’Арк с нацизмом – ныне нового, исламистского толка. Ведь именно с исламизмом, с Тегераном, с Аль-Каидой и с палестинским террором отождествляют себя массы мусульманской молодежи Франции (мусульмане составляют здесь 25 % граждан до 25 лет), Великобритании, Бельгии, Германии и т. д. Убийство Илана Халими, однако, должно служить уроком не только полумиллиону евреев, проживающих на родине прав человека, но и евреям всего мира. Его убили как еврея и поэтому, когда банда «Варваров» (так она себя на самом деле называла) обжигала его тело – ожог должны чувствовать мы все. ...

  На основе беседы рава Аарона Лихтенштейна.  Чтение свитка  Мегилат Эстер является квинтэссенцией праздника Пурим – и как подробный рассказ о спасении и чудесах, «явленных отцам нашим в те же дни и в это время», и как особая заповедь Пурима, на выполнение которой мы произносим специальное благословение. Свиток назван по имени Эстер, и Мудрецы придают большое значение тому, что именно от Эстер исходило требование: «Увековечьте меня во всех поколениях». Эстер – героиня рассказа, и её личная драма помещена в центр общего замысла, в котором всё тесно переплетено. В отличие от прочих персонажей Мегилы, личность Эстер раскрывается в ходе событий. Однако сегодня мы сосредоточимся на образе Мордехая - персонажа, который на первый взгляд кажется намного более статичным, чем его сестра-подопечная. О душевных свойствах Мордехая нам известно очень немногое. Он, несомненно, человек, глубоко озабоченный судьбой своих ближних. Прежде всего, он заботится о своей кузине Эстер, «потому что нет у неё ни отца, ни матери», тем более что мы истолковываем слова свитка, исходя из мнения, что Мордехай удочерил Эстер, а не женился на ней. Только чуткий и заботливый человек способен взвалить на себя такую сложную задачу, как «хэсэд». Даже если мы останемся в неведении, был ли этот поступок истинным проявлением доброты (или Эстер была женой Мордехая, как утверждает одно из мнений комментаторов), есть нечто впечатляющее в преданности Мордехая, который, как рассказывают нам далее, каждый день приходил к воротам царского дворца, чтобы «разузнать о здоровье Эстер и о том, что делается с нею» (Мегилат Эстер, 2:11). Мордехай не «прогуливался», не «бродил», не «фланировал» перед внутреннем двором «гарема», но скорее «совершал поход», «шествовал». Рав Соловейчик объясняет, что использованный в тексте глагол митъалех свидетельствует об интенсивности действия (как в стихе «Ноах ходил с Б-гом»): Мордехай прилагал усилия к тому, чтобы выяснить, что происходит сейчас, и что предполагается в будущем, «чтобы понять, каково было Эстер сегодня и что будет с нею завтра». ...

Еврей жалуется раввину: – Рабби, жизни нет моей дочери с мужем. Этот дурень для нее – не муж, а истинное мучение. Утром встает ни свет ни заря и учит Тору, пока не настанет время утренней молитвы. Молится долго, часа два, и тут же снова за учебу. Раввин недоумевает: – Наоборот, побольше бы таких. Вот и я... ...

Евреи-ветераны… Память немедленно подсовывает расхожий образ: ордена и медали (или полоски колодок), памятные знаки, нашивки, мемуары о сражениях и походах… Все так – да не так. …Моего отца, Абрама Разгона, советская власть "одарила" по полной программе: он был исключен из вуза как родственник "врагов народа", затем сам отправился отбывать срок в лагеря Дальнего Востока. Потом государство решило, что раз он молодой и здоровый, то вполне может защищать его на фронте – и бросило в мясорубку первых недель Отечественной войны. На фронте он не прятался по тылам. Несколько раз был ранен. Один из них – тяжело: восемнадцать осколков вонзились в бедро. Семнадцать полевые хирурги выковыряли, один остался. Сегодня он лежит вместе с останками моего отца в иерусалимской земле, на кладбище Масличной горы. Он никогда не вспоминал бои да битвы. Он неустанно возвращался к тому, что на войне человек должен оставаться человеком. И к тому, как именно это можно сделать. ...

   Бывший канцлер Германии Гельмут Коль признался в беседе с иранскими бизнесменами, что он согласен с высказываниями президента Ирана Махмуда Ахмадинеджада о том, что Холокост является «мифом», написала в понедельник, 6 марта, иранская газета «Jomhouri Islami». Если верить иранскому проправительственному изданию, такие откровения из уст бывшего руководителя ФРГ прозвучали на званом обеде с иранскими предпринимателями в Германии. В частности, газета пишет, что Коль «целиком и полностью» согласился с высказываниями Ахмадинеджада о Холокосте. ...

Миллион загадок Пока мы пытаемся понять себя, ученые пытаются понять нас. Пока сотни тысяч русскоязычных репатриантов обустраиваются в Израиле, десятки социологов и демографов, историков и политологов стараются расколоть этот загадочный "орешек". ...

Спросите у среднего индуса или японца, сколько в мире израильтян, и он назовет цифру от 200 до 500 миллионов. Во многом он будет прав. Прежде всего в том, что субъективное присутствие Израиля в мире раз в сто превышает его объективное положение, определяемое такими параметрами, как население и территория. Иными словами, соотношение между яркостью света, излучаемого «израильской лампочкой» и физическими параметрами «лампочки», многократно превосходит соответствующее соотношение у «лампочек» других народов мира. Однако наш японец или индус будет прав и в другом: мы выглядим, как полмиллиарда, не только снаружи, но и изнутри. Яркость света, а порой и ожог, ощущаются и в самом Израиле. Расстояние между Тель-Авивом и Иерусалимом – 60 километров... но это географически. Духовно – это две цивилизации: море и горы, песок и камень, одному меньше 100 лет, другому более 3000, один устремлен на Запад, другой  тянется к небесам. Я сознательно упрощаю. Ведущий комментатор израильского TV, специалист по арабскому миру, однажды рассказал, почему он не согласился на предложение переселиться в шикарную квартиру в северном Тель-Авиве: «Я не хочу вставать с видом на море и отдыхающих», - заявил он, «я хочу видеть из окна белый иерусалимский камень и слышать муэдзина, чтобы не забывать, где я живу». Расстояние между некоторыми иерусалимскими кварталами  внешне измеряется одной остановкой автобуса, а на самом деле - веками. Примеров много. Порой напряжение становится невыносимым. Идеологический накал заставляет многих укрыться в своем секторе, в кружке единомышленников. Община превращается из связующего звена с остальными частями общества  в средство самоизоляции. Парадоксально: чем более секторальным становится общество, тем меньше легитимности остается у самого понятия «секторальность»: порок секторальности, преобладающий на деле, компенсируется приверженностью к единству на словах. Противостоять ему действительно сложно, ведь каждый сектор сам по себе представляет «мирок» и имеет огромную силу притяжения: свою ментальность, язык, газеты, образ жизни, свое мировоззрение и чувство собственной правды, свой духовный и культурный комфорт, и у каждого - готовый рецепт достижения общего блага. Порой секторальность выливается в отчуждение и равнодушие: пока одних выселяют, другие ходят в кино. Пока отстаиваются интересы своей группы, благо общности Израиля остаётся за бортом. Такая секторальность – беда. ...