Малахи — последний пророк. Когда в начале периода Второго Храма Присутствие Всевышнего стало менее явным, пророчество как одно из наиболее ярких его выражений постепенно отошло от народа, а затем исчезло совсем.    Но мы верим, что оно вернется — внезапно, явно и грозно, знаменуя начало раскрытия Творца в новейшей истории. И если мы действительно поколение, завершающее период изгнания и столь напряженно ожидающее освобождения, то необходимо прислушаться к тем упрекам, с которыми Малахи обратился к людям, жившим в период Второго Храма.Г ...

«А теперь, Израиль, – чего Б-г, Всесильный твой, требует от тебя? Того только, чтобы трепетал ты перед Б-гом, Всесильным твоим, чтобы следовал всем путям Его, и чтобы любил Его, и чтобы служил Б-гу, Всесильному твоему, всем сердцем твоим и всей душой. Чтобы соблюдал заповеди Б-га и уставы Его, которые я заповедую тебе сегодня для твоего же блага» (Дварим, 10:12).  Сказано: «…Чего Б-г, Всесильный твой, требует от тебя? Того только, чтобы ты трепетал…» А дальше следует целый список повелений, для исполнения которых не хватит всей жизни человека: и следовать всем путям Его, и любить Его, и служить… Можно ли сказать «только», а затем взвалить на плечи человека тяжелый груз? Ответ простой: если есть трепет, человек не сможет жить без стремления быть подобным Творцу, исполнять заповеди, любить Его… И поэтому Всевышний просит только трепета – все остальное приходит само собой. Так что же такое трепет? В соответствии с книгой "Зоар", трепет – первая заповедь. В слове берешит («вначале») есть намек на заповедь, предшествующую всем остальным, и называется она «трепет перед Б-гом», потому что о трепете говорится как о начале всего: «Начало мудрости - трепет перед Богом» (Мишлей); «трепет перед Б-гом – начало сознания» (Тегилим). Введение к "Зоару" пишет: «Поскольку трепет – начало всего, он является воротами, через которые проходят, поднимаясь к вере». С точки зрения Торы, человек, не имеющий четкой веры в Б-га, не может исполнить заповеди – приказ Царя не может исполнить тот, кто не признает Его существования. Начав описание всех 613 заповедей Торы, Рамбам поставил на первое место «заповедь знать, что есть Первопричина, которая не зависит от всего, что сотворено, и, даже если все сотворенное исчезнет, она останется неизменной» (Сэфер а-Мода, 1). Человек, наблюдая за окружающим миром, должен прийти к выводу, что все имеет свою причину, а следовательно, есть и первопричина, благодаря которой возник мир. Таким образом, для Рамбама существование Творца – предмет знания, а вера требуется там, где начинается разговор о Его свойствах: о единстве, которому нет равного и подобного, о всемогуществе, о Его способности говорить с человеком и передать ему закон. Логика Рамбама понятна: простое знание о существовании Творца очевидно и предшествует заповеди веры. И поэтому вера в единство Творца и Его всемогущество предшествует всем остальным заповедям. Испытывать трепет перед Творцом, не ограниченным в Своих возможностях и непостижимым, по Рамбаму, – это четвертая заповедь Торы. Как же в таком случае "Зоар" называет «трепет» заповедью, предшествующей вере, и воротами, ведущими к ней? Перед кем трепещет тот, кто не верит? И что может привести к вере, если человек не обрел ее в детстве или не пришел к ней в результате логических выводов или жизненного опыта? Чтобы понять логику книги "Зоар", необходимо задаться вопросом: что же такое трепет с точки зрения мудрецов, составивших этот труд? Для книги "Зоар" трепет - это инстинкт, с которым рождается каждый человек. Прежде, чем ребенок осознает, что есть Творец, он уже живет с чувством, что есть Кто-то непостижимый, постоянно находящийся рядом с ним. Это живое ощущение души, являющейся частью Творца, приводит человека к вере в единство и всемогущество Б-га. Для "Зоара" заповедь трепетать – это повеление не препятствовать росту этого естественного чувства, а дать ему развиваться. Не подавляй естественное ощущение повсеместного присутствия Всевышнего – а все остальное придет само собой: и любовь к Нему, и стремление исполнять Его заповеди и приближаться к Нему, и желание быть похожим на Него во всем. «Сказал раби Ханина: Все в руках Небес, кроме трепета перед Небесами» (Брахот, 33б). То есть если не задавишь в себе естественное чувство, Творец поведет тебя по пути служения и приближения к Нему. А в близости к Б-гу – благо. Если кто-то утратит способность действовать, подчиняясь «инстинкту души», все его старания будут напрасны: хорошее и светлое не придет в мир, потому что трепет (живое ощущение Б-га) – начало всего. Без него нет начала. Заповеди перестают быть повелениями Творца в тот момент, когда они становятся привычными действиями, подражанием окружающим или предыдущим поколениям, даже если у человека есть вера в существование Творца. ...

«Помни день, когда стоял ты перед Б-гом Вс-сильным твоим у (горы) Хорев...» (Дварим, 4:10). Не только знания Торы должны передаваться из поколения в поколение, но и память о том дне, когда она была дарована: ощущения и переживания, переполнившие людей, когда Всевышний говорил со всем народом и с каждым евреем в отдельности. «И узнай сегодня, и верни в свое сердце, что Б-г — Он Вс-сильный на небесах и выше и на земле и ниже...» У горы Синай каждый чувствовал сердцем, как Присутствие Всевышнего наполняет весь мир, так и при изучении Торы недостаточно повторять ее слова, а необходимо в каждом из поколений стремиться к тому, чтобы процесс изучения был похож на момент дарования: ощущение близости духовных миров должно рождаться всякий раз, когда человек соприкасается с Учением. Моше раскрывает секрет понятия «помни». Память — отпечаток прошлых событий в душе человека (а не только в его мыслях). Тора, передаваемая из поколения в поколение, усваивается и удерживается в памяти за счет чистоты души человека. Дурные желания и мысли, недостойные поступки наносят тяжелый удар по «отпечатку», оставленному во всех еврейских душах чудесами выхода из Египта и стояния у горы Синай. Если дурное становится постоянным и привычным для человека и он воспринимает свое поведение как должное и не испытывает стыда, это означает, что грязь проникла в глубину души. Представления такого человека о Всевышнем, о Его Присутствии, наполняющем мир, исказились. Память народа перестала быть его памятью. О нем сказано в Торе: «И отсечется душа его от народа его». Моше, обращаясь к людям, души которых хранят память о чудесах, произошедших в пустыне, говорит так, как будто все произошедшее постоянно стоит перед их глазами: «Глаза ваши видят то, что сделал Б-г с Бааль Пеором, ибо всякий человек, который пошел с Бааль Пеором, уничтожил его Б-г Вс-сильный из среды твоей. А вы, прикрепившиеся к Б-гу Вс-сильному вашему, живы вы все ныне» (Дварим, 4:3). Если бы поколение пустыни смогло передать в полной мере свои ощущения в момент дарования Торы всем последующим поколениям, картина дымящейся горы Синай стояла бы у нас перед глазами... Молитва Моше «И умолял я Б-га в то время, говоря: «Владыка Вс-сильный... Дай перейду я и посмотрю на эту землю добрую, которая за Иорданом, на эту гору прекрасную и на Леванон...» Но сказал мне Б-г: «Полно тебе, не говори Мне впредь об этом» (Дварим, 3:24,25). Многие люди сопереживают литературным героям, пытаются проникнуть в их психологию и понять движения души. Не стоит ли тому, кто стремится к высокой культуре, глубокому пониманию сути вещей и развитости чувств, обратиться, в первую очередь, к размышлению о тех великих личностях, чья судьба описана в Торе? Их переживания, радость и боль заслуживают самого пристального внимания. Однако не только те, кто увлечен литературой, но и многие из тех, кто проводит долгие часы за чтением Торы, часто обращают внимание исключительно на ход событий и оценивают правильность поведения людей, совершенно забывая, что они страдали и любили. Наверное это происходит из-за того, что наши праотцы, пророки и герои еврейского народа кажутся столь великими, что невозможно анализировать их поведение и чувства, исходя из распространенных представлений о психологии. И, действительно, к ним следует относиться с предельным уважением, однако невозможно отказаться от попытки представить себе их внутренний мир. Приоткрыв его для себя, мы получаем эмоциональный заряд необычной силы, помогающий развитию души и пониманию проблематики Торы. Представив себе Моше, который молится Всевышнему не о продлении жизни, а о том, чтобы увидеть хотя бы в последний день своего земного существования землю Израиля — «землю добрую», невозможно остаться равнодушным. Речь идет о человеке, который стоял на горе Синай, видел ангелов и престол Всевышнего, перед лицом которого прошел Б-г... Неужели есть еще что-то, чего он не видел? Земля Израиля! Какая же тайна и какая сила притяжения заключены в ней? Только перейти Иордан и взглянуть на нее — ради этого стоило вынести все, а без нескольких шагов по каменистой почве все тяготы и страдания в пустыне кажутся неоправданными. Более того, Моше знает, что он переходит в лучший мир, где нет горя и лишь благо Всевышнего наполняет душу. И все равно — несколько шагов по ту сторону Иордана более важны для него. Не несем ли и мы в себе такое же чувство: что все перипетии нашей жизни можно осмыслить и принять только в свете того, что наши ноги стоят на этой почве? Не представляется ли нам, что жизнь на Святой земле обладает собственной непреходящей ценностью, не сравнимой ни с чем и не зависящей ни от чего. Когда Моше обрел такую любовь к Земле? Ведь человека больше всего тянет к чему-то знакомому и родному, связанному с его воспоминаниями. Моше вырос во дворце фараона, и все дни юности его душа была переполнена любовью к своему народу и состраданием к его тяжелой участи. Угрызения совести из-за того, что он, против своей воли, оказался в стане жестоких угнетателей, не дает ему покоя. Это чувство прорывается в тот момент, когда он видит египтянина, избивающего еврея. Еще не успело созреть решение, а его рука сама, повинуясь накопленной ненависти к поработителям, нанесла смертельный удар. Но из-за доносчиков он вынужден бежать и сорок лет пасти скот в Мидьяне, у Итро. Из-за горького разочарования в собственном народе, в среде которого есть предатели, сорок лет его ничто не радует, и он ничем не интересуется. Разговор со Всевышним в пустыне, у горы Хорев, начинается только после того, как он хоть чем-то заинтересовался: «И увидел он: вот терновник горит огнем, но терновник не сгорает. И Моше сказал: «Пойду посмотрю на это великое явление, почему терновник горит и не сгорает». И увидел Б-г, что он свернул со своего пути, чтобы посмотреть, и возвал к нему Б-г из середины куста...» (Шмот, 3:2,4). Победив безразличие Моше, Всевышний начинает говорить с ним. И постепенно нежелание Моше возвращаться к людям, среди которых живут доносчики, сменяется стремлением освободить народ из рабства и прекратить его страдания. Совершив исход, Моше ведет сыновей Израиля к горе Синай, чтобы говорить с Б-гом. И они, прежде всего, хотят узнать Того, Кто вывел их из Египта, они не думают о земле, текущей молоком и медом. И это оказывается неугодным в глазах Всевышнего! Через год (из-за задержки у горы Синай после греха золотого тельца), достигнув границ земли Израиля, народ отказался войти в нее, и это вызвало Б-жественный гнев, который не угас, пока на протяжении сорока лет блуждания по пустыне не умерло все поколение, совершившее исход. Все можно простить, если есть любовь к Земле, и все оказывается бессмысленным, когда ее нет. Но разве не логично поставить на первое место не любовь к Земле, а любовь к Б-гу. Ответ на этот вопрос только один: «Любовь к Б-гу сливается с любовью к Земле, неотделима от нее, находит свое выражение только тогда, когда человек шагает по ней». Сказано в Талмуде: «У того, кто живет за пределами земли Израиля, как будто нет Б-га» (Ктубот, 112а). И Моше, который никогда не видел эту Землю и, выйдя из Египта, вместе с другими стремился к горе Синай, мог обрести любовь к Святой земле только в те моменты, когда он говорил с Творцом лицом к Лицу. И ему известно, что, поднявшись на гору Писга и перейдя в иной мир, он не приблизится ко Всевышнему так, как если бы он прошел четыре шага по Святой земле. «Сказал рабби Йоханан: «Всякий, кто прошел по этой земле четыре амы, может быть уверен, что он войдет в будущий мир» (Ктубот, 111а). «Вернитесь ко Мне, и Я вернусь к вам», — звал Всевышний через пророка Зхарью изгнанников, проживавших в Вавилоне. Так, значит, возвращение к Нему — это возвращение на Землю, проживание на которой — более высокая духовная ступень, чем стояние у горы Синай. Там, у горы Синай, человек был подавлен Б-жественным величием, и любовь, родившаяся в его сердце, смешана с трепетом, а в Земле Израиля, где Всевышний скрывает Себя, но в то же время и раскрывается в каждом цветке, в каждом плоде, в каждом дуновении ветра и даже в молчании камней под ногами, — человек обретает любовь к Творцу, описанную в Шир а-ширим: «Вставай, подруга моя, прекрасная моя, и ступай за мной. Ибо вот зима прошла, дождь миновал, удалился. Цветы показались на земле, время песни настало, и голос горлицы слышен в стране нашей» (2:11,12). Сказал рабби Акива: «Все книги пророков — святыня, а Песнь песней -Святая Святых». Моше поднимается на гору, с которой будет ему позволено посмотреть на Святую землю издалека. Он не сможет пройти по ней четыре шага... Но не потому, что он недостоин, а потому что мир не способен вместить его любовь к Творцу, сливающуюся в единое целое с любовью ко всему сотворенному. Сможет когда-нибудь в будущем, но не сейчас... ...

Чтение главы Дварим всегда приходится на субботу, предшествующую 9 Ава. Эта глава представляет собой поучение, с которым Моше обратился ко всему еврейскому народу: «И вот в сороковом году, в одиннадцатом месяце пятого дня говорил Моше сынам Израиля обо всем, что заповедал ему Б-г о них» (Дварим, 1:3). Эти слова произнесены великим руководителем еврейского народа за месяц до смерти — Моше умер седьмого адара, т.е. седьмого числа двенадцатого месяца. Тора добавляет, что Моше начал говорить только «после того, как он разбил Сихона, царя эморейского, который жил в Хешбоне, и Ога, царя башанского, который жил в Аштароте, в Эдрэи» (Дварим, 1:5). После победы над Сихоном и Огом никто не мог сказать, что Моше оказался неспособным ввести народ в Землю Израиля и потому не имеет права поучать народ, расположившийся лагерем в аравийских степях перед тем, как пересечь Иордан и начать войну с кнаанскими племенами. Разгром двух великих царей, преградивших путь в Землю Израиля, — начало ее завоевания. «Но разгневался на меня Б-г из-за вас...» (Дварим, 3:24) — и поэтому Моше не дано переступить границы Эрец Исраэль. Связь главы с постом 9 Ава очевидна: слова поучения строятся как рассказ о прошлых событиях, их цель — научить новое поколение на основе ошибок предыдущего. Прежде всего, в главе Дварим вскрывается главная проблема — отсутствие любви к Земле Израиля, приведшее к греху разведчиков (которые были отправлены во второй год после Исхода и вернулись в стан восьмого Ава, и народ, поверивший их словам, плакал вечером, когда уже наступило девятое число). Еще одна связь недельной главы с постом 9 Ава строится через слово «эйха» (Дварим, 1:12): «Эйха эса левада...» — «Как же мне одному нести тягости ваши?» — сказал Моше. У него опустились руки: не возвысить этот народ — все время возникают споры из-за ослов, буйволов, другого имущества... Можно ли научить их Торе, когда все интересы ограничиваются сугубо материальными делами? И через 890 лет после того, как сыновья Израиля совершили Исход, эхом прозвучало пророчество Йермиягу: «Эйха яшва вадад а-ир» — «Как одиноко стоит город... « Пророк оплакивал разрушение Йерушалаима (слова Плача Ирмеягу принято читать вечером 9 Ава). Этот город, «некогда многочисленный, — стал он, как вдова. Властитель народов, правитель над странами — стал данником. Плачет, рыдает ночью, и слеза на его щеке. Нет ему утешителя, все любившие его, все друзья его изменили ему...» Город, утративший своих обитателей, следовало бы сравнить с матерью, потерявшей детей, но у Ирмеягу срывается с уст сравнение с вдовой — Божественное Присутствие оставило Храм. Оно вернется в будущем, но с момента разрушения Йерушалаима сыны Израиля испытывают такую же горечь, как женщина, расставшаяся с мужем и утратившая надежду встретиться с ним вновь. Душа Ирмеягу связана с душой Моше и так же, как душа Моше, является общим, вбирающим в себя, как частности, души всего народа. И поэтому все происходящее происходит именно с ним: и боль, и кровь, и страдание, и унижение каждого — это его боль, страдание и унижение: «Я тот человек, который видел страдания от посоха гнева Его. Меня Он увел в темноту, а не к свету. Только на меня все обрушивается и обрушивается рука Его каждый день. Истрепал Он плоть мою и кожу, переломал кости мои... усадил, как мертвого...» Если бы Ирмеягу захотел, он мог бы сказать: «Все убитые и замученные — это я сам, и огонь, обрушившийся с небес на Храм, сжег мои кости изнутри». ...

  В недельном разделе Матот мы читаем рассказ о войне сынов Израиля с жителями Мидьяна: "И сказал Всевышний Моше, говоря: "Отомсти за сынов Израиля мидьянитянам, а после этого присоединишься к народу своему". И сказал Моше народу: "Выделите из среды своей добровольцев в войско, чтобы пошли они против мидьянитян – возложить месть Г-спода на Мидьян" … И послал их Моше, по тысяче от колена, на войну, их и Пинхаса, сына Элазара-священника, в войске, и сосуды священные и трубы для трубления в руке его. И вышли войной против мидьянитян, как приказал Всевышний Моше, и убили всех мужчин, и царей Мидьяна убили на трупах их... и Билъама, сына Беора, убили мечом" (Бемидбар, 31:1-9). ...

  «И жил Израиль в Шитим, и начал народ развратничать с дочерьми Моава. И приглашали они народ к жертвам своих божеств... И вот некто из сыновей Израиля привел и подвел к братьям своим мидьянитянку перед глазами Моше и перед глазами сыновей Израиля...» (Бемидбар, 25:1;25:6). Этот некто был Зимри, князь колена Шимона, который, воспользовавшись растерянностью руководителей (не знавших, как поступить с развратниками, так как формально за связь с женщиной из другого народа не полагается никаких наказаний), решил сделать то, о чем до тех пор никто даже не помышлял - поселить нееврейку в своем шатре. «И увидел это Пинхас, сын Элазара, сына Аарона-священника, и встал он из среды общины, и взял копье в руку свою. И вошел вслед за израильтянином в нишу, и пронзил обоих их... И прекратился мор среди сыновей Израиля, и умерло от мора двадцать четыре тысячи» (Бемидбар, 25:7-9). ...

   B эту неделю в странах рассеяния читаются два недельных раздела Торы – Хукат и Балак. В первой из них, главе Хукат, содержится знаменитый эпизод, где Моше ударяет посохом по скале с целью добыть воду: «И поднял Моше руку свою, и дважды ударил по скале посохом своим (вместо того, чтобы приказать словами), и потекло много воды, и пила община и скот их. И Б-г сказал Моше: «За то, что вы не поверили Мне и не явили святость Мою перед глазами сыновей Израиля, не введете вы общество это в землю, которую Я дал им» (Бемидбар, 20:11-12). ...

После 39 лет, проведенных в пустыне, сыновья Израиля подошли к границам Святой земли. При подходе к степям на восточной стороне Иордана дорогу им преградил эморейский царь Сихон. Но молодое поколение умело воевать – сам Сихон, его войско, его города и селения были стерты с лица земли. То же произошло и с башанским царем Огом, пришедшим с севера, с гиладских гор, чтобы воевать с Израилем. «И увидел Балак, сын Ципора, все, что сделал Израиль эмореям. И весьма боялся Моав народа сего, потому что тот был многочислен, и опротивела жизнь Моаву из-за сыновей Израиля». (Бемидбар, 22:2-3). И тогда Балак, царь моавитян, послал гонцов к великому колдуну Билъаму, сыну Беора, в Птор. Он просил прийти и расправиться с пришельцами с помощью колдовства. Но что же вызвало столь непреодолимое желание начать войну против сыновей Израиля, несмотря на страх перед ними? Моавите поклонялись Бааль Пеору - божеству безобразия и распущенности. Служение заключалось в том, чтобы совершить перед идолом самое постыдное из всех возможных действий, чтобы полностью избавиться от чувства стыда и любых угрызений совести. И вдруг этот народ, погрязший в разврате, увидел перед собой шатры, в каждом из которых разместилась семья, хранящая законы чистоты. А в центре лагеря – шатер собрания, место пребывания Б-га, ненавидящего разврат и бесстыдство. Глядя на еврейский народ, способный возвыситься над низменными инстинктами и построить отношения между людьми на основе любви и уважения друг к другу, моавитяне начали испытывать отвращение к самим себе и страстное желание избавиться от тех, кто вызывает в них это чувство. Моавитских колдунов волновало другое. Их тревоги нашли свое отражение в послании царя Балака колдуну Билъаму: «Вот народ вышел из Египта, уже покрыл он глаз земли и живет против меня» (Бемидбар, 22:11). «Глаз земли» – способность смотреть на мир и не замечать Б-жественного Присутствия – закрылся, и никто больше не может отрицать всемогущество Б-га, требующего духовной чистоты, любви и справедливости! ...

"И открыл Всевышний уста ослицы…" (Бемидбар, 22:28)   Почему для злодея Билъама было сделано такое великое чудо, не похожее на другие чудеса?   Открылись уста ослицы, и она начала говорить!   Один мудрец так ответил на этот вопрос: Народы мира узнали, что сила Моше в его устах (в молитве и произнесении слов Торы). ...

  человеческой душе заложена сила, постоянно заставляющая ее стремиться к правде и добру. Желание приблизить мир к идеальному состоянию, сделать счастливым человечество в целом и каждого человека в частности – прекрасный и замечательный порыв. Проблема возникает тогда, когда в поисках счастья для всех человек отрицает Б-жественный разум и исходит только из своих понятий. Как сделать всех счастливыми? Прежде всего, все должны быть равны, и не должно быть зависимости одного человека от другого. Иначе человек будет ощущать свою ущербность. «У каждого есть прямая связь с Б-гом, и все равны перед Ним», - так решил Корах, именем которого названа эта недельная глава. Он настроил людей против руководителей народа, и те обратились к Моше и Аарону с упреком: «Полно вам, ведь вся община – все святы, и среди них Б-г. Зачем же вы ставите себя выше собрания Б-га?» (Бемидбар 15:3). Это соображение основывается исключительно на человеческой логике и не учитывает Б-жественный замысел. ...