«Лыжи у печки стоят…»
Так сказал мне Женя Гангаев, мужчина лет шестидесяти, с острым овалом лица, острым взглядом, поджарый и склонный к бегу, как степной волк. Передо мной стоял один из ветеранов знаменитого КСП, клуба самодеятельной песни – самого крупного, пожалуй, объединения неформалов в бывшем Союзе.
Бегство из городов к кострам и палаткам, к незатертым, незапачканым отношениям, к гитаре, к душевности. Приятная сердцу советского интеллигента неучтенность, когда ты не вызван и не выслежен, не загружен большевистской пустотою, делаешь то, что считаешь нужным сам.
Теперь можно много говорить. А они тогда много пели.
Я еще плохо знал Женю. Я думал, что он будет жаловаться на сухие, незеленые отроги иудейских гор, где не срубишь ветки у березы, чтобы ворошить ею картошку в углях, говоря с товарищем о главном.
Он не жаловался.
Я думал, что он будет хвастать своим детищем – ежегодным слетом любителей самодеятельной песни на «Хоф Дуга», что на озере Кинерет. Там собираются со всего Израиля тысячи людей, стар и млад, в надежде отвести душу по старой формуле – костер, гитара, кружка.
Женя не хвастал «Дуговкой» – он стал ее ругать.
– В этом году я участвовал в Дуговке последний раз. Мне надоело. Могу сказать конкретно, что: слишком много пьют, бездарно матерятся, молодежь покуривает «траву». А главное, песни все про то же – дождь идет, жизнь проходит… Конечно, проходит, если сидеть на одном месте и не искать ничего нового!
– Нового чего?
– Новых путей и новых тем для песен. Одно с другим железно связано.
Специалист в области систем управления Женя Гангаев приехал в Эрец в начале 90-х – семейный клан двинулся в дорогу по настоянию бабушки Рахель. Будучи еще вполне светским человеком, Женя сразу почувствовал, что здесь – другое. Отдав дань ностальгии и продемонстрировав мускулы матерого менеджера, он возродил в Израиле былой КСП, сотворил вместе с приятелями ежегодную «дуговку», место встречи огромного числа фанатов задушевной песни.
Вместо с тем у Жени в душе и в голове раскручивалась мысль, что здесь надо петь о другом и по-другому. Резкий рисунок скал, и песчаные дюны в солнечном мареве, и «хивуй Исраэли», бытие Израильское, где семейный покой и враг в пяти минутах ходьбы друг от друга, требовали новых песен.
Может быть, на иврите, может быть, без гитары. Требовался толчок…
Случайно-неслучайно Гангаев познакомился с Лилией, художником и режиссером, которая создала моноспектакль «Камни говорят» (…) Она ввела его, достаточно решительно, в мир Торы и соблюдения ее заповедей. Кроме того, они поженились.
Хупа.
…Женя создал центр, который получил название «Хайфская молодежная община» и насчитывает несколько десятков человек, от 14 до 60 лет. Правый фланг замыкает, как вы поняли, реб Гангаев. Они начали с песен Карлибаха, потом перешли к «змирот» – в субботу и без гитары, потом начали постоянно устраивать «открытые субботы», с большим количеством гостей, с уроками Торы, с молитвой по всем правилам.
Сейчас Жениным любимым детищем и надеждой является «мидраша по вторникам». Больше десятка парней, студентов, солдат и школьников, собираются в доме Гангаевых и разбиваются на «хевруты», то есть тройками и парами, учат доставшийся им по уговору или жребию отрывок из недельной главы Торы.
Потом – всеобщее обсуждение. Отсутствие седобородых наставников подстегивает думать самому, поражать других и себя импровизированными «хидушами» – мыслями-находками, родившимися в бдении над Торой.
Действительно, бдения: четыре-пять часов учебы, вечером, после работы, и в сон их не клонит. Молодые – в этом, наверное, патент.
У Жени есть своя теория ядра, то есть кучки единомышленников, которая, двигаясь согласованно и в достаточно резвом темпе, может потянуть за собой всех остальных. Благодаря наличию такого ядра многие евреи в этом году получили возможность «по полной программе» отпраздновать Йом-Кипур. В квартире Гангаевых читали свиток Торы, трубили в шофар, студент Бар-Иланского университета вел молитву. Еще одна ступенька: теперь в их жизни это будет всегда.
Случались и фиаско, разумеется. Самое большое из них – это попытка создать «свой» религиозный лагерь в рамках светской, гремящей динамиками в субботу Дуговки.
Жене не хватало времени, не хватало знания галахи, чтобы обходить острые углы. Представляя и председательствуя, он чувствовал, что проигрывает сражение.
Вдобавок, неустойчивый молодняк из своих купился на костры, динамики, на привычную тусовку. Женя чувствовал, что на вертеле жарят его, а не картошку с мясом. В нем проснулся дух колена Леви, к которому он принадлежит, и горькие слова, что лились из его уст потом, обжигали друзей достаточно больно. Он и себя казнил, но до какого-то предела. Не опуская руки: этого Гангаев себе позволить не мог.
Требовался следующий шаг. Несколько шагов. Каких и куда?
Женя: «Для меня ясно, что прежней Дуговки больше не будет. Мы хотим провести свой фестиваль не с пятницы на Шабат, а с четверга на пятницу. С кошерной пищей, с легитимными кострами, с песнями на новую тему…»
Я спросил: «А они есть?»
«Они пишутся, пробуются, и на русском, и на иврите. Значит, будут».
Рабби Нахман из Бреслава говорил о подобных Жене людях так:
«Хасид в пятнадцать лет – это молодой хасид.
Хасид в шестьдесят лет – это четыре молодых хасида…»
Эй Женя, не так уж худо ты живешь! Ты стал верным рыцарем жены в ее спектаклях – даешь свет, собираешь заказы, перевозишь декорации, администрируешь. Ты объединяешь разобщенные сердца, ты нашел способ, как говорить с разочарованной в отцах молодежью. И – «лыжи у печки стоят».
А мы, кажется, приходим в движение…
Афиша одного
из фестивалей
"Дуговка"
