Несколько дней назад командующий Центральным округом генерал-майор Яир Наве принял решение посмертно наградить майора Банию Райна из Самарии, сержанта Алекса Бунимовича - репатрианта из Нетании, старшего сержанта Адама Горена, “кибуцника” из Мааварот и старшего сержанта Ури Гроссмана из Мевассерет Цион за мужество, проявленное ими в ходе Второй ливанской войны. Они составляли экипаж танка "Меркава-4" и вместе погибли в последний день войны, на исходе Шаббата 12 августа, в результате разрыва противотанковой ракеты. Формально они входили в состав батальона "Шалеах", однако фактически их танк был самостоятельной боевой единицей, известной на фронте как "подразделение Бания", по имени командира танка. Бания Райн не должен был участвовать в войне, поскольку не имел никакой должности. Он ожидал назначения на должность командира роты. Однако, не захотев оставаться в стороне, он собрал собственный экипаж и, получив танк "Меркава-4", занимался самыми сложными операциями в ходе войны. Одной из тех, кто в День Независимости будет получать награды за храбрость, проявленную во время второй Ливанской войны, будет доктор Марина Каминская, врач 52-го танкового батальона. Доктор Каминская была первой женщиной, зашедшей в Ливан в ходе войны. Вместе с батальоном, на своем "танкбулансе" ("танк амбуланс" – танк скорой помощи) она находилась в деревне Бинт Джбейль, спасая бойцов танкового батальона и бригады "Голани", не один из которых обязан ей жизнью. Вывезя раненых на территорию Израиля, она снова вернулась в бой, вытащив из подбитого и обстреливаемого танка командира батальона. ...

Во время встречи с представителями друзской общины, которые работают в сельском хозяйстве, в частности, с фермерами, выращивающими яблоки на Голанах, израильский министр сельского хозяйства Шалом Симхон выступил с инициативой, согласно которой друзские "садоводы" должны предложить сирийской стороне поделиться водоресурсами в обмен на поставки яблок. Представители общины отметили в ходе встречи, состоявшейся на контрольно-пропускном пункте Кунейтра, что передадут сирийцам предложение израильского министра. Интересно, как отреагирует Сирия на инициативу Симхона. ...

...

За последние 5 лет около 14000 евреев Франции репатриировались в Израиль. Еще 50000 собираются в ближайшее время последовать их примеру или иммигрировать в США. Основной причиной такого шага является враждебное настроение по отношению к евреям арабской молодёжи. Дополнительным стимулом к отъезду евреев из Франции послужило убийство Илана Халими в прошлом году ...

Минобороны Израиля планирует провести реформу резервистской службы в стране. Предполагается, что максимальный срок резервистских сборов достигнет 54 дней в течение трех лет, из которых 25 дней солдаты будут заняты непосредственно учениями Для офицеров срок резервистской службы составит 84 дня в течение трех лет. Закон предусматривает также увеличение максимального срока службы в случае возникновения экстренной ситуации. Решение об этом сможет принять министр обороны. Таким образом, в случае новой войны с одним из соседних государств, израильских резервистов можно будет призвать на 108 дней в течение трех лет. ...

Городской совет Амстердама принял решение срубить "каштан Анны Франк". Старое раскидистое дерево фигурует в дневниках Анны Франк в качестве символа покоя и надежды для маленькой еврейской девочки в то время, когда она вместе с семьей пряталась от нацистов.Причиной для такого решения стал тот факт, что каштан, которому уже 150 лет, поражен грибковым заболеванием, и возникла опасность его самопроизвольного падения. Анна Франк несколько раз упоминала этот каштан в своем дневнике, который она вела в течение 25 месяцев до тех пор, пока в августе 1944 года не была арестована вместе с родными. "Почти каждое утро я выбираюсь на чердак, чтобы выдохнуть из легких душный воздух", - писала Анна 23 февраля 1944 года. – Со своего любимого места я могу видеть голубое небо и голый каштан, на чьих ветках маленькие капельки дождя блестят подобно серебру, а еще я вижу чаек и других птиц и то, как они парят на ветру. ... "Мне кажется, что до тех пор, пока все это существует, я могу жить, чтобы видеть солнце и безоблачное небо, пока это есть, я не могу быть несчастлива", - писала Анна. ...

  Когда я в первый раз зашел в большую, красивую, единственную уцелевшую после войны синагогу в Риге, сохранившуюся благодаря тому, что фашисты расположили в ней конюшню (остальные синагоги были сожжены, а центральная – вместе с людьми), я неправильно прочел надпись над «арон а-кодеш» - ковчегом для свитков Торы. Там были написаны слова «Благословен Б-г, что не дал их зубам растерзать нас» (Теилим 124:7). А я прочел «…не дал им двоим растерзать нас». Причина ошибки простая: «лешинейем» (их зубам) и «лешнейем» (им двоим) – слова очень похожие. Но стоя в этой уцелевшей синагоге, я подумал, что ошибка была «правильной». Так тоже можно прочитать этот псалом в наше время. И эти двое, от которых нас спас Б-г, не дав уничтожить нас полностью, – Гитлер и Сталин, да сотрутся их имена. Два Амалека, две катастрофы, физическое уничтожение евреев и уничтожение их душ.   С тех пор, как я стоял в рижской синагоге и разбирал надпись над арон а-кодеш, прошло двадцать с лишним лет. Сегодня я живу в месте, расположенном между Йерушалаимом и Хевроном на дороге праотцев, и из нашего поселения видно Храмовую гору. У нас в доме, в Неве Даниэль, гостит семья из Америки. Муж и жена – лет шестьдесят с лишним – не говорят на иврите, но мы легко находим общий язык, хотя мой разговорный английский далек от совершенства. Нас связывает больше двадцати лет дружбы. И началась она в тяжелые годы в ныне покойном Союзе, откуда на протяжении десяти лет я и моя семья пытались выбраться в Израиль. Тогда, года двадцать два назад, советские власти не хотели давать Пэм Коэн визу на въезд. Отказ во въездной визе был самой высокой оценкой ее деятельности, направленной на спасение советского еврейства, и она сама была рада ему больше, чем Нобелевской премии за мир. В конце концов, благодаря усилиям хельсинкской группы диссидентов удалось пробить ей визу в Москву. Мы встретились на одной квартире, в которую набился отказной народ, но к тому времени мы уже были хорошо знакомы по телефонным разговорам. Она навестила меня и мою семью, и мы долго говорили. В последний ее вечер в Москве я приехал в гостиницу (что было небезопасно), где она остановилась, и мы сидели в лобби с ее помощником. Пэм плакала, не переставая. Плакала о евреях, погибающих физически и духовно. Среди отказников были люди, которые ждали разрешения на выезд больше двадцати лет, были больные, которых лечение на Западе могло бы спасти, были изгнанные со всех работ, были осужденные и отбывающие сроки, были преследуемые ГБ, были дети, которые жили в ненормальных условиях и подвергались ежедневным издевательствам в школе (некоторые из них получили отказ на выезд еще до своего рождения и когда подросли, образовали группу «второе поколение в отказе») и многие, многие другие. Была и другая проблема: евреи, не связанные ни с Израилем, ни с еврейством. Они никогда не подавали на выезд, не интересовались Израилем, понятия не имели ни о Торе, ни о своей истории. Большинство из них погибали духовно, погибали для еврейства, для будущего Израиля, и когда мне говорили: «Подожди, через пять-десять лет все равно будет большой выезд», я отвечал: «Через десять лет вам некого будет вывозить». Мне казалось, что интенсивная ассимиляция мозгов и тел прикончит все. Был ли я прав - не знаю, но так я понимал ситуацию. Пэм плакала в гостинице на глазах у всех, будто у нее только что случилось какое-то горе. Она не могла прийти в себя от всего, что она увидела и услышала, встречаясь с людьми на квартирах, от отчаяния евреев, от проявления ими твердости духа – от всего. Мне было не по себе. До того, как я увидел, как плачет еврейка, познакомившаяся с «еврейством молчания», как называли нас, я сам не понимал всю трагичность положения. Мне казалось, что в моих ушах зазвучали слова пророчества Амоса: «Упала, больше не встанет дева Израиля, брошена на земле ее, кто ее поднимет?» (5:2). Знакомство с посланцами Пэм, приезжавшими из Америки по туристическим визам, убегавшими от своих навязчивых гидов и встречавшимися с отказниками на квартирах, началось за год до нашей встречи в Москве. В то время у меня произошел разрыв с моими предыдущими «контрагентами». Основным из тех, кто помогал религиозным (и не только религиозным) группам отказников, был Джинджи из Англии. В восьмидесятом году он решил, что если евреям не дают выехать, то нужно распространить «идишкайт» в Союзе. Такой план не мог спасти большое число людей от ассимиляции, и был обречен на провал: борьба за Тору без борьбы за свободу невозможна. Но жизнь внесла свои коррективы, и распространение знаний Торы стало не только изучением ее основ, но и протестом, бескровным сопротивлением. Тора ожила, стала важной и действенной, превратилась в силу освобождения от советской ментальности и подсказала, как воспитывать детей. Общение с приезжавшими мудрецами Торы и интересными людьми было принципиально важным и помогло выжить духовно и физически. Я, со своей стороны, старался собрать на квартирах как можно больше отказников и просто евреев, чтобы они могли услышать живое слово Торы и получить возможность общения. Джинджи сделал из своего дома в Лондоне штаб-квартиру. Находил желающих поехать в Союз, инструктировал очередную пару, отправлявшуюся в Москву, снабжал их книгами, необходимыми вещами и кошерными продуктами, потом отвозил на своей машине в аэропорт, а затем встречал, привозил к себе, записывал рассказы и отчеты. И так – годами! Один раз он приехал сам, и нам удалось переговорить. Но в какой-то момент все начало портиться. Приезжие начали говорить, что нужно учить несколько человек Талмуду и Галахе, а встречаться с большим числом людей для них опасно. В это же время в отказническом движении начались ссоры и борьба за лидерство. В этом нет ничего страшного, как в любой конкуренции, но это было не для меня, так как превратилось в политику, далекую от Торы. К тому времени каждый вечер у меня был урок на квартирах. Учили недельные главы, пророков, Мишну, Гемару. Всегда любой разговор был связан с Землей Израиля. На второй седер Песаха меньше пятидесяти человек не собиралось, Пуримшпиль играли несколько раз – все желающие не могли войти сразу. Я принял решение сражаться в одиночку. Я объяснил Джинджи, что не хочу заниматься пятью-семью мальчиками, развращать их подарками из-за границы и вариться в склоках узкого круга. Отношения накалялись, и я попросил забыть мой адрес и телефон, чем, конечно сильно обидел его, но даже мысли о том, чтобы оставить встречи с большим числом евреев на квартирах и самую различную деятельность, как ксерокопирование и распространение литературы, я не мог допустить. Народ поднимается, на твоих глазах происходит чудо возрождения… и тут отойти в сторону, заняться изучением Талмуда в узком кругу – и только? Тот, кто говорит, что у него нет ничего, кроме Торы – даже Торы нет у него. ...

Как вы, вероятно, помните, дорогие читатели, прошлый еврейский месяц – Шват – был объявлен нами «месяцем борьбы евреев СНГ за освобождение Йонатана Полларда». С тех пор мы получили немало обращений, листов с собранными подписями под петицией к израильскому руководству, писем со словами поддержки Йонатану. А один из наиболее активных участников акции – Дина Борщевская из Киева – прислала нам стихотворение, написанное ей 23 швата, в день голодовки и международного телемоста, который был посвящен Полларду и борьбе за его освобождение.   Месяц Шват. Двадцать третье Швата. ...

   Названия недельных глав в Торе, как правило, содержат намёк на содержание всей главы или хотя бы первых стихов. Глава Ки Тиса  является одним из исключений, учитывая тот факт, что слово "тиса" может означать "прощать" (Берешит 4:13), "нести" (Берешит 37:25), "поднимать" (Берешит 40:30), "приносить клятву " (Шмот 20:7), "принимать" (Шмот 23:1), или "проводить перепись", как в нашей недельной главе. Речь здесь идет об обязанности каждого взрослого еврея – сдать полшекеля серебра на строительство оснований, поддерживающих шесты и стены Мишкана – переносного Храма, строительство которого продолжает обсуждаться в этом недельном разделе. Так объясняет это место комментатор Раши, цитируя Талмуд (Мегила 29б). Объясняя стих 3: "И вот что должен заплатить каждый… половину шекеля...", - Раши цитирует  Мидраш Танхума, который говорит, что Бог показал Моше монету из огня, говоря ему что "вот это" и есть то, что должен дать в ходе предстоящей переписи населения каждый взрослый мужчина. Комментируя Тору, Раши обычно старается исходить из простого понимания текста. Возникает вопрос: как этот комментарий Раши «по-простому» помогает нам понимать текст Торы?! Анонимный комментатор 19-го века задаёт вопрос: почему Всевышний показал Моше "огненную монету", а не обычную блестящую серебряную монету? Он же объясняет, что Всевышний не говорил Моше о монете, а описывал то настроение, которое должно сопровождать процесс передачи этой монеты в фонд Храма. Быть частью еврейского сообщества подразумевает собой намного больше, чем просто «платить взносы» в фонд общины. Когда человек удостаивается права быть «посчитанным», он должен, дав свою монету, спросить самого себя: какие обязательства накладывает на меня этот членский взнос? "Огненная монета" символизирует рвение, которое должно сопровождать выполнение заповедей – то есть тех задач, которые возложены на каждого из нас как члена еврейского сообщества. В современном мире примером «огненной монеты» может служить отношение к Израилю и репатриация в Эрец Исраэль. Алия требует настойчивости на пути к достижению цели, ясного представления о смысле миссии, чтобы присоединиться к тем, кто в наше время осуществляет выполнение еврейского предназначения и продвигается к строительству Храма. ...

  «Пока разум не исчезнет вовсе...»   Пишет Маараль из Праги о празднике Пурим: ...