Интересно получается - мы хотели бы, чтобы нам просто дали спокойно обрезать и растить наших младенцев, соблюдать субботу, отмечать новомесячье, а враги наши бесконечные нам этого не дают. И приходится отрываться от книг, выходить из шатра, почти без оружия, не имея никаких военных навыков, зато имея высокие гуманистические идеалы (ещё праотец наш Авраам боялся на войне одного - того, что необходимо убивать врагов). И мы выходим… И проявляем чудеса храбрости, и вырастают, непонятно откуда, гениальные стратеги, и мы побеждаем... Но вот самое главное: в результате мы получаем гораздо больше, чем предполагали. Начиная с Египта. Нам было бы достаточно, если бы его величество Фараон перестал бы бросать в Нил наших младенцев и процентов на десять уменьшил бы ежедневный план выработки кирпичей. А в результате... Мы выходим торжественно, с фанфарами, на наших ослах, увозя с собой национальное достояние Египта. Есть такой замечательный отрывок в Пасхальной Агаде – как мне сейчас представляется, содержащий изрядную долю иронии. Называется он "Даейну" – "Хватит, нам уже хватит". Там говорится о том, как мы исходили из Египта, и о том, сколько чудесных деяний совершил для нас Всевышний. После каждого этапа следует зажигательный припев: "Хватит, нам уже хватит!". Там так и поётся: ...

Известно, что святой Рабби Шмелке из Никльсбурга придерживался хасидских обычаев. А евреи Никльсбурга не были хасидами, и поведение Рабби Шмелке казалось им странным. На собрании глав общины города решили отстранить его от исполнения обязанностей раввина города и велели шамашу сообщить ему об этом решении. Шамаш, будучи человеком простым, спросил в чем причина такого решения. Когда ему объяснили, что поведение раввина вызывает удивление жителей города, шамаш принялся умолять не отстранять Рабби Шмелке от должности, уверяя, что он величайший праведник. В доказательство своих слов он рассказал: "Всегда, как это принято у нас, я обхожу дома и стучу в двери еще перед рассветом, чтобы люди успели собраться на утреннюю молитву. Каждый раз в это время я заходил в дом Рабби и заставал у него какого-то человека. Однажды я спросил, кто это. И он мне сказал, что это пророк Элия'у. А однажды я застал там двоих, и один был в короне. Объяснил мне Рабби Шмелке, что тот, кто в короне, - это царь Менаше, сын Хизкия'у. "Почему именно он пришел к тебе?" - спросил я. И Рабби Шмелке рассказал, что приходила душа царя Менаше из-за полученного письма с просьбой разъяснить закон. Вдова одного человека, приговоренного к смерти за то, что он разбил иконы, просила, чтобы разрешить ей получить деньги из кассы помощи для вдов. (Те, кто распоряжался кассой, отказывались ей помочь, т.к. условием вклада в кассу был запрет пользоваться ею вдовам тех людей, которые необдуманно рисковали своей жизнью и поэтому погибли.) Рабби Шмелке не знал, какое решение принять. Тогда пришла душа царя Менаше и сообщила ему, что она нашла душу этого человека величайшей праведности и подтолкнула ее к совершению этого поступка, чтобы искупить свой грех идолопоклонства. (Царь Менаше был первым, кто внес изображение идола в Храм.)" Рассказ произвел большое впечатление на глав общины Никльсбурга, и Рабби Шмелке еще долгие годы оставался раввином общины. ...

  «Сегодня Б-г Вс-сильный Твой повелевает тебе исполнять все установления и законы эти. И храни и исполняй их всем сердцем твоим и всей душою твоею...» Это глава содержит короткий перечень благословений за то, что народ будет соблюдать заповеди и длинный перечень тяжелых и даже страшных предсказаний, что произойдет с ним, если законы Вс-вышнего не будут соблюдаться. ...

Если вы хотите познать мир, поднимитесь над ним, тот, кто смотрит сверху, видит лучше других (Рабби Менахем Мендель из Коцка). Свобода - это возможность изменяться (Рабби Давид из Талны или Тверский Давид, 1808-1882). ...

Однажды хасид Рабби Давид Цви Хен З"Л, рав Чернигова, приехал на ихуд (разговор наедине с Ребе) к Рабби Шмуэлю, сыну Адмора Цемах Цедек в Любавич. Он опоздал и поэтому сидел в приемной уже без всякой надежды, полагая, что ему придется уехать, так и не побеседовав с учителем. Через приемную, где уже не осталось посетителей, прошел слуга с одеждой Рабби Шмуэля, которую тот снял после приема. Слуга ворчал, что одежда вся промокла от пота, и каждый раз после ихудим ему приходится ее стирать. Слуга, увидев запоздалого гостя, обратился к Рабби Давиду и спросил: "Может быть, господин знает, почему одежда каждый день приходит в такое состояние после приема людей, который продолжается не более часа? Отчего же, Рибойно шел ойлам, так потеть?" - возмущался слуга. В это мгновение распахнулась дверь кабинета Ребе, и хозяин дома сказал своему слуге: "С сегодняшнего дня ты больше не будешь работать у меня в доме. Жалование твое останется таким же, ты можешь отправляться домой, и каждую неделю я буду пересылать тебе причитающиеся тебе деньги". К этому Рабби Шмуэль добавил: "Как же не понял ты, почему я так обливаюсь потом? За час у меня побывало на ихуд двадцать пять человек. Для того, чтобы мне правильно ответить на вопрос каждого из них, я должен почувствовать боль и страдания каждого из них не умозрительно, а на самом деле ощутить все, что ощущает пришедший ко мне с вопросом. Для этого мне нужно снять свою одежду и одеться в его одежду. А затем вновь надеть свою, так как я не могу дать ему правильный совет, пока я нахожусь в его одеяниях, так же как и он, находясь в его положении, не может помочь сам себе. Поэтому каждый раз, когда кто-нибудь приходит с вопросом, я должен дважды снять и надеть свои одежды. Теперь сообрази, есть ли такой человек, который за час пятьдесят раз разденется и оденется и при этом не обольется потом?" Один человек пришел к Ясновидцу из Люблина и пожаловался, что во время молитвы его одолевают посторонние мысли. "Посторонние?" - переспросил его Ясновидец с удивлением. У праведников помыслы постоянно блуждают в тех областях, где пребывает Святость, а мысли заняты Торой. Бывает, конечно, что их посещают и посторонние мысли. А для тебя - те мысли, которые ты называешь посторонними, - они твои, а не посторонние". ...

   На протяжении истории еврейская традиция часто испытывала влияние нееврейского окружения. Так, например, некоторые обычаи пасхальной трапезы связаны с порядком, принятым у древних греков; традиционные одежды евреев разных общин содержат элементы одежд народов, среди которых они проживали в странах рассеяния; внешнее оформление книг, выпускаемых в Европе и в арабских странах, чаще всего соответствовало местным вкусам и даже разговорным языком становился диалект, которым пользовалось окружающее население. Но святая святых — еврейская литература и устная традиция — всегда оставались чисты, и даже если термины и понятия нееврейского мира проникали в них, они настолько переосмыслялись, что обретали совершенно иное, еврейское значение.   Незатронутыми чуждым влиянием оставались и рассказы для детей, которые в каждой еврейской семье пересказывались по-своему и, казалось бы, в первую очередь должны были обрасти ненужными, посторонними деталями.   А сказок в еврейской семье не рассказывали. «Сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок», — именно этими словами часто заканчиваются русские народные сказки. Т. е. сказка не предполагает, что рассказчику нужно верить. Но разве можно воспитывать на обмане? Обман — дело недопустимое. Даже шуточный обман — обман. ...

...Холмы и долины лесистых иерусалимских гор. Здесь в годы Войны за независимость проходила известная «бирманская дорога», проложенная по лесным тропам в обход центрального шоссе, обстреливаемого арабской артиллерией. Уже во времена пророков здесь существовала густая цепь сельскохозяйственных еврейских поселений. В наши дни на одном из холмов раскинулся современный поселок Бейт Меир, названный в честь рава Меира Берлина (он же Бар Илан), одного из лидеров религиозного сионизма, сына а-Нацива — всемирно известного руководителя Воложинской йешивы (в начале XX в. находившейся на территории Литвы).   В Бейт Меир довольно развито сельское хозяйство: птицеводство, овощеводство. Но кроме того работающие там молодые пары в свободное время занимаются изучением Торы. Два месяца назад раввин этого поселения, рав Йоханан Фрид, пригласил меня принять участие в симпозиуме, посвященном теме осмысления еврейского героизма.    Зная, что в Бейт Меир меня возьмет еще один участник этого семинара по имени Моше, я поджидал его на главной иерусалимской «тремпиаде» у выезда из города, где десятки людей ловили попутки.   Вот остановилась машина, из нее выглянул водитель. Ба! Так ведь это не просто какой-то Моше, а полковник Моше Агер, начальник штаба охранной дивизии в Иудее. Вот с кем, оказывается, я буду вести этот симпозиум. Я знал, что Моше, мужчина гигантского роста с военной выправкой, оставил несколько лет назад кадровую службу и ныне является начальником штаба в запасе (т.е офицером, который периодически проходит подготовку, чтобы в случае войны сразу занять свою должность). Поскольку война в Иудее и Самарии не прекращается последние 5-6 лет, то он по сути — «штатский» человек в военной форме резервиста. Но у него есть и гражданская специальность — начальник элитарной военно-религиозной школы в районе Хеврона. Дело в том, что полковник Моше Агер успел закончить йешиву и имеет звание раввина. ...

Известно, что святой Рабби Шмелка из Никльсбурга (З"Л) придерживался хасидских обычаев. А евреи Никльсбурга не были хасидами, и поведение Рабби Шмелка казалось им странным. На собрании глав общины города решили отстранить его от исполнения обязанностей раввина города и велели шамашу пойти к Рабби Шмелка и сообщить ему об этом решении. Шамаш, будучи человеком простым, спросил, в чем причина такого решения. Когда ему объяснили, что поведение Рабби Шмелка вызывает удивление жителей города, шамаш принялся умолять не отстранять Рабби Шмелка от должности, уверяя, что он - величайший праведник. В доказательство своих слов он рассказал: "Всегда, как это принято у нас, я обхожу дома и стучу в двери еще перед рассветом, чтобы люди успели собраться на утреннюю молитву. Каждый раз в это время я заходил в дом Рабби и заставал у него какого-то человека. Однажды я спросил, кто это. И он мне сказал, что это пророк Элияху. Но однажды я застал там двоих, и один был в короне. Объяснил мне Рабби Шмелка, что тот, кто в короне, - это царь Менаше, сын Хизкияху. "Почему именно он пришел к тебе?" - спросил я. И Рабби Шмелка рассказал, что приходила душа царя Менаше из-за полученного письма с просьбой разъяснить закон. Вдова одного человека, которого приговорили к смерти за то, что он пошел и разбил иконы, просила, чтобы Рабби разрешил ей получить деньги из кассы помощи для вдов. Ибо те, кто распоряжался кассой, отказывались ей помочь, т.к. условием вклада в кассу был запрет пользоваться ею вдовам тех людей, которые необдуманно рисковали своей жизнью и поэтому погибли. Рабби Шмелка не знал, какое решение принять. Тогда пришла душа царя Менаше и сообщила ему, что она нашла душу этого человека величайшей праведности и подтолкнула ее к совершению этого поступка, что бы искупить свой грех идолопоклонства (Царь Менаше был первым, кто внес изображение идола в Храм)". Рассказ произвел большое впечатление на глав общины Никльсбурга, и Рабби Шмелка еще на долгие годы остался раввином общины. Пересказал Рав Зеев Мешков ...

Рав Дов Бер из Межерич Суть человека - Образ того подобия человека, которое заключено в нем. Рабби Менахем Мендель из Коцка Хотел бы я, чтобы если даже пошатнуться небеса и земля распадется на мелкие куски, человек стоял бы на своем и никто бы не мог сдвинуть его с места. Человеку гораздо лучше погружаться в себя самого и изучать, что происходит в нем самом, чем подниматься на небеса и стараться понять, что происходит там Рабби Нахман из Брацлава Человек постоянно должен обновляться Если у человека нет одного часа в день, который принадлежит ему самому - он не человек (Ср. Пиркей Авот: <Нет вещи, у которой нет своего места и нет человека. У которого нет своего часа) Легче советовать другому, чем себе самому. Рабби Цадок из Люблин Человек понимает своего товарища исходя из своего поведения и своих свойств характера. Рабби Моше из Буян Человек не может отвечать за свои поступки до тех пор, пока он не властвует над самим собой (прим.: А дурное желание властвует над ним). ...

Однажды один праведный человек приехал к реббе Цемах Цедеку из Любавичей и попросил, чтобы тот указал ему хорошего юношу, за которого он мог бы выдать замуж свою дочь. Рабби тут же послал привести одного из молодых людей, учившихся в Любавичах и сказал просителю: "Вот перед тобой замечательный жених для твоей дочери". Хасид, не сомневаясь ни одного мгновения, пригласил юношу домой и договорился с ним обо всем. Он позаботился о том, чтобы хупа не отложилась на долгий срок. Но прошло не так много времени, и молодая жена начала жаловаться, что муж не нравится ей. И началась длинная история, состоящая из бесконечных ссор и встреч с посредниками, которые старались примирить и успокоить. Но женщина твердила, что она хочет развестись. Тогда отец отправился к Реббе за советом. Услышав о возможном разводе Реббе сказал: "Не дай Б-г ей развестись - это ее пара с небес". На какое-то время в семье установился мир,. Но затем жена завела старую песню. И отец снова отправился в Любавичи. На этот раз Реббе сказал ему достаточно строго: "Ведь я же сказал тебе, чтобы не разводились". И все повторилось сначала: между супругами воцарился мир, но ненадолго. Женщина в третий раз начала требовать развода, и отец вновь собрался ехать в Любавичи, но она не позволила ему и сказала: "Так разве Реббе - генерал-губернатор, чтобы приказать мне жить с мужем, с которым я не хочу жить?" В конце концов они развелись. Прошло немного времени и разведенная женщина вышла замуж второй раз за человека, который рано овдовел. Он отличался трепетом перед Небесами. И жили они мирно и дружно, но проходил год за годом, а детей у них не было. И это мучило ее, в то время как ее мужа это не так сильно беспокоило, поскольку у него были дети от первой жены. Как-то муж собрался поехать по делам в Любавичи и женщина, озабоченная своим бесплодием, попросила, чтобы в разговоре с Реббе он упомянул о ней и попросил благословения. Он не забыл о ее просьбе, и на приеме у Реббе рассказал о переживаниях своей жены, которая до сих пор не удостоилась иметь детей. В ответ Реббе произнес: "Разве я генерал-губернатор, чтобы приказать Небесам дать ей сыновей?" Муж удивился про себя такому ответу и подумал: "При чем здесь генерал-губернатор?" Но когда он пересказал ответ Реббе своей жене, она испугалась, прекрасно поняв эти слова. Хасидские рассказы - не развлечение, они призваны раскрыть духовные структуры мира, понимание которых может изменить жизнь, наполнить ее смыслом и помочь человеку исполнить свое предназначение. Эта история заставляет задуматься над смыслом и особенностями любого благословения (а не только того, которое относится к женитьбе или рождению детей). Для того, чтобы благословение возымело действие, к нему нужно быть готовым. И кроме того, как всякое раскрытие Б-жественных сил, благословение связано с большим напряжением и испытаниями и начало его действия может быть не таким уж простым. Поэтому говорят: "Всякое начало трудное". Для того, чтобы преодолеть этот непростой период, нужна вера в то, что все сотворенное - прекрасно и нет другого желания у Тв-рца, кроме как дать сотворенным благо. Такой подход к жизни поможет увидеть хорошие стороны в том, что кажется неприемлемым и раздражающим. Так и молодой жене, для которой Вс-вышний сделал чудо и дал ей без мучительных поисков предназначенную ей пару, следовало бы лучше присмотреться к своему "дару", при том что муж, вне всякого сомнения, любил ее и был готов бесконечно прощать ее претензии и недовольство. Кроме того, рассказ раскрывает психологию человека, готового отказаться от дара Небес, а затем обращаться с просьбой дать ему что-то другое. Небеса не всегда отвечают. Ведь Всевышний уже сказал, что нужно делать и как нужно жить, указал дорогу к благополучию и счастью. Ты хочешь пойти другим путем? Но его нет, не существует! ...