Только-только закончился бой. Я со своим отделением оказался где-то в южной части площадки Храмовой горы. К тому моменту уже прозвучали по общей связи слова Моты Гура, командующего десантными войсками: «Ар а-баит бэядейну. Коль а-кохот хадаль» («Храмовая гора в наших руках. Всем частям прекратить огонь!»). Но дым от выстрелов и разрывов гранат еще не осел.
Я не успел толком осмотреться, как командир батальона говорит мне: «Элиtзер, возьми людей, и очистите Храмовую гору».
Мысль сработала автоматически и в очень естественном направлении: нужно проверить, чтобы нигде не осталось мертвых тел или их частей, что в соответствии с религиозным законом сделает невозможным служение в Храме. который теперь будет восстановлен на том самом месте, где он стоял две тысячи лет назад. Ведь всем хорошо известно, что мертвые тела передают ритуальную нечистоту. Вот я и собрался выполнять приказ, будучи уверен, что последующие распоряжения командиров будут относиться к расчистке площадки для начала строительства Храма…
Но командир, видимо, заметив какой-то мой чрезмерный восторг, тут же дал разъяснение: «очистить Храмовую гору» означало прочесать ее и убедиться, что на ней не осталось снайперов иорданского легиона или просто спрятавшихся иорданских солдат.
Приказ есть приказ, и я постарался исполнить его как можно тщательнее. И действительно, еще не было уверенности, что никто из иорданцев не откроет неожиданный огонь, хотя для него это и будет самоубийством.
И вот, методически прочесывая местность, мы дошли до мечети с золотым куполом, который, как мы знали, был сооружен над камнем, находившимся в свое время в Святая Святых Храма. Туда заходил только первосвященник. И то только один раз в году – в Йом Кипур. Страшное наказание полагается тому, кто своим присутствием нарушает святость этого места. И не важно, что Храм разрушен – он по-прежнему вселяет в сердца трепет. Но мы без тени сомнения переступили порог здания, расположенного в самом центре горы.
На чем основывалась наша уверенность?
Мы были солдатами армии Израиля, исполнявшими самую великую заповедь Торы – завоевание Земли Израиля. А ведь Храмовая гора – тоже Земля Израиля. И еще какая Земля! Квинтэссенция Земли!
Сразу же убедившись, что здание мечети не может служить позицией для снайперов, мы собрались выходить. И тут бывший со мной Исраэль Ариэль, впоследствии ставший известным раввином и создателем Института Храма, говорит: «Элиезер! Давай помолимся минху».
Сказано – сделано. Все солдаты надели каски (так как кипы были только у меня и у Исраэля), и я с необычайным вдохновением начал «ашрей» (псалом, который читают до молитвы «Шмона эсре» – «Восемнадцать благословений»): «Счастливы пребывающие в Храме Твоем, они будут восхвалять Тебя…» И вдруг я понимаю, что не знаю, в какую сторону следует повернуться, чтобы начать восемнадцать благословений!
Согласно галахе, каждый еврей, находящийся за пределами Земли Израиля, должен молиться в сторону Земли Израиля.
А если он стоит на Святой земле, то следует во время молитвы смотреть в сторону Йерушалаима, а в Йерушалаиме – в сторону Храмовой горы. Тот, кому посчастливилось подняться на Храмовую гору, должен повернуться в сторону Храмовых дворов, если он оказался во дворах Храма – в сторону здания Храма, в Храме – в сторону Святая Святых…»
А ведь я стою в Святая Святых, куда заходил только первосвященник, и правил, определяющих, куда повернуться во время молитвы простому еврею, оказавшемуся в Святая Святых, не существует!
И вот я смотрю на огромный скальный выступ. С одной стороны, он является частью горы Мория, с другой – совершенно не похож на породу, из которой она состоит. Сюда привел наш праотец Авраам своего сына Ицхака, чтобы положить его на жертвенник. Здесь заснул наш праотец Яаков и во сне видел лестницу, стоящую на земле, а вершиной упирающуюся в небеса. Проснувшись, он сказал: «Как страшно место это! Это не что иное, как дом Всесильного. И это врата небес» (Берешит, 28:17). Но мне-то что делать? Ведь я не знаю, в какую сторону молился Яков перед тем, как уснуть!
И я повернулся на запад – в сторону стены плача. Почему? Сейчас не помню. Но, видимо это правильно, потому что наши предки, находясь в Храме, не молились на восток, как все другие народы. Коэны утром даже специально подчеркивали это, произнося: «Мы не как все – мы поворачиваемся на запад». (Правда, коэн, оказавшийся с западной стороны стены Храма, должен был молиться, повернувшись на восток, к Храму. Но практически это, видимо, случалось редко.)
И вот ты молишься в Святая Святых, там, где небо соединяется с землей, и пойди знай – может быть, тебя слышат во всем мире. И я стал молиться все громче и потом уже кричал… Особенно, когда дошел до благословения: «И в Йерушалаим, город Твой, по милости Твоей – вернись! И обитай в нем, как Ты обещал. И навеки восстанови его в скором времени, в наши дни…»
Когда я, получив отпуск, приехал домой, отец попросил меня рассказать, что было на войне. И я объяснял ему, где мы были, где попали в засаду, где в нас стреляли… А он прервал меня: он хотел услышать о моих переживаниях, о том, что я чувствовал. Тогда я рассказал, как молился в Святая Святых… И он заплакал.
Конечно, не удивительно, что он расчувствовался… Но он объяснил, что вызвало его слезы: «Я подумал, что только такой еврей, как ты, мог молиться в Святая Святых. Евреи, которые не знают нашей традиции, не могут молиться сами – им нужно помогать. Евреям, которые только учат Тору и не умеют держать оружие, туда не попасть. Только такой как ты, сын мой, умеющий молиться Б-гу и сражающийся с нашими врагами, мог зайти туда и произнести молитву…».
А когда я недавно рассказывал эту историю знакомым, один из них сказал мне: «Элиезер, я никогда не знал, как доказать, что Храм в наши дни не упадет с небес, а будет построен руками евреев. И вот теперь у меня есть доказательство. Если в ответ на твою молитву в Святая Святых после боя он не упал – значит, теперь уже никогда не упадет, и придется нам строить его своими руками!»
