Чтение свитка Мегилат Эстер является самой сердцевиной праздника Пурим – и как подробный рассказ о спасении и чудесах, "явленных отцам нашим в их дни в это время", и как особая заповедь Пурима, на выполнение которой мы произносим специальное благословение. Свиток назван по имени Эстер, и Мудрецы придают большое значение тому, что именно от Эстер исходило требование: "Увековечьте меня во всех поколениях". Эстер – героиня рассказа, и ее личная драма помещена в центр общего замысла, в котором все тесно переплетено. В отличие от прочих персонажей Мегилы, личность Эстер раскрывается в ходе событий.
В этой беседе мы сосредоточимся на образе Мордехая, который на первый взгляд кажется статичным. О душевных свойствах Мордехая нам известно очень немногое. Он, несомненно, человек, глубоко озабоченный судьбой своих ближних. И эта озабоченность перерастает в ответственность. Прежде всего, он заботится о своей кузине Эстер, "потому что нет у нее ни отца, ни матери", тем более что мы истолковываем слова свитка, исходя из мнения, что Мордехай удочерил Эстер, а не женился на ней. Только чуткий и заботливый человек способен взвалить на себя такую сложную задачу, как хэсэд. Даже если мы остаемся в неведении, был ли этот поступок истинным проявлением личной доброты (или Эстер была женой Мордехая, как утверждает одно из мнений комментаторов), есть нечто впечатляющее в преданности Мордехая, который, как рассказывают нам далее, чувствовал обязанность каждый день приходить к воротам царского дворца, чтобы "разузнать о здоровье Эстер и о том, что делается с нею" (Мегилат Эстер, 2:11).
Мордехай не "прогуливался", не "бродил", не "фланировал" перед внутреннем двором "гарема", но скорее "совершал поход", "шествовал". Рав Соловейчик объясняет, что использованный в тексте глагол митъалех свидетельствует об интенсивности действия (как в стихе "Ноах ходил с Б-гом"): Мордехай прилагал усилия к тому, чтобы выяснить, что происходит сейчас, и что предполагается в будущем, "чтобы понять, каково было Эстер сегодня и что будет с нею (завтра)". Даже после того, как Эстер стала избранницей Ахашвероша и новой царицей, нам рассказывают: "В эти дни Мордехай сидел у ворот дворца". Что должно значить это "сидение"? Эстер достигла высочайшего положения, но это не гарантирует ей ни стабильности, ни безопасности. Только недавно царь избавился от царицы, которая утратила милость в его глазах, и страх, что Эстер ожидает та же участь, чрезвычайно гнетет Мордехая. Эти стихи раскрывают глубину чувства ответственности и тревоги Мордехая.
Через несколько стихов мы знакомимся с другой чертой Мордехая: "Но Мордехай не кланялся и не падал ниц". Если бы этот стих стоял отдельно, можно было бы подумать, что речь идет о борьбе за власть, но впоследствии мы узнаем причину его отказа: "Так как он сказал им, что он иудей". Здесь мы сталкиваемся с непоколебимым упорством в следовании принципам национального самосознания и национальной гордости (хотя остается неясным, требовалось ли от него такое поведение с галахической точки зрения). Мордехай мог бы найти оправдание необходимости поклониться Аману, но он чувствовал, что ситуация требует публичного провозглашения принадлежности к еврейскому народу и "освящения Имени" – Кидуш ha-Шем. И здесь мы встречаемся с проявлением его стойкости, как "Иш Йегуди", – человека-еврея, Иудея с большой буквы. Бросая взгляд на минувшее, можно рассуждать, прав ли был Мордехай, подвергая своим поведением опасности весь народ? Но тогда он не испытывал ни малейших колебаний . Единственная опасность, очевидная для него, угрожала только ему самому, и он был совершенно готов встретить ее, не пытаясь увильнуть и не ища себе оправдания.
Но то, что начинается как частность, касающаяся отдельной личности, быстро становится всеобщей международной проблемой. И тут нам открывается "новый" Мордехай. Он принимает на себя руководство и ответственность за судьбу народа, несмотря на то, что тоже причитает, погружается в меланхолию и трепещет перед приближающимся бедствием. Мордехай, бесспорно, смог бы найти способ "спасти свою шкуру", но довод, который он приводит Эстер, по существу тот же, который он обращает к себе: "Не тщись избежать опасности, грозящей всем евреям". Как человек, тесно связанный со своей общиной, он делает все возможное, чтобы избавить народ от нависшей над ним угрозы уничтожения: и на уровне политическом, и взывая ко Всевышнему: "Собери всех евреев!"
Это и есть главные черты личности Мордехая, и дальнейшее развитие событий хорошо известно – чудесное спасение, вознесшее евреев из глубочайшей бездны на высочайшую вершину. Закономерно было бы предположить, что стойкость Мордехая, забота о судьбе народа и твердое руководство должны были снискать ему всеобщее признание и почет. Однако, заключительные стихи свитка говорят нам о том, что Мордехай был признан множеством "равных ему". Комментирует Гемара (Трактат Мегила, 16б): "Множеством равных себе, но не всеми!" Из этого следует, что некоторые члены Санэдрина (а именно это смысл определения "равные ему") не разделяли его путей.
Мудрецы, как правило, говорят о Мордехае как о великом мудреце и члене Санэдрина. (Например, он смог раскрыть замысел Бигтана и Тереша, поскольку владел семьюдесятью языками, как это требовалось от члена Санэдрина.) Почему же тогда "некоторые из равных" дистанциировались от Мордехая? Раши объясняет, что причиной критического отношения раввинов послужило то, что после чудесного спасения Мордехай меньше времени проводил за изучением Торы и стал человеком "власть предержащим". Это представляет нам Мордехая в новом свете.
Мордехай, облеченный властью – это не типаж политика, упивающегося властью. Это пример огромного самопожертвования человека, полностью углубленного в мир Торы, но вынужденного ежедневно погружаться в водоворот дворцовых интриг. Мордехай совершает это из чувства долга, из чувства ответственности за судьбу еврейского народа, из высоко развитого осознания общественной необходимости. Когда опасность миновала, возникла дискуссия, не следует ли Мордехаю вернуться в Санэдрин и возобновить свои занятия Торой. С присущим ему пророческим даром Мордехай понимает, что хотя его личные устремления – это "жить в доме Б-га", он не может "строить жизнь свою", руководствуясь только собственными предпочтениями, даже если эти предпочтения сформированы истинными ценностями. Мордехай понимает, что должен принять на себя бремя власти, чтобы послужить своим соплеменникам в данное время в данном месте.
И потому, с глубоким чувством ответственности перед своим народом, Мордехай закрывает Гемару и отправляется во дворец в Шушан. Как второе лицо в государстве, он не может более сидеть день и ночь в бейт-мидраше. Но он занял этот высокий пост не ради почета, положенного высокому сановнику, а ради самоотверженного служения общественным и национальным целям. Мордехай хорошо помнил пленение и изгнание, которые ему пришлось испытать самому (в отличие от большинства других, знавших о разрушении Храма только понаслышке). Он понимал, какие опасности подстерегают еврейский народ, и поэтому настаивал, в отличие от некоторых коллег, что его долг – захлопнуть книги и покинуть Санэдрин.
На недельную главу "Ваэра" существует почти пугающий мидраш, касающийся протеста-жалобы Моше: "Почему Ты так суров со Своим рабом?" Мидраш говорит: "Тот, кто увязает в делах общины, забывает об изучении Торы". Толкование относится к Моше, но свидетельствует о том, что и самому рабби Йегошуа бен Леви, приводящему этот Мидраш, проблема знакома по собственному опыту. Хотя Галаха постановляет: "Тот, кто посвящает себя делам общины, освобожден от обязанности изучать Тору", – это было непростым решением для Мордехая и остается сложнейшей задачей для каждого из нас.
Подготовлено на основе беседы рава Аарона Лихтенштейна ()
Перевод с иврита Ш. Садэ
