И создал Всесильный два светила большие: светило большое для владения днем, и светило малое для владения ночью... Берейшит 1:16 Два светила большие: одинаковыми были сотворены. ...

  ...

Есть Тора из уст Всевышнего. Есть Тора из рук Всевышнего. Но ни то, ни другое люди не смогли взять. Моше разбил скрижали. Перед тем, как он бросил сапировые камни на землю, буквы взлетели ввысь - мир вернулся в прежнее состояние. Раздробленность, перемены и бег времени, ведущий к смерти, вновь воцарились в нем. Только одно сердце - то, которое не зависело от скрижалей, - по-прежнему совмещало в себе небо и землю, силы ангелов и души людей. Общее, вобравшее частности, общее, стремящееся выразить себя в каждой частности - в каждой душе. ...

"Вначале Всевышний сотворил из ничего точку. Эта точка была расщеплена, и из одной ее части образовались небеса, и сферы чистого разума, и все, что относится к воинству небесному, а из другой - была сделана земля и все, что принадлежит нижнему миру. Все существующее возникло в результате раскрытия потенциала, сконцентрированного Творцом в одной точке" (Рамбан, Берешит, 1:1). Но процесс творения не закончился когда-то в далеком прошлом, и Всевышний непрерывно творит мир из точки, поставленной Им в бесконечно белом свете: все многоликое разнообразие земного и небесного воинств постоянно возникает из нее. Однако сама точка начала начал не обрела в полной мере реальности бытия (определенности во времени и пространстве) и осталась на грани извечного и сотворенного, бесконечного и ограниченного. Она древнее любого творения, и, при этом, ее возраст - мгновение; можно указать ее конкретное место на земле1, и в то же время она существует повсюду - в каждой пылинке и песчинке мироздания - точка в точках, одна во множестве своем. ...

Увидев, что Всевышний отвечает на его просьбы, Моше решился просить завершить историю и положить конец времени ошибок и страданий, чтобы исчезла сама возможность греха и все творения запели песнь славы, которая не замолкнет уже никогда. "И сказал Моше: "Пожалуйста, покажи мне славу Свою" (Шмот, 33:18). Но Всевышний готов был дать и то, о чем он, не осмеливаясь просить, только мечтал - приоткрыть тайну блага, спрятанного до тех пор, пока люди, исправив себя, не вернутся к Богу. Если Моше сможет увидеть отблеск будущих времен, то сыны Израиля уже в настоящем обретут способность не только постигать славу Творца через Его проявление во внешнем мире, но и воспринимать бесконечный свет сердцем. Божественная слава... Восхищение, вызванное кем-то непостижимым, могущественным, творящим великие дела, но не раскрывшим до конца свой замысел и не сделавшим тебя соучастником великих начинаний. Ты стоишь в стороне, охваченный чувством трепета... То, что человек не в состоянии сделать достоянием своего внутреннего мира, осмыслив или прочувствовав, он оставляет вне себя. И это нельзя назвать благом. Неудовлетворенность, горечь, печаль, зло, несчастья рождаются из-за неумения воспринять поток Божественного добра. Темнота - свет, оказавшийся слишком сильным для глаз. Но если сердце откроет себя для бесконечности, научившись не отрицать ее проявление в мире, она превратится в небесное свечение. Пророк Йешая'у предсказывает, что человек, дождавшийся нового времени, скажет о первом дне исправленного мира: "Настало утро, а вместе с ним и ночь" (т. е. свет восходящего солнца и свет темного ночного неба засияли вместе). ...

Пока человек ищет элементы природы, похожие на Высший образ, или бьется над тем, чтобы создать его собственными руками, все усилия тщетны. Как бы ни было велико стремление людей ко Всевышнему, их попытка достичь более полного понимания Его сущностных свойств всегда наталкивается на одно и то же препятствие: "И кому уподобите Меня, чтобы Я сравним был с ним?" (Йешая'у, 40:25). И преодолеть его невозможно, пока человек не осознает, что понимание приходит с раскрытием Божественного подобия в себе. Только обнаруживший бесконечность в глубине своего сердца, способен услышать "Я Бог Всесильный твой...", прорывающееся к нему из внешнего мира, и попытаться осмыслить рассказ Творца о Себе. Но может ли бесконечность проявиться внутри ограниченного творения? С трудом пробиваясь через центральную точку вселенной, общую для неба и земли, она преобразует мир, привнося в него новый заряд духовности и изменяя времена, но никогда не раскрывает себя ни в одной из частных составляющих вселенной. Однако человек, вобравший в себя все творение, - не частность. Его сердце похоже на точку, ставшую началом всего конечного, которая в то же время, благодаря своей общности, первозданности и близости к Источнику бытия, способна пропустить через себя свет бесконечности и стать воротами его раскрытия в мире с четко очерченными границами. Чем яснее сердце осознает свою близость к бесконечному, тем сильнее лучи Божественного света пробивают черноту центральной точки. И тогда порождаемая ею сила притяжения соединяется со стремлением творить благо и неуловимый для глаз свет, пробившийся из глубины человеческого существа, обретает свое выражение в материальном мире - лицо освещается добротой. Если сердце начинает задумываться, не оно ли источник жизни, черты лица искажаются. Стоит человеку забыть о том, что жизнь - это проникновение бесконечного в конечный мир4, и вообразить себя самостоятельной крупицей вселенной, как тут же гаснут душевные потенциалы - появляется звериный лик. Отрицание бесконечности порождает ограниченность существования. Все зависит от желания -жизнь и смерть в руках человека. ...

"И сказал Бог Моше: "Высеки себе две скрижали каменные, как первые, и Я напишу на этих скрижалях слова, какие были на прежних скрижалях, которые ты разбил. И будь готов к утру, и взойди утром на гору Синай, и предстань предо Мною там, на вершине горы" (Шмот, 34:1-2). "И пробыл он там у Бога сорок дней и сорок ночей... И было при сошествии Моше с горы Синай... и Моше не знал, что лицо его стало светиться..." (Шмот, 34:28-29). Светящееся сердце и светящееся лицо... Свет, врывающийся в этот мир через сердце, озаряет лицо. ...

Никто не учил Адама. От разнообразия - к единству. От единства - к бесконечности, скрывающейся за все объединяющей точкой. От бесконечности - к имени Творца. Силой своего сердца. Сказал Рав Аха: "Сотворив человека, собрал [Всевышний] всех животных, зверей и птиц, провел их перед ним и спросил: "Какие имена им дать?" Сказал [Адам]: "Этого правильно назвать "буйвол", этого - "осел", этого - "конь", этого - "верблюд", этого - "лев", этого -"орел", - и так для всех [нашел имена]. - "А как обращаться к тебе?" - "Меня нужно называть Адам". - "Почему?" - "Потому что из земли я сотворен". - "А как имя Мое?'-"Ад-най"1. - "Почему?" - "Потому, что Ты -Господин над всем миром" (Бемидбар Раба, 19). ...

Моше передал Йе'ошуа. Тору, принесенную им в стан сынов Израиля в самом себе. С тех пор она горит в душах мудрецов и, как огненный поток, перетекая из поколения в поколение, заставляет гору Синай, а вместе с ней и всю вселенную, раскрывать окаменевшую тайну и рассказывать о ней на языке материальных образов (олам), языке времени (шана) и языке эмоционального мира человека (нефеш). Так будет продолжаться до прихода Машиаха. ...

Наступила суббота. И Адаму показалось, что мир обретает прежнюю прозрачность и "Я" Творца вновь становится реальным и близким. В нем с новой силой ожила надежда на возвращение туда, где человек может беспрепятственно говорить с Богом. Но радость была преждевременной - вселенная не вернулась в свое изначальное состояние, когда Божественный взгляд, пронизывая материю, достигал сердца человека и все было понятно без слов. Пройдут тысячелетия, прежде чем его душа, рассыпавшись на мелкие крупицы в своих многочисленных потомках, выбросит проникшую вместе с грехом испорченность, полностью осознает свое преступление и сможет вернуться в прекрасный сад. Первый человек еще не осознал всей тяжести своего преступления и не удостоился того, чтобы жизнь его была продлена, потому что - кто знает - не ослабнет ли его стремление вернуться, не повергнет ли он вновь все творение в темноту? Кто заступится за него перед лицом Творца? ...