Лекция в обработке рава Зеева Мешкова
Почти все ученые, занимавшиеся историософским анализом, отмечали – независимо от принятых ими концепций и используемых методов исследования – особенность системы мировоззрения, лежащей в основе еврейской традиции. Наибольшее удивление в научном мире всегда вызывал тот факт, что понятие времени у народа Израиля является активным и полным: предполагает не только стороннее наблюдение за каким-либо процессом изменения форм материальных объектов или их перемещения в пространстве, но и отводит человеку активную роль в установлении момента начала месячного и годичного периодов, а следовательно, и их длительности. Как следствие, праздничные дни, которые, казалось бы, связаны с некоторым определенным природным циклом и потому должны быть неизменны, смещаются на день-два при добавлении дня к месяцу или на целый месяц при добавлении месяца к году. И хотя еврейский календарь строится на сочетании солнечного и лунного циклов и начало месяца должно устанавливаться по свидетельству людей, видевших новую луну, или на основании астрономического расчета, и расхождение солнечного и лунного годичных циклов регулируется путем добавления (с определенной периодичностью) месяца к году, представители Верховного суда обладали правом по разным соображениям и в силу многих обстоятельств продлять месяц на день или год на месяц по своему усмотрению. Более того, закон гласит, что решение о начале нового месяца является действительным и имеет полную силу, даже если оно было принято в результате ошибки членов Верховного суда в астрономических расчетах или при опросе свидетелей (которые, могли, например, принять облака за новую луну). Более того, даже если суд или глава суда приняли решение, касающееся регулирования календаря, исходя из совершенно посторонних сооброжений (т.е. фактически вопреки закону), то и в данном случае закон Торы запрещает оспаривать это решение и признает его действительным в полной мере. (Эти законы подробно рассматриваются в трактате Талмуда Рош а-Шана – "Начало года", 25а). Таким образом, при определении ключевых точек временного цикла объективная реальность отодвигается на задний план и преимущество отдается субъективному восприятию человеком параметра времени, независимо от того, основывается оно на зрительном восприятии, на результатах мыслительной деятельности или на проявлении собственной воли, продиктованной соображениями, изначально не предусмотренными и не принимаемыми законом в качестве аргумента для принятия решения. Следовательно, еврейская традиция в достаточно большой степени ставит все временные циклы и все, что связано с ними, в зависимость от наблюдателя, и понятие времени в еврейской традиции является гораздо более полным по сравнению с любой другой мирвоззренческой системой, будь то греческая мифология, греческая философия или взгляды других народов, претендовавших в тот или иной исторический период на абсолютное превоосходство и универсальность своей культуры: зороастризм, индуизм, буддизм и порожденные им течения. Эммануил Кант (1724-1804) в своей работе "Критика чистого разума", написанной с целью доказать, что человек не обладает способностью познать объективную реальность и исходит исключительно из субъективного восприятия, включил в список тех категорий, которые подчиняются этому правилу, также и время. Как философ, он сделал грандиозный шаг вперед. Но нашей традиции этот принцип известен со времен дарования Торы. Его разъясняет Маарал (1525-1609) в своей книге "Гвурот а-Шем", написанной примерно за двести лет до "Критики чистого разума" Канта. Маарал обращает внимание на то, что именно человеку велено дать имена животным, как сказано: "И сотворил Бог Всесильный всякое животное полевое и всякую птицу небесную, и привел к Адаму посмотреть, как назовет он ее. И как назовет ее Адам, душа живая, так и будет имя ему" (Берешит, 2:19). Мир определяется восприятием человека, и те имена (т.е. то понимание сути объектов), которые он присваивает животным, являются реальностью. Всевышний не поручил эту работу ангелам, потому что их видение мира не является реальностью. По Мааралу, именно сознание человека формирует все аспекты окружающей действительности. Творец создает, а человек воспринимает сотворенное. Объекты не обладают в полной мере реальной формой, ни духовной ни материальной, пока они не воспринимаются человеком, задача которого – научиться воспринимать мир в соответствии с желанием Творца. В правильном видении вещей, соответствующих Божественному замыслу, – исправление мира и завершение творения. Несмотря на общность исходной модели (как для Канта, так и для Маарала в основе восприятия лежит поиск соответствия внутреннего мира человека окружающей действительности) мировоззренческая позиция Маарала отличается от положения Канта. Для Канта объективная реальность оказывается недостижимой, а для Маарала человек – это микромир и именно ему отводится роль воспринимающего, а не ангелам, которые по своей сути не что иное, как частные силы. Кроме того, по Мааралу человек обладает душой, непосредственно связанной с Творцом, и потому способен приблизиться к объективному восприятию вещей – увидеть мир глазами его создателя. Другим интересным доказательством зависимости времени от субъективного восприятия человеком является не философская, а физическая концепция времени, вытекающая из выкладок специальной и общей теории относительности Альберта Эйнштейна. Экспериментально подтвержденный факт неизменности скорости света и ее независимости от скорости движения источника света привел к выводу, что зависимой величиной, изменяющейся с нарастанием скорости объектов, является время. Эйнштейн показал, что время является относительной величиной, зависящей от скорости перемещения наблюдателей относительно друг друга. Примечательным является также тот факт, что понятие времени в его законченной и строго определенной форме рождается в тот же момент, когда рождается сам еврейский народ. В Египте за пятнадцать дней до исхода Моше получает повеление "Месяц этот будет вам началом всех месяцев" (Шмот, 12:2), в котором содержится вся совокупность законов об установлении и регулировании календаря, объявлении начала месяца и праздников. Без обретения этого свойства – способности вмешиваться во временной цикл – не может произойти освобождение: если оно отсутствует или не находит своего выражения, еврейский народ не обретает той степени духовного превосходства над своими поработителями, которое может привести к освобождению. Как создатели древних мифов, так и философы старались оставить понятие времени в стороне, не уточняя и не употребляя его в качестве рабочего термина. Примером могут служить древнегреческие мифы, где Хронус – олицетворение времени – пожирает своих детей до тех пор, пока не оказывается свергнутым и изгнанным из реальной жизни. Вавилонский эпос, описывающий бездну -Тиомат и хаос – Апсу, отражает представления людей о возникновении пространства, но не говорит ни слова о времени и не создает какого-либо мифического образа, соответствующего ему. Точно так же Аристотель, описывая действительность в целом и отдельные объекты состоящими из сущностной стороны и случайных свойств и проявлений, фактически уходит от проблемы описания времени как явления. Ибо понятие времени, как это ни странно, можно ввести только тогда, когда мы допускаем наличие глобального процесса, ведущего к какой-то определенной цели. В случае же хаотичного движения или бессмысленного разрушения и возникновения новых форм время становится бессмысленной и ненужной характеристикой. И в системе Аристотеля, где все изменения случайны, не имеют смысла и не преследуют никакой цели, а все связанное с сущностной стороной объектов всегда остается вечным и неизменным, неизменно, для времени просто нет места не остается места. А если все же ученые и пытались ввести понятие времени, то им удавалось связать его лишь со случайными процессами – что мешало философскому поиску, всегда направленному на выявление вечных и неизменных истин и стремившемуся к введению вечных и стабильных определений. И поэтому все связанное со временем признавалось случайным и отодвигалось в сторону, чтобы изменения, раз и навсегда признанные случайными, не мешали заниматься выяснением сути объектов, которая, по определению Аристотеля, неизменна. Такое подсознательное желание уйти от любых проблем, связанных со временем, объясняется отсутствием у народов мира и у выразителей их идей и мировоззренческих концепций понятия о целеноправленном процессе, ведущем к достижению мирозданием совершенства, которое не является изначальной данностью. Тора в отличие от мифологических описаний мира и всех философских систем вводит понятие времени с самого начала: ее первое слово берешит ("вначале"). А начало предполагает продолжение, а также, вне всякого сомнения, указывает на существование цели. И следовательно, все описываемые в дальнейшем процессы направлены на ее достижение. По мере того, как в ходе повествования раскрываются идеи Торы, понятие времени становится все более доминантным. Если в мифах отсутствует течение времени и события в них не связаны ни с какими временными рамками, если в философских трудах время, как правило, не занимает определенного места в логической системе, то в Торе глобальные, вечные и неизменные принципы сочетаются с сюжетом, развертывающимся в определенных временных рамках. Это совмещение идеи вечности и времени отражено и в языке Торы, который справедливо называют святым – отражающим суть вещей. Мироздание с его незыблемыми основами называется на иврите олам, и максимальный период времени, за который творение должно прийти к совершенству или иными словами за который должна раскрыться Божественная цель, выражается тем же словом олам. Но для того, чтобы правильно понять значение слова олам нужно учесть, что время с точки зрения еврейской философской системы является активным элементом и само раскрывает Божественную цель и приближает к ней мироздание. Таким образом понятие "мир" преломляется через призму понятия времени: сущность пространственных форм проявляется с приближением вселенной и всего, что наполняет ее к цели, а цель раскрывается через время. Эту отличительную черту еврейского мировоззрения отметил в предисловии к капитальному труду по национальной истории профессор Шалом Барон. Введение понятия времени стало не только своеобразной декларацией того, что мир не бессмысленен и не зависит от прихоти случая, но и раскрыло возможность увидеть творение как сочетание универсальной идеи и самых разных ее проявлений и выражений или, иными словами, динамики сочетания общего и частностей. И это также указывает на принципиальное отличие еврейской мировоззренческой системы от нееврейских концепций строения мира. Стремление мировых культур к единству и универсализму сделало раскрытие неизменной сути целью, а все индивидуальные особенности объектов незначительными и не заслуживающими большого внимания. Индивидуальное было принесено в жертву глобальному. Но в таком случае возникает вопрос о правомерности разделения сути и случайностей, общего и частного, неизменного и подверженного изменениям. Не следует ли признать все индивидуальные особенности каждого из объектов проявлением неизменной сути, общей для всего существующего? Можно ли разграничить между сутью и ее проявлением? Приведет ли такое разделение к постижению явлений в окружающем мире и во внутреннем мире человека во всей их полноте? Приверженцы современных философских течений, объединенных общим названием "Экзистенциализм", признавали неправомерность разделительной черты между сутью и проявлениями этой сути в конкретных случаях. Более того, большинство экзистенциалистов сделало вывод, что та неподдающаяся описанию и какому-либо словесному или иному выражению абстракция, к которой мы неизбежно придем после того, как отметем все случайное, все конкретное, все единственное в своем роде и неповторяющееся, не приведет нас к познанию сути. Наоборот, полнота жизни, а вместе с ней и полнота существования проявляются только в одноразовых особых конкретных ситуациях и через неповторимые индивидуальности объектов. А при таком рассмотрении соотношения неизменного и изменяющегося понятие времени обретает первостепенную важность. Не подлежит сомнению, что время должно выступать в роли одного из основных понятий и при рассмотрении исторических процессов. И здесь оно становится не только следствием происходящих изменений, но и и активным фактором, воздействующим на ход событий. Т.е. принципиальные повороты в судьбах отдельных стран и целых континентов происходят в некоторый определенный момент – когда в мир вливаются новые идеи, мысли, возникают новые религии, появляются личности, способные увлечь за собой массы и т.п. В совпадении по времени целого ряда событий, без которых невозможен был бы новый этап развития человечества, ощущается активная роль времени. Те мировоззренческие системы, которые не считаются с понятием времени, приходят к модели круга, отражающей циклически повторяющиеся процессы, никогда не приводящие к принципиальным изменениям. И неслучайно астрономические, астрологические и физические модели мира, которыми пользовались античные и средневековые ученые, изображались графически при помощи сфер и кругов. Круг в круге – символ проявления вечного закона. Но такие модели не являются единственно возможными. Их альтернатива – линейные модели динамики мироздания. Их графическим представлением является прямая, каждая точка которой особая и неповторимая и возвращение к ней на том же уровне исключено. Точки на прямой похожи, но само их расположение делает каждую из них новым и особым объектом. Еврейская мировоззренческая система пользуется преимущественно линейной моделью. Однако правильнее эту модель назвать лучевой, так как у прочерченной прямой, представляющей время, в нашей традиции есть начало. И в этом проявляется еще одна особенность еврейской традиционной мысли: материальный мир не существовал всегда – он имеет начало. И, следовательно, причина его возникновения и существования не содержится в нем самом – он порождение. Как философы, так и составители мифов рассматривали материю как нечто изначальное и вечное. И следовательно, осознанно или неосознанно, они связывали понятие сущности с материей. Вынеся причину существования мира за материальные рамки, еврейская традиция лишает материю свойства самодостаточности и разумности, способности определять собственные пути развития и конечные цели. Слово берешит ("вначале") формирует у всех, кто читает первые строки Торы, представление о материи как о вторичной, а не первичной субстанции. Особенно четко это воспринимается людьми, знающими разницу между синонимами решит и атхала. И то и другое слово переводится на русский язык как "начало". Но слово атхала образовано от корня халь, что означает "распространение общего правила на тот или иной частный объект или аспект". Например: "закон распространяется на меня" или "праздник приходится на такой-то день (т.е. законы праздника распространяются на такой-то день)". Иными словами, атхала указывает на начало того или иного процесса, определяющее общие черты или качества всех затронутых им объектов. Слово решит образовано от рош (что означает "голова") и, прежде всего, указывает на обособленность и качественное отличие начала от того, что является его продолжением (подобно тому, как голова качественно отличается от тела, которое нельзя назвать ее продолжением). Кроме того, в этом слове подчеркивается предшествие начала тому, что вытекает из него. Это можно проиллюстрировать с помощью однокоренного слова ришон, значение которого – "первый" или "предшествующий другим". В последнем значении это слово используется как в Торе, так и в книгах пророков. В Торе (Шмот, 12:15) сказано: "Точно к первому дню устраните квасное из домов ваших". Речь идет о дне, предшествующем празднику Песах (т.к. в сам праздник в домах уже не должно быть квасного). А в книгах пророков Вс-вышний говорит о Себе: "Я первый и Я последний", что служит явным указанием на предшествие всему существующему. Кроме того, как голова – сосредоточие мыслей и идей, так и начало, выраженное словом решит, предполагает существование некоторого плана, предшествовавшего началу действия, и желание претворить возникшие мысли в жизнь. Таким образом, само понятие решит отрицает как самодостаточность происходящего процесса, так и его случайность. И, значит, в таком понимании начало не может определяться бессмысленным, случайным импульсом – оно связано с мыслью и планом, предшествовавшими материи, приведшими к ее возникновению и продолжающими постоянно воздействовать на нее на протяжении долгой истории, чтобы привести все существующее к определенной цели. Отсюда легко прийти к заключению, что если понятие "начало", связанное с понятием "время", описывает активный фактор, то и само понятие времени, являющееся как бы его разверткой, также должно означать активное воздействие на мир. После всего сказанного время можно определить как "проявление задуманного". С точки зрения еврейского мировоззрения, время также является творением – процессом, созданным в самом начале для реализации замысла. Подтверждение этому мы находим в определнном прочтении первого стиха Торы "Берешит бара Элоким…" Если перевести эту фразу в соответствии с простым смыслом, мы получим следующее предложение: "Вначале сотворил Вс-сильный…" Однако существует и другое, может быть, несколько натянутое, прочтение этой фразы: "Вс-сильный сотворил то, что называется "вначале". И следовательно, в Торе содержится намек на то, что решит – начало само по себе является первым творением, предшествующим возникновению материи в простом понимании этого слова. Это положение о предшествии времени, как первого следствия глобальной идеи и того процесса, который должен ее реализовать, также указывает на принципиальное отличие еврейской мировоззренческой системы от любых научных и ненаучных взглядов на мир. Ни одна другая система, призванная описать мироздание, не говорит о предшествии времени. Все они без исключения (это относится и к греческой мифологии) определяют время как неизбежное следствие существования материи, подверженной изменениям. При попытке дать определение пространству должно было бы возникнуть множество проблем. Но таких попыток практически не делалось, и древний мир относился к пространству как к чему-то интуитивно понятному. Оно представлялось ограниченным сводом небес сверху и земной твердью снизу и потому конечным. Попытки расширить рамки представлений и мысленно проникнуть за свод небес не предпринималось. Человеческое воображение отвело сверхъестественным силам, управляющим миром, место не за пределами небес, а на вершине горы. И тем не менее, понятие "бесконечно" нельзя было исключить полностью. Главные божества-прародители, по всей видимости, также благодаря интуиции, связывались с чем-то огромным или даже бесконечным. Но ни у создателей мифов, ни у философов не хватило сил разработать мировоззренческую систему, учитывающую постоянное влияние бесконечности на мир. Поэтому все божества-прародители в самом начале повествования оставались вне сюжетной линии и забывались, а философы (Зенон), выдвинув положение о том, что все непостижимое не существует, надолго исключили бесконечность из рассмотрения. Удивление вызывали не столько свойства пространства, сколько возникновение конечных аспектов из бесконечных. Когда не удавалось найти ответ, его подменяли легендой. Так в вавилонском эпосе Мардук, порожденный бездной и хаосом, вступил в войну со своей матерью (отца-хаос ему и другим божествам-порождениям удалось привлечь на свою сторону): он накинул на бесконечную бездну сеть и разбил ее на мелкие части ударом кулака. Подобное же затушевывание проблемы соотношения бесконечного порождающего начала с порожденными им конечными величинами и подмена ее решения легендой характерны и для древнегреческих мифов. Общей чертой как для составителей мифов разных народов, так и для философов является неумение совместить бесконечное и конечное. Отсюда вытекает неизбежное сходство всех мифов – восстание конечных субстанций против своих бесконечных родителей. Что же касается развития научной мысли, то оно постепенно перешло от представлений о неограниченном пространстве и времени к безоговорочному принятию концепции ограниченной вселенной, имеющей определенный возраст. Решающую роль сыграла в этом теория большого взрыва, выдвинутая в … году… Она основывалась на смещении спектров излучения всех наблюдаемых звезд в сторону красного цвета, что в соответствии с эффектом Доплера должно свидетельствовать об их удалении от глаза наблюдателя, а следовательно, об их удалении от единого центра. Делался вывод, согласно которому существующий мир является результатом взрыва, произошедшего в одной точке, где концентрировалась вся существующая ныне масса вселенной. Теория большого взрыва была подтверждена многими наблюдениями за космосом и его прослушиванием. Альтернативные теории о постоянно рождающейся массе и постоянно происходящих взрывах или о пульсирующей (периодически сжимающейся и взрывающейся) массе вселенной были опровергнуты математическими расчетами. На сегодняшний день осталась только одна общепринятая картина рождения вселенной – взрыв и распространение массы из одной точки без перспектив возвращения в нее. И тут, казалось бы, можно было вздохнуть с облегчением – наконец-то мир пришел к пониманию еврейской концепции. Но подсознательная боязнь правды и правильных выводов, которые налагают на человека и человечество большие обязанности, не позволяют народам признать, что сведения, содержащиеся в Торе, и глобальный взгляд на важнейшие аспекты мироздания не были известны ни древнему, ни средневековому, ни (до последнего времени) современному миру. Попытаемся дать определение пространству, с точки зрения еврейской мировоззренческой концепции. Оговорившись, что любое лаконичное определение проблематично и требует уточнений, скажем, что пространство – это развертка времени или реализация врмени. Прежде всего подтверждение такому положению мы находим в лексической особенности языка, отмеченной выше: понятие максимального пространства – мир или вселенная и понятие максимального предела времени – вечность выражаются одним и тем же слововом. Далее, воспользуемся описанием творения, приведенным в Торе, и обратим внимание на то, что появление объектов или субстанций, определяющих пространственные рамки (такие, как небо и земля), является раскрытием временной единицы: "И был вечер, и было утро – день один" (Берешит, 1:5). Первый день нашел свое воплощение в небе и земле, а также в свете и темноте, возникших на начальном этапе творения. Вечер и ночь соответствуют миру мысли, а утро и день – воплощению замыслов Тв-рца. Аналогичное описание очередного этапа творения приводится и для всех последующих дней. Таким образом, пространство и все наполняющее его и занимающее в нем место возникает как развертка времени – каждый из этапов творения раскрывается как истекшая временная единица, полностью раскрывшая свой потенциал, и ее имя – сутки. Время продолжает разворачивать в пространственных образах ту картину, которая возникла в мире мысли. Рамбан, комментируя слова Торы "ибо в этот седьмой день прекратил всю работу Свою, которую сотворил Вс-сильный, чтобы делать", пишет: "Ибо шесть дней творения – это шесть тысяч лет истории мира… Первые два дня весь мир был покрыт водою и не было в это время ничего завершенного. Это намекает на первые две тысячи лет истории человечества, когда никто не взывал к Б-гу. Так и назвали это время "две тысячи лет хаоса". Но в первый же день был сотворен свет. И он соответствует тысяче лет жизни Адама, который знал своего Тв-рца. И пока он был жив, ни один человек не поклонялся идолам (первая тысяча из двух тысяч лет хаоса была в значительной степени освещена светом разума Адама и его приверженностью Тв-рцу). Во второй день свод небес разделил между верхними и нижними водами. Так и Ноах и дети его были отделены от злодеев, которые погибли в воде. В третий день появилась растительность и деревья дали плоды. Когда Аврааму исполнилось 48 лет (2000 год, начало третьего тысячелетия истории), он начал открыто провозглашать имя Вс-вышнего. И были ростки и плоды этой деятельности праведника, потому что многим он дал понятие о Тв-рце. Впоследствии именно его потомство приняло Тору у горы Синай и построило Храм. И тогда как осуществление цели и одновременно как возникновение потенциала обновления были исполнены все заповеди, которые похожи на плоды деревьев. И следует тебе знать, что время сумерек (после захода солнца и до выхода звезд) относится к следующему дню. И поэтому мы видим, что сила, раскрывающаяся в каждый последующий день, рождается в предшествующий ему. В четвертый день были сотворены большое и малое светила, которые соответствуют Первому и Второму Храмам. Поэтому четвертое тысячелетие истории начинается через 72 года после возведения Первого Храма и заканчивается через 172 после разрушения Второго Храма. И в этот день (тысячелетие) был для всего дома Израиля свет, потому что слава Всевышнего наполняла дом Б-га. И зашли оба светила к вечеру (концу четвертого тысячелетия истории) – и были разрушены оба Храма. В пятый день воскишела вода душою живою, и птица полетела над землею – это намек на пятое тысячелетие, начавшееся через 172 года после разрушения Второго Храма, когда народы мира получили власть над миром и жизнь человеческая стала подобна жизни рыб (которых в огромных количествах вылавливают сетями)… и нет того, кто бы искал Б-га. Утром шестого дня земля выпустила душу живую. А затем был сотворен человек по образу Вс-сильного… И это соответствует шестому тысячелетию. Ибо в начале этого тысячелетия будут править животные – правители, не знающие Б-га, а затем в час восхода начнется освобождение… И это относится к сыну Давида". Этот развернутый комментарий разъясняет, что первичная стадия творения содержит в себе потенциал будущего развития и формы, определяющие пространство и наполняющие его: небо, земля, светила, рыбы, животные – являются выразителями процесса творения и в то же время содержат в себе потенциал дальнейшего раскрытия аспекта времени как событий, происходящих во вселенной и меняющих ее духовный облик настолько, что можно говорить об изменении всего мира. Соотношение пространства и времени можно также представить как соотношение сосуда и того, что его наполняет. Наполнение – некая идея, развертывающаяся во времени, которое само по себе наделено творящей силой и создает формы-сосуды для постепенного выражения глобальной цели или, иными словами, наполнения сосуда содержанием. Одна из принципиальных философских проблем, возникших еще в древние времена, – это проблема определения существования как понятия. Аристотель в своей работе "Метафизика" вводит два основных и самых общих понятия: "существование" и "несуществование", которые присущи всем объектам. Время, пространство и постоянное изменение формы, по его мнению, – лишь производные от какой-то неведомой силы, создающей и разрушающей все объекты. Однако само понятие "существование", принятое за основу, осталось неопределенным. Платон, разрабатывая основы своей философии, сталкивается с необходимостью ответить на вопрос, что человек называет реально существующим. И хотя он не может справиться с этой задачи, он намечает пути ее решения. Чтобы объяснить свою мировоззренческую систему, он рисует следующую картину: люди, сидящие в пещере, видят на ее стенах тени от костра, и они представляются им чем-то реальным и обладающим собственной силой. Но вот один из них встает и, найдя выход из темной пещеры, вырывается на свет. Его глазам открывается красочный и объемный мир, о существовании которого он и не подозревал. Эта аллегория служит доказательством того, что Платон связывал понятие существования с восприятием и сознанием человека. Однако совершенно пассивным. И лишь еврейская система мировоззрения отводит сознанию человека активную роль, считая его элементом, определяющим формы существования и, более того, являющимся одной из причин существования мира. Человек наделен сознанием, которое формируется на основе его чувственного восприятия и постоянной мыслительной деятельности. И в этом плане сознание является пассивным элементом, а окружающий мир – определяющей и формирующей его силой. Но, если человек формирует понятие о Вс-вышнем, о законах прямого управления миром, если он преисполняется духовности, его сознание качественно меняется, вырывается из плена окружающей действительности, перестает формироваться ею, и, более того, само начинает определять пространственно-временные формы существования. Маарал определяет существование как столкновение противоположностей. Горячее воспринимается как горячее только потому, что существует холодное, сладкое – благодаря существованию горького, белое – по отношению к черному и т.д. Из этого определения легко понять, что должен постоянно действовать активный элемент, сравнивающий противоположности и разные величины. Этот элемент, фактически дающий или, по крайне мере, раскрывающий силу существования всех объектов и аспектов окружающего мира, – сознание человека. И оно должно быть некоторой общей, изначальной величиной, позволяющей воспринимать окружающий мир. Существование определяется как источником бытия, излучающим и поддерживающим все сотворенное, так и сознанием человека, воспринимающим на том или ином уровне эту данность. И поэтому можно сказать, что существование – это восприятие человеком творимого Вс-вышним. Неслучайно в Торе рассказ о сотворении мира повторяется дважды: Первый рассказ определяет начало раскрытия замысла Вс-вышнего, находящего свое выражение в тех или иных силах неживого, растительного и животного мира и полностью определяющего его формы, но лишь до момента появления человек, которому отводится важное место: он – венец творения, получивший заповедь плодиться и властвовать над всем сотворенным. Но активное участие человека в завершении творения не описывается. Второй рассказ концентрируется на творении человека. Мидраш говорит о том, что Адам дает имена не только животным, но и всем элементам творения, и себе самому, а также и Вс-вышнему. Присвоение имени фиксирует определенное восприятие действительности. От Адама требовалось восприятие не внешней ее стороны, а сущностного аспекта бытия каждого творения. Свое восприятие он должен был выразить в имени, отражающем сущность объекта. И он справляется с этой задачей. Животные, земля небеса – пространственные категории, и их форма в большой степени зависит от восприятия человека. Можно ли то же самое сказать о времени. Несмотря на то, что время также не существует в отрыве от сознания человека, на первый взгляд, его активная роль значительно меньше. Человек не в состоянии перемещаться во времени по своему усмотрению (подобно тому, как он перемещается в пространстве). Однако каждый данный момент времени, связанный с вхождением в мир новых потенциалов, призванных полнее претворить в пространственных формах замысел Творца, может быть воспринят человеком по-разному. Его можно пропустить или превратить в более сильную способность понять и осмыслить окружающее. Но поскольку ничто не может воспрепятствовать реализации замысла Тв-рца, то растраченный потенциал найдет свое выражение в той или иной форме в пространственных категориях и вернется к человеку или ко всему человечеству, требуя осознания и изменения восприятия или сознания. Именно на эту активную воспринимающую роль человека указывает еврейский закон, позволяющий устанавливать начало месяца и года и заранее признающий действительным любое решение суда, даже если оно основано на ошибке. Вне всякого сомнения, активная роль человека как соучастника творения заключается не только в развитии своего сознания и способности воспринимать, но и в способности совершать действие и собственным усилием преобразовывать мир. Любое совершенное действие – будь то созидательная деятельность в обычном смысле слова или исполнение заповеди, как духовного действия, заповеданного Тв-рцом, – все это зависит от сознания и способности конкретного человека и общества в целом воспринять действительность на том или ином духовном уровне. Итак, мир создан для выражения замысла Тв-рца и воплощения его в конкретных образах. Человек – тот, кто призван понять, осмыслить, осознать и даже прочувствовать идею Тв-рца. Время – последовательные этапы претворения мысли в жизнь. Пространство – конкретные формы, выражающие эту идею. Начало – абстрактная идея. Цель – конкретное ее выражение. Роль человека в мире похожа на функцию моста, соединяющего два берега, или, если воспользоваться образом Торы, – на функцию лестницы, которую видел Яаков во сне. Она соединяет небо и землю – идею и пространство, как форму, призванную выразить ее.
