Я получал Тору пять или шесть раз. Не может быть? Сейчас я все объясню. ...

«Английская ассоциация преподавателей ВУЗов приняла решение бойкотировать Хайфский и Бар-Иланский университеты»; «команда израильских и шведских учёных совершила прорыв в исследовании диабета Б»; «международный суд в Гааге объявляет стену, возводимую Израилем, нарушением международного права и прав человека»; «американские специалисты приезжают в Израиль учиться мерам борьбы с террористами-самоубийцами»; «59% европейцев видят в Государстве Израиль главную угрозу миру на земном шаре»; «израильская актриса получила приз за лучшую главную женскую роль на каннском кинофестивале»; «женевское протестантское радио возмущается высказываниями бывшего главного сефардского раввина Израиля»; «Маккаби Тель-Авив – чемпионы Европы по баскетболу»; «более 30% резолюций, принятых Советом Безопасности ООН, касаются Израиля, подавляющее большинство – осуждает Израиль (меньшая часть нейтральные)»; «в Израиле прошёл конкурс красоты среди коров: победительницу зовут Хен, из киббуца Гиноссар, даёт 70 литров молока в день»... Это – чисто случайная сводка новостей из международной и израильской прессы за последние полтора года, хотя совсем несложно подобрать нечто подобное и за последнюю неделю. Всем привычная очередная иллюстрация центрального места, занимаемого Израилем в мировом сознании, выражается то антисионизмом, то «христианами за Израиль», то восторгом, то всеобщим осуждением. Равнодушием – никогда. Очевидно отсутствие всякой пропорции между квази-гегемонией Израиля в сознании человечества и территориальной и демографической незначительностью этой страны (на каждого израильтянина приходится 1000 неизраильтян). ...

    День Иерусалима празднуется, к сожалению, далеко не всеми евреями. Некоторые считают этот праздник официозным, надуманным, политически ангажированным... Некоторые вообще не знают о его существовании. Честно говоря, подобное равнодушие по отношению к дню освобождения святого города (особенно если это происходит в религиозных кругах) кажется довольно странным.    Заглянув в нашу историю, мы видим в ней трепетное, почти фанатичное отношение к Иерусалиму, которое всегда жило в среде еврейского народа. Например, Рамбам установил для себя и своих детей в качестве праздника тот день, когда ему удалось просто посетить Иерусалим, – настолько великой вехой в жизни казалось ему это событие. Почему же его потомки столь неохотно признают праздничный характер того дня, когда город, с которым связана вся наша национальная история и вся наша культурно-религиозная самоидентификация, вернулся в руки еврейского народа и вновь стал нашим во всех смыслах этого слова? ...

    На конференции воспитателей и директоров еврейских школ в Европе, состоявшейся в прошлом феврале в Париже, один из присутствующих, выслушав подробнейший доклад о достижениях еврейских школ во Франции, обратился к ведущему примерно с такими словами: «Мне, как гражданину Израиля, родившемуся в Америке, трудно понять, как евреи после Катастрофы могут заново селиться в Европе и стараться возродить в ней еврейское образование». Замечание несколько смутило присутствующих. Тем более что заголовки всех утренних газет пестрели очередными высказываниями популярного французского юмориста: «Сионизм – это СПИД иудаизма», «еврейские деятели Франции – преступники для французской республики», «60 лет Катастрофы – порнография памяти» и т.д. и т.п. Фамилия юмориста – Дьёдонне, дословно – «богоданный».    В тот же день в Париже подожгли вагон – памятник депортации евреев во время Второй Мировой Войны. В кулуарах зала, где проходила конференция, одна женщина – председатель ассоциации учителей истории от Марселя и южного региона Франции – рассказывала, как её начали бойкотировать коллеги после её отказа осудить Израиль за его политику в Иудее, Самарии и Газе. Во второй день конференции мы посетили Мемориал, посвящённый жертвам Катастрофы и расположенный в центре города. ...

В этой главе описываются страшные несчастья, которые угрожают сыновьям Израиля, если они отойдут от заповедей Торы. Все подробности бедствий удивительно напоминают то, что претерпел наш народ во время катастрофы. И даже ее последствия не остались без внимания: «А что до оставшихся из вас, то Я вселю в сердца их робость в странах врагов их, и погонит их шелест колеблющегося листа, и побегут, как в бегстве от меча, и падут, хотя никто не преследует. И погибнете среди народов, и пожрет вас земля врагов ваших. А оставшиеся из вас исчахнут за вину вашу в землях врагов ваших, за вину отцов с ними они исчахнут» (Ваикра, 26).   Но как же так? Разве наш народ не проявил невиданного мужества, борясь за свою независимость? Бойцы подполья, сражавшиеся в рядах «ЭЦеЛь», «ЛеХИ» и «Хаганы», встали против мировой империи – Великобритании - и победили ее, доказав свое моральное превосходство перед лицом всего мира. Разве выжившие в Европе не садились на утлые суденышки и не прорывали английскую блокаду, тайно высаживаясь на берег Земли обетованной? Разве многие и многие не пробирались тайными тропами через границы государств, чтобы только коснуться Святой Земли? Разве наш народ не сделал невозможное в 48-м году, не удостоился чудес в 67-м и 73-м годах (хотя войну Йом Кипур некоторые «поборники демократии» почему-то считают поражением)? Так о какой же робости говорит Тора? Про нас ли это сказано: «…и погонит их шелест колеблющегося листа, и побегут, как в бегстве от меча, и падут, хотя никто не преследует…»?    Тора – истина, и с ней не поспоришь. Катастрофа оставила в нашем сознании, как, впрочем, и в сознании людей во всем мире неизгладимый след. Страх навечно поселился в наших сердцах. Даже колеблющегося от ветра листа достаточно, чтобы мы содрогнулись, потому что эшелоны, газовые камеры, невозможность нигде укрыться, нечеловеческое унижение и страдание – разве все это можно забыть? Все это вошло в генетическую память, и она подсказывает, что ничего не изменилось: антисемитизм никуда не исчез, Израиль борется за существование, доказывая свое право спасать граждан от уничтожения. И еврей еще и еще раз спрашивает себя: «Что будет?» Сердце же не вечный двигатель, сколько оно может выдержать?! И человек сдается. К нему возвращается страх, он не готов бороться, он уже уступает террористам, панически боится войны, ему кажется, как любой жертве, что он сам виноват и у него в общем-то нет прав на существование. Катастрофа против его воли вбила ему в голову, что с евреями можно сделать что угодно: переселить с места на место, выбросить на улицу, убить, в конце концов. Все легитимно. И он пытается переделаться во француза, индуса или еще кого-нибудь…. ...

В этой главе рассказывается о том порядке, который был установлен в народе после сооружения переносного Храма, и об определении численности, "выходящих на войну". Сыны Израиля должны двинуться на завоевание Земли. Они полны решимости и, особую уверенность им предает облако над шатром собрания, указывающее направление движения и развивающиеся над станом каждого колена знамена. Серебряные трубы подают сигнал, когда сниматься с места, когда останавливаться, а когда разворачиваться в боевой строй. Нигде не упоминается, что у сыновей Израиля были угрызения совести, так как они идут отобрать чужую землю. Их не было. При этом они не были слепыми исполнителями чьей-то воли, и как их праотец Авраам, вступивший в спор со Всевышним из-за Сдома, основывались только на принципах справедливости. Решение Небес и претворение Божественных планов преобразования мира никогда не противоречат принципам понятной человеку справедливости. Самым ярким примером является обещание Земли потомству Авраама: "Знай, что потомство твое будет пришельцами в земле не своей, и будут угнетать их и истязать. И народ, который будет их угнетать, судить буду Я, а после этого выйдут с богатым имуществом. А ты придешь к отцам твоим с миром и похоронен будешь в хорошей старости. А четвертое поколение вернется сюда. Ибо не будет полным грех эморейца до тех пор" (Берешит 15:13,17). Если три поколения сыновей Израиля в страшных условиях смогут сохранить веру и традиции праотцев, они станут вечным народом, потому что никакие обстоятельства на протяжении всей дальнейшей истории не смогут их сломить. Они понесут учение Авраама через века. Одновременно, совершив исход из Египта, они станут живым упреком эморейцам (одно из собирательных имен жителей земли Кнаан).  В самом деле - с одной стороны народ, пребывавший три поколения в рабстве - тот срок, за который можно все забыть и, тем не менее, сохранивший добро и святость, а с другой стороны - племена, которые, пользуясь свободой и плодородием земли, не пришли ни к чему. Ведь праотцы Кнаанских племен знали Авраама. На их глазах армия четырех царей бежала от него, верховный жрец Малки Цедек публично признал его высшим духовным авторитетом, а царь филистимлян пришел заключить с ним союз, осознав, что Бог с Авраамом. Почему они не захотели, следуя призыву праотца еврейского народа признать его Бога, побороть дурные инстинкты и принять образ жизни, основанный на уважении к каждому человеку и любви к ближнему? ...

   Во время дискуссии об Алахе – еврейском законе – один авторитетный раввин сказал мне, что у Дня Независимости, при всей его важности как дня спасения и избавления, нет настоящей святости. Однако ведь мы верим в слова Всевышнего, переданные Его пророками: «А вы, горы Израиля, ветви свои протяните» - и также в слова великого Рамбана, написавшего, что есть повелительная заповедь – завоевать и заселить Землю, и что заповедь эта возложена на нас во всех поколениях. Ведь как раз в исполнении заповедей и заключено понятие святости, как говорим мы в благословениях – «который освятил нас своими заповедями»!    Святость – это то, что существует в реальности, а не эмоциональное абстрактное понятие, придуманное людьми. Мы не решаем, что такое святость; Всевышний решил за нас и постановил, что мы – святой народ. Это объективная реальность – существование святых душ в святых телах, которые происходят из общей еврейской души, в которой нет ничего, кроме святости. Так же существует и понятие Святой Земли – того участка суши, который избрал Всевышний, ибо, как написано, «избрал Всесильный Сион». Это та Земля, плоды которой святы – и на которой обработка почвы равноценна заповеди возложения тфилин (так пишет Хатам Софер в примечаниях к трактату Сука).    А сколько чудесных и удивительных слов сказал комментатор БаХ, подчеркивая святость плодов этой Земли! Таков установленный порядок вещей: это – святая Земля, это – святой народ!   Рабби из Черткова сказал мне однажды в Вене, что он прекрасно понимает основную идею книги «Орот», написанной моим отцом – что все материальное, что есть в народе Израиля, обладает святостью. Понятно, что, тем более, все относящееся к общей душе Израиля – свято. Если не заниматься этим и не повторять все эти святые книги – «Орот», «Кузари», книги Рамхаля – можно совсем забыть основы нашей веры: каждый злодей в народе Израиля обладает святостью – даже против своей воли! Это одна из основ Торы, и об этом сказано – «народ этот создал Я Себе». И совершенно очевидно, что у дня, когда святой народ создал государство в святой земле, есть дополнительная святость.... ...

    Я не собирался придумывать урок на пасхальную тему или комментировать Агаду. Есть другие, во сто крат более мудрые и достойные, мысли которых вы найдете в этом праздничном номере. Все, что написано ниже, - просто мысли вслух, моя частная попытка заглянуть за занавес, прикрывающий сцену Исхода.   Давайте попробуем представить себе ту атмосферу, которая царила в Египте в ту самую Ночь. Начнем с предыстории. Народ, проживший более двухсот лет в рабстве у другого народа, берет реванш. Евреи поднимают голову. В последние месяцы перед Исходом ослабевает гнет египетского рабства, прекращаются издевательства и насилие, отменяется каторжная работа. Причина проста: все это время на Египет одна за другой обрушиваются сверхестественные, непостижимые уму казни - то град с огнем, то ненасытная саранча, то дикие звери, которые избирательно поедают египтян и не трогают евреев. За всем этим следует трехдневная тьма – такая, что из дома не выйдешь и шагу не ступишь. Евреи же, как ни в чем не бывало, ходят мимо парализованных тьмой и страхом египтян…   Приходится вспомнить, что, согласно мидрашу, часть евреев погибла там же, в кромешной египетской тьме, - а именно те, кто не хотел уходить из Египта. Из этого вроде бы следует, что остальные уйти оттуда хотели. Но вот наступает десятая казнь, и она страшнее всех предыдущих, потому что на этот раз Б-г прямым, непосредственным и сверхестественным образом убивает египтян. В каждой семье умирают первенцы. Египтяне сокрушены, деморализованы, они готовы отдавать евреям даже свое имущество и умоляют последних уйти из их страны. Фараон - последний, кто сохранял стойкость (вернее, упрямство), но теперь не выдерживает даже он. Посреди ночи фараон зовет к себе с Моше и Аарона и требует, чтобы они увели народ из Египта как можно дальше и быстрее. ...

   Начало месяца Нисан – первого весеннего месяца - заставляет нас не только заняться предпасхальной уборкой, но и отдалиться в сознании от послепуримного балагана. Именно в этот период, когда мысли заняты отдалением от Пурима и приближением к Песаху, хочется заметить, что эти два праздника не только хронологически близки друг к другу, но и максимально далеки один от другого.   Каким образом, спросите вы? Ответ предельно прост. Нисан - первый месяц еврейского календаря, а Адар – двенадцатый (в високосный год – тринадцатый). Таким образом, от Пурима до Песаха – рукой подать, а вот от Песаха до Пурима – целый год. Как Вы можете с лёгкостью догадаться, «не с этой хохмой я приехал в Одессу» - есть во всех этих календарных расчетах более глубокий смысл. И в Песах, и в Пурим был спасён народ Израиля, хотя перед нами предстают очень разные виды избавления. О двух идеях избавления, связанных с Пуримом и Песахом, много говорят наши мудрецы, благословенна их память.   В своей книге "Шефа Хаим" Ребе из Клойзенбурга, рав Йекутиэль-Йеуда Альберштам, предлагает объяснение данной проблемы. Я хотел бы поделиться с вами, дорогие читатели, некоторыми идеями из его книги. В четвёртой главе Свитка Эстер приводится диалог Мордехая и Эстер, в котором Мордехай "уговаривает" главную героиню войти в апартаменты царя Ахашвероша и просить его о помиловании еврейского народа. Эстер приводит свои контрдоводы, из которых следует, что не стоит этого делать.     Вопрос, который всегда задаётся на этот эпизод, следующий. Если Эстер боится смерти и потому не желает идти к Ахашверошу, выходит, что в конце концов она просто сдается и исполняет волю Мордехая, входя к царю – то есть делает то, что ей говорит Мордехай, настоящий лидер еврейского народа. ...

  Саша Алон (1953-1985) безусловно был поэтом. Я не буду расточать его стихам ненужных похвал, только поделюсь своей эгоистической печалью, что разминулся в этой жизни с Сашей Алоном, ибо под гитару и в его живом исполнении — наверняка они звучали и бередили душу. Ибо это та, как мне кажется, разновидность поэзии, что прекрасна в авторских устах (акына, менестреля, трубадура или барда, как говорят сегодня). Но вот образ и дыхание личности — явно ощутимы здесь и подлинны, это большая редкость при сегодняшнем искусстве имитации, несомненный знак одаренности ушедшего поэта.    Но у Саши Алона был и прозаический голос, очерки его — насквозь пронизаны жизнелюбием и высоким духом состоявшейся личности. В такого рода прозе трудно спрятать лицо, автор путевых записок виден весь и опознаваем по мелочам: с кем и как он перекинулся словом, что именно увидел и о чем подумал мельком, каким образом на что среагировал и какие обронил случайные фразы.   Очень тебя прошу, читатель, обратить внимание, как без раздумий влез Саша Алон в драку где-то на Таиланде, защищая случайного приятеля (а в руках у Саши палка, а у нападающего — стальной меч); как и что написал Саша о людях, предавших Израиль; какими глазами, путешествуя по городам и странам, видел он их природные и рукотворные красоты. И на запись его в книге отзывов о музее в Хиросиме обратите, пожалуйста, особое внимание.    Было лет ему совсем немного, когда он погиб, оттого и жизнь его недолго изложить. Он родился в пятьдесят третьем году в Москве, после школы поступил он в институт и мог бы — сейчас нелепо даже написать это слово — стать экономистом. В восемнадцать он уже уехал в Израиль. Довелось мне здесь услышать и прочесть о пробудившемся его национальном самосознании, о сионизме, обуявшем его — не верю в это кисло-сладкое сочинение. Интересно ему было уехать, дух приключений кружил ему голову, тесно ему было и душно — даю ногу на отсечение, что именно таковы были пружины отъезда этого способного мальчишки.  ...