Хаим-Нахман Бялик – великий еврейский поэт, общепризнанный классик литературы на иврите. Юность Бялика прошла в Житомире, в доме деда-талмудиста, позже он учился в знаменитой Воложинской йешиве. В 19 лет уехал в Одессу, где активно участвовал в движении "Еврейского литературного возрождения". Писал на идиш и иврите. В 1924 переехал в Палестину, жил в Тель-Авиве. Бялик – автор многочисленных стихотворений, поэм, учебных пособий для еврейских школ. Подготовил к печати и издал антологию Агады, сборник "Еврейские легенды", поэзию средневековых еврейских поэтов. В наши дни премия Бялика – самая престижная награда за вклад в развитие израильской литературы. ...

  Не взываю к мести и расплате, Но споткнется и твоя нога, Брат, в безумной слепоте изгнавший брата, ...

Что вам сказать на прощание? Чем удивить-порадовать? В прошлое путь короче, чем в будущее. В прошлое намного короче: путь натоптанный. Пинечке возвращался на частом дыхании, по вершинам трав, по сторонам не глазел, привалы не делал, и зернышко не осыпалось с колоска от легкой его поступи. Горы понижались для Пинечки, холмы сглаживались, солнце прикрывалось облачком, чтобы не напекло Пинечке голову, и степь убегала на радостях под его ногами. Птица летела поверху, высматривала ему дорогу. Заяц скакал понизу, камушек откидывал с пути. Злючие крокодилы тропочкой укладывались по воде, чтобы по спинам перешел, как посуху. Впрочем, откуда в степи крокодилы? Бревна, наверное, раскладывались поперек реки, зыбкими мостками под ногой... ...

НАМЕРЕНИЯ - Мама, - говорю, - а не поехать ли нам в Каунас? - В Ковну, - говорит. - Давай поедем. - А оттуда, - говорю, - в Загорск. ...

В добрый час сказать, в худой - промолчать. Закинем невод в волны житейские, поворошим палкой на дне, загоним в сети медливых с дремливыми, дождемся пока шустрые сами запутаются, да и потянем на себя, пуп надрывая. Что выудим, то себе. В одной стране и в одном дворце правил по совести мудрый и могучий царь Шолем, удачливый в делах своих, и была у него жена Блюма, с которой он жил в любви и согласии, был у него сын Ицик, которым он непомерно гордился, но не было у него покоя в тайниках сердца, - и оттого тот царь грустил -печалился... ...

СНЫ Жил на Востоке шах, великий и могучий повелитель, который проснулся однажды утром в препротивном настроении. "Эй! - вскричал он. - Приведите немедленно самого главного толкователя неразгаданных моих снов". Побежали - привели самого главного толкователя, и шах сказал так: "Ночью мне приснился неприятный сон. Я увидел во сне, что у меня выпали зубы, все до единого. Что ты скажешь на это?" - "Это плохой сон, - ответил самый главный толкователь. - Это очень плохой и очень печальный сон. Он говорит о том, о великий шах, что тебя постигнет большое горе. Ты непременно увидишь смерть всех своих близких". - "Ах, так! - в гневе сказал шах. - Гоните прочь этого глупца, дайте ему пятьдесят ударов по пяткам и приведите ко мне первого заместителя самого главного толкователя неразгаданных моих снов". Побежали - привели заместителя, и шах снова рассказал свой сон. "А ты что скажешь на это?" - "Это очень хороший сон! - радостно воскликнул первый заместитель самого главного толкователя. - Это замечательный сон - и лучшего не надо! Этот сон говорит о том, о великий шах, что тебя ожидает непременное счастье. Ты переживешь всех своих близких!" - "Это другое дело, - сказал шах. - Выдайте этому заместителю пятьдесят золотых монет..." Событие ничто - толкование всё. Они увидели меня и говорят: ...

1 Город был вне дорог. Город - ковчегом посреди степи, дикой, печальной и безводной. Всякий путь наружу заканчивался тут же, за последним строением, а дальше начиналось бездорожье, увалы с оврагами, ковыль с перекати-полем, калёная земля по лечу, снега по зиме, хляби непролазные по песне-осени. ...

ДОМ Вот дом, который построил Гребенщиков. К тысяча девятьсот четырнадцатому году: нашел же время! Александр Сергеевич Гребенщиков, колежский асессор, главный инженер Императорского Московского университета построил пятиэтажный доходный дом: в центре Москвы, на Никитском бульваре, тыльной стороной к Мерзляковскому переулку. ...

1 Небо нуждается в помощи человека. Небо, да-да, небо! Небо - такое неподступное! - стынет в несбыточном ожидании, пока человек догадается, отлипнет от привычного стула, отыщет свой путь. ...

МАМА - Мама, - говорю, - а не поехать ли нам в Загорск? А она молчит. Молчит и молчит. Кольцо крутит без цели. Кому Загорск, а ей Сергиево: шестьдесят шестая верста от Москвы, паровиком, по Ярославской дороге. Билет третьего класса - восемьдесят копеек в один конец. Второго класса - рубль двадцать. К первому классу не подступись. Шла война. Та самая, про которую говорили, что она последняя. Та самая, с которой повели отсчет - Первая мировая. Родственников моих выселяли из прифронтовых районов, где пребывание их считали нежелательным, родственников моих брали в заложники, - а "в случае измены со стороны еврейского населения, заложники будут повешены". Год подходил к концу, первый военный год, и лиц иудейского вероисповедания изгнали вдруг поголовно - из Курляндии и Ковенской губернии. За двое суток всех вывезли из Ковны: даже рожениц, тяжело больных с сумасшедшими, раненых солдат с Георгиевскими крестами. Товарные составы покатили прочь, в неизвестном направлении, и мелом было начертано на них - "шпионы". Холод в теплушках, теснота, спертый воздух, груды тряпья и грязных подушек, здоровые вповалку с тифозными: вагоны содрогались от стона и жалобного детского плача. Как вывезли мою маму, в какой теплушке - этого я не знаю. В свое время не спросил, не знал даже, о чем спрашивать, а она не сказала. Знаю только: маме повезло. Она попала под Москву, в маленький городок, где жил ее дядя-холостяк, зубной врач Соломон Нахманович Рит. Было это в пятнадцатом году. И было то Сергиево. ...