Активное и целенаправленное насильственное крещение евреев, на первых порах проводившееся главным образом монахами, началось вскоре после Первого Никейского собора (325 г. н.э.), на котором христианство фактически было объявлено господствующей религией Римской империи. Первый исторически зафиксированный случай насильственного крещения произошел в 418 г. на острове Менорка, где толпа во главе с местным епископом, угрожая евреям смертью, потребовала от них принять христианство; 540 евреев отступились от иудаизма, но многие другие предпочли смерть измене вере. Завоевание большей части Западной Европы готами-арианами, терпимо относившимися к евреям, на некоторое время остановило акты насильственного крещения (с середины 5 в.). Воздерживались от него и правители Византии (известно лишь крещение евреев города Бориона в Северной Африке по приказу императора Юстиниана I в наказание за поддержку ими в вандалов в войне с византийцами в первой половине 5 в.). ...

...

 Рав Меир бен Барух из Ротенбурга (известный как Маарам; около 1215, Вормс, – 1293, Энзисхейм, Эльзас) - ученый-талмудист и тосафист. Уже в возрасте 12 лет в Вюрцбурге Меир бен Барух стал учеником известного талмудиста рабби Ицхака бен Моше. Впоследствии учился у величайших мудрецов Германии, Эльзаса и Франции, включая тосафистов Шмуэля бен Шломо из Фалеза и Йехиэля бен Йосефа из Парижа. Меир бен Барух был во Франции, когда в 1240 г. оба его учителя-тосафиста участвовали в диспуте о Талмуде с отступником Николаем Донином; спустя два года он стал свидетелем публичного сожжения Талмуда, что побудило его к написанию элегии «Шаали сруфа ба-эш...» («Спроси, сожженная в огне...»), которая была впоследствии включена в . После этого Маарам вернулся в Германию и обосновался в Ротенбурге, где прожил более 40 лет. Слава Меира бен Баруха как непревзойденного авторитета в талмудических вопросах распространилась по всей Германии и соседним странам, а основанная им школа привлекала многочисленных учеников. К Меиру бен Баруху обращались известные раввины из Германии, Австрии, Богемии, Италии, Франции, даже Испании. Сохранилось около тысячи респонсов (ответов на вопросы по еврейскому закону) рабби Меира бен Баруха, что превышает общее число сохранившихся респонсов всех остальных авторов Тосафот (комментаторов Талмуда, 11-13 вв.) Подавляющее большинство респонсов Меира бен Баруха посвящено имущественным вопросам, наследованию, брачным контрактам, проблемам коммерции и налогов, опекунству и общинному управлению. ...

 «Эрмитаж» в Ленинграде всегда был местом паломничества. Любители музеев и любители искусства, люди среднего возраста и школьники, молодёжные компании и почтенные пары, - готовы были выстаивать многочасовые очереди, чтобы побродить по залам, полюбоваться произведениями искусства, или просто посмотреть «как люди жили». Правом проникнуть в «обитель искусств» вне очереди среди прочих «привилегированных» категорий были наделены и участники Великой Отечественной Войны. Очередь, не выражая неудовольствия, пропустила нас с отцом к двери. На злобный, враждебный, яростный взгляд наткнулись мы уже внутри, в вестибюле. Белобрысый верзила, уже довольно немолодой, из группы немцев, вокруг которых юлил угодливый гид из «Интуриста», не сводил глаз с моего отца, «зацепившись» взглядом за орденские планки: медаль «За отвагу», «Орден Красной Звезды», медаль «За Победу над Германией…». Пышущий здоровьем дородный бюргер смотрел на своего противника, на человека, которому проиграл войну, к тому же - на еврея, с неугасшей, вернее - неугасимой - ненавистью. Отец смотрел на него спокойно, как на препарат на предметном столике микроскопа. «Смотри, - сказал он маме. Мы не сдали им город в блокаду, а сейчас они чувствуют себя здесь хозяевами». И улыбнулся иронически: «А, его тоже пропустили без очереди, как участника войны». Ветеран вермахта, видимо, неплохо понимал по-русски. Во всяком случае, взгляд его стал ещё «дружелюбнее», а губы сложились было в какую-то брань. Отец бы за словом в карман не полез (даже за немецким). К тому же, его опыт победы над Германией уже был отмечен медалью. Но международный конфликт не состоялся, поскольку в эту минуту появилась светловолосая, арийского типа, «эрмитажная гидесса», и увела «недобитого врага» в кулуары «жемчужины Растрелли», откуда их соотечественница – Екатерина Вторая, «голштинская принцесса» София-Федерика, незаконная дочь прусского короля Фридриха II Великого - кумира лидеров фашистской Германии (не путать с Барбароссой), правила Россией. ...

В одиннадцать часов утра одиннадцатого числа одиннадцатого месяца 1918 года трубачи по обе стороны окопов сыграли отбой на всех участках фронта. "Великая война" закончилась страшным позором для Германии. Унизительные условия перемирия ошеломили немцев - ведь совсем недавно речь шла о полной победе или по крайней мере о ничейном мире. Еще 5 июня 1918 года наступающую кайзеровскую армию отделяли от Эйфелевой башни всего 70 километров. В августе немцы отошли от Парижа, а в сентябре продолжили сдерживать контратаки Антанты во Фландрии и в Шампани. В октябре 1918-го на Западном фронте было "без перемен". Германская экономика была истощена войной, но от Альп до Ла-Манша крепко держала фронт на чужой земле 3,5-миллионная немецкая армия. Ни один вражеский солдат не ступил на территорию Германии - и тем сильнее был шок от капитуляции, усиленный революционным переворотом в Берлине. ...

     В 1914 г. еврейский философ Франц Розенцвейг написал статью под названием «Атеистическая теология». В ней он доказывал, что теология тех времён, в соответствие с духом просвещения, основывается на отрицании Божественного откровения. «Розенцвейг показал, что богословы 19-го века изобретали различные стратегии, чтобы обойти затруднительный вопрос об откровении. И хотя откровение было центральным понятием той веры, которую они должны были отстаивать и объяснять, эти богословы предпочитали возводить её к «религиозному опыту», «народной душе», «особому моральному сознанию» - множеству антропоцентрических категорий, устранявших Б-га как независимую трансцендентную сущность. Розенцвейг утверждал, что, помещая веру в область одних только человеческих чувств, теология 19-го века в действительности была «безбожной»»*.     Статья, выявлявшая на самом деле нежелание или неспособность университетской общины той эпохи признать Б-га как верх законов природы и разума, была опубликована спустя 25 лет после её написания. Божественные указы, то есть заповеди, - говорят наши мудрецы, – есть внедрение бесконечного в конечное, вечного во временное, сверхестественного в естественное. Признать возможность подобного сложно. Недаром даже после рассечения Красного моря и дарования Торы народ не прекращал сомневаться и задаваться вопросом: «А есть ли среди нас Б-г или нет?».   В эпоху Просвещения человек опьянел от развития разума и познания природы, и признание чего-то более высокого, чем человеческий разум, превратилось для него в ещё более сложную задачу. Порой, наоборот - вера в откровение воспринималась как слабость духа и ума, как предпочтение готового ответа интеллектуальному усилию. Настоящий же человек, как утверждалось, должен распространить мощь науки на ещё необработанные ею территории, в том числе на территории откровения, а именно – Танаха, Писания. Я ни в коем случае не утверждаю, что наука не имеет отношения к Танаху. Наоборот - историческое понимание, к примеру, состояния Египта во время Исхода или же различные археологические находки в Земле Израиля только углубляют понимание Торы.   Проблема в другом, а именно - в гегемонических порывах, в попытках объяснить всё, прибегая исключительно к разуму и эмпирическим методам. Библейская критика является именно таким перегибом науки, попыткой отрицания откровения, а следовательно и Бога, и изгнание последних из области правды в область суеверия. Главная аксиома, на которой основана эта псевдонаука, - это отрицание божественного трансцендентного происхождение Торы (Танаха) и приписывание его различным более поздним человеческим источникам. Для этого «библейские критики» опираются на различные доводы: многократные повторения, имеющие место в Танахе, различия в стиле, в именах Всевышнего, кажущееся несоответствие фактов между собой и т.д. ...

  В 12 лет я принял одно из тех принципиальных решений, которые обычно принимают в этом возрасте: получать по немецкому не больше двойки. С седьмого класса изучение языка Манна и Гёте становилось обязательным в франкоязычной части Швейцарии, куда моя семья переселилась в конце семидесятых и где я жил до репатриации в Израиль в начале девяностых. Томаса Манна я тогда не знал, и, может быть, поэтому немецкий для меня был прежде всего языком «Майн Кампф». И ещё я знал, что из-за немцев бабушка, пережившая ленинградскую блокаду, не выбрасывает чёрствый хлеб и тайно доедает просроченные продукты.Мне рассказывали про дядю, умершего от голода в возрасте нескольких месяцев в осаждённом Ленинграде, а еще я знал, что из-за немцев у дедушки нет пальцев на ногах. Помимо этого личного счёта моей семьи, я знал, что немецкий народ сделал тогда что-то очень, очень нехорошее моему народу. Увы, обет я долго не выдержал - и не только по причине слабости духа, а просто потому, что литературные произведения, подобранные учительницей немецкого, представляли по своему содержанию некий обвинительный акт фашистской Германии. Создавалось впечатление, что произведениями Фриша, Дюрренматта (оба, кстати, швейцарцы) и Бёлля она пыталась очистить немецкий язык от пятна, наложенного на него Третьим Рейхом. Будучи обычной швейцаркой, она понимала, что язык как носитель культуры не может быть нейтральным и что Германия не может быть просто государством, как все.   Таким образом, я с чистой совестью позволил себе учить немецкий, продолжая придерживаться мировоззрения, в котором все элементы были более или менее совместимы, за исключением двух: элемент «еврейскости» и элемент «немецкости» не могли встретиться нигде и ни в чём. Я это ощущал не столько на идеологическом, сколько на онтологическом уровне – эти две грани бытия были несовместимы по самой своей сути. ...

   В одной из статей известного современного раввина мне встретилось такое выражение: «Евреи как народ выжили вопреки всему и несмотря ни на что». Я задал себе вопрос: разве это не одно и то же – «вопреки всему» и «несмотря ни на что»?   Проблемы, с которыми сталкивался в ходе истории (и продолжает сталкиваться сегодня) наш народ, относятся к двум основным категориям. Первая – давление извне, та вражда и препятствия, которыми окружали нас другие нации. Вторая – те проблемы, которые мы создаем себе сами. Казалось бы, те же самые процессы происходят со всеми другими народами, и в еврейском варианте нет ничего исключительного. Почитав российские газеты, можно, например, прийти к выводу, что у русского народа есть внешние проблемы – чеченцы, еврейский заговор и западные капиталисты, а есть внутренние (без изменений, по Гоголю) – дураки и дороги.   Особенность евреев в том, что в нашем случае обе этих разновидности проблем проявляются и осложняют жизнь в исключительно яркой, рафинированной, гротескной форме. Чаще всего нас ненавидят на ровном месте (по крайней мере, совсем не за то, в чем мы действительно противостоим остальному человечеству); а сами мы создаем себе трудности там, где их явно не должно было бы быть.   На Песах к нам в Израиль приезжала близкая подруга моей жены, которая уже несколько лет живет в Германии, в городе Дюссельдорф. Не буду вникать в детали и подробно описывать, как она там оказалась - мне кажется, что у всех еврейских ребят, попавших в Германию, похожие истории. В пост-перестроечной, мафиозно-демократической, богато-нищей кутерьме послесоветского пространства еврейские семьи искали новые жизненные цели. Уехать в Израиль казалось самым простым делом, а в знакомой для всех песне пелось, что «трудное счастье – находка для нас». Зачем же бросаться за легким? Это открытие посетило умы русскоязычных евреев не сразу, а году так в 1993-1995, когда огромные волны репатриации в Израиль пошли на спад. Америка закрылась. И тогда появилась альтернатива – Германия. Там – европейская культура, высокий уровень жизни, там бесплатное высшее образование, развитая медицина и достойное социальное обеспечение. ...

Дорогие читатели! Киевская еврейская община в последние месяцы остро обсуждает строительство общинного центра в районе Бабьего Яра. Слышны резкие голоса «против» и настойчивые «за». Одна из еврейских газет предложила мне высказаться на эту тему. Я вежливо отказался. По-моему мнению, человек «со стороны» не имеет морального права принимать чью-либо сторону во внутриобщинном диалоге. Но тем не менее меня не покидают мысли о явлении, имеющем непосредственное отношение к Бабьему Яру. Я имею в виду отъезд евреев в Германию на постоянное место жительства. Недавно услышанный рассказ об одной из «свежих» переселенок заставил меня написать следующие строки. Она рассказывала родственникам по-телефону, что устроилась очень хорошо. Ее городок замечательный, зеленый, хорошие соседи, климат нравится. Городок называется – ДАХАУ... С точки зрения еврейского закона, за пределами Земли Израиля нет никакой духовной или бездуховной градации разных стран. Нет разницы, по-большому счету, между Африкой, Америкой, Германией или Украиной. Все земли равны за пределами нашей Земли, но, вероятно, в еврейском народе все же существует некое деление на лагеря по отношению к Германии. В Израиле есть евреи, отказавшиеся от немецкой пенсии. Многие не покупают немецких товаров. Очень многие зареклись даже проездом не ступать на немецкую землю. С другой стороны, есть те, кто готов даже путешествовать по Германии. А теперь есть евреи, которые, предварительно хорошенько выяснив, сколько социальной помощи получишь в Израиле, а сколько в Германии, решают, что хотят жить в Германии. ЖИТЬ В ГЕРМАНИИ... Германия – это не только и не столько место убийств: убивали везде. Но немцы в Германии сформулировали некий закон природы, гласящий: «Еврея можно убить!», а затем создали хорошо отлаженный механизм по осуществлению этого закона. Еврей, живущий за пределами Израиля, поступает неверно. Однако у каждого есть семейные и личные обстоятельства. Тяжело осуждать. Но семья, поднявшаяся с места, оставившая работу, квартиру, соседей, привычки, разговорный язык, семья, которая собирает чемоданы, «поднимается» и... едет жить в Германию, – опускается на одну из самых низких ступеней духовной деградации еврейской личности. Еврей, живущий сегодня в Германии, подтверждает старое немецкое правило: «Еврея можно убить – он воспримет это как должное». Вопрос о том, можно ли строить общинный центр в Бабьем Яру, становится вторичным в то время, когда создается целая община на еврейских костях. ...