Я не случайно вынес ивритское слово в заголовок своего рассказа: он посвящен основному понятию еврейской традиции, не похожему ни на один из терминов, используемых вне еврейской культуры. Его невозможно перевести на русский язык, как ни копайся в словарях. «Битахон ба-Ашем» – уверенность в постоянной, никогда не оставляющей тебя, помощи Б-га. Но это только одна сторона. Другая составляющая «Битахон ба-Ашем» – это внутренняя убежденность еврея в том, что в жизни далеко не все зависит от твоей сообразительности, умения, ловкости и физической силы. Есть Тот, Кто ведет тебя куда-то к великой цели, которую тебе трудно охватить своим умом. И Он любит тебя. И помогает. И спасает. А если ставит перед испытаниями – то только тебе на благо.
Жить с таким чувством и ориентироваться на него в самых разных ситуациях простому человеку не так-то просто. Ну и как же ведет себя в жизни тот, у кого и в самом деле есть «Битахон ба-Ашем»– уверенность в том, что Б-г поможет? В разных случаях такой человек поступает по-разному. Как говорят в Израиле, «это зависит» – т. е. не существует единого рецепта. Иногда чрезмерное старание может нанести только вред. Не старайся доделать все до конца сам. Лучше оставь Ему поле деятельности, и Он довершит начатую тобой работу.
Иногда – наоборот: нужно браться за невозможное дело и, полностью отдаваясь ему, добиваться своего, не обращая внимания ни на какие препятствия на пути к намеченной цели. Но при этом, верить, что когда ты уже сделал все, что только зависит от тебя, и твои силы на исходе, – Он обязательно спасет и укажет путь. А бывает – попадаешь в совершенно безвыходную ситуацию. И тут спасти может только «Битахон ба-Ашем» (вера в то, что Он все ведет к лучшему). И спасает. И еще много всего скрывается за этим коротким словосочетанием -«Битахон ба-Ашем».
Чтобы лучше объяснить свои слова, приведу один случай из моей жизни. Нас арестовали в 1970 г. у трапа самолета, который мы хотели угнать, чтобы убежать в Израиль. К этому отчаянному шагу нас привело не только желание хоть когда-нибудь добраться до родины, но и стремление пробудить внимание мирового еврейства к тому положению, в котором находились наши собратья в Советском Союзе. Вторая задача могла быть решена даже в случае провала операции. На самом-то деле наше отчаяние и утрата надежды на то, что хоть когда-нибудь удастся ступить на родную землю, были на руку КГБ. Они хотели скомпрометировать все еврейское движение в СССР, следили за нами, и сами же забросили в наши круги идею угона самолета. Им нужно было подтолкнуть нас на этот отчаянный шаг, чтобы схватить, судить, выставить всех сионистов разбойниками, приговорить зачинщиков к высшей мере наказания и запугать всех активистов еврейского движения. Это ничем не отличалось от многих других провокаций КГБ.
Сразу же после нашего ареста, были задержаны сотни активистов еврейского движения, были выписаны сотни ордеров на обыск квартир. Начались допросы. На каждом из них мне давали понять, что кто-то еще арестован, что организация разгромлена. И, конечно же, следователи подчеркивали, что все другие задержанные уже чистосердечно признались во всех своих сионистских деяниях, направленных на подрыв Советской власти. Мучительно было представлять себе, как по ночам кегебисты врываются в дома, переворачивают содержимое квартиры вверх дном и – под плач малых детей – уводят с собой главу семьи. Этот разгром я переживал очень глубоко. Тяжело было видеть чемоданы конфискованных еврейских книг, громоздившиеся на столе у следователя. Психика была напряжена, так как нам, «самолетчикам», за несовершенное преступление угрожали расстрелом. (Только в Советском Союзе намерение совершить противозаконное действие приравнивалось к осуществленному «злодеянию».) Я от всего этого был совершенно болен.
Как-то следователь сказал мне: – Да что ты от всего отпираешься?! Твои друзья уже все давно рассказали. Не веришь?- и он зачитал мне показания моего близкого друга. В них приводилось описание многих обстоятельств, которые мог знать только мой товарищ. Не верить, что друзья держатся? Нет! Я изо всех сил пытался сохранить в себе веру в нерушимую дружбу. Но доверие начало таять, дружба и наша солидарность перестали казаться чем-то незыблемым. Это было страшно. Я, чувствуя торжество своих врагов, в последней попытке самоспасения нашел силы убедить себя, что друзья не предают. Я сказал себе: – Я не знаю, откуда следователям все известно. Но уверен, что это не от моих друзей. Мы вместе. Я верю в них. Как-то сразу стало легче: есть верность, есть любовь. И следователи не смогут заставить меня усомниться в этих основах человеческой натуры.
Когда меня в очередной раз вывели на прогулочный дворик, разгороженный на участки трехметровой стенной, я вдруг заметил, что из-за стены кто-то перегоняет мне голубиное легкое перышко. Это был как будто символ конца потопа, когда Ноах, желая убедиться, что бедствие кончилось, послал голубку из ковчега. Это перышко стало символом свободы нашего духа, не подвластного злу. Я перегнал перышко назад, и так мы наслаждались этой душевной связью, пока надзиратель не сообразил, что мы занимаемся чем-то крамольным, и прекратил «прогулку». Я нашел зацепку к спасению – сохранение веры. Но общее тяжелое состояние не оставляло меня. Неужели они арестуют всех моих друзей, доберутся до тайных хранилищ сионистской литературы? Меня таскали на очные ставки, на которых неудачные сионисты изобличали меня в том, что я возил им «литературу». Что делать, как отговориться? Положение было ужасное, и на душе было только одно: «Помоги мне, Б-г мой, уйти от этого наваждения допросов и очных ставок». И Он помог. Нет, не досрочным освобождением, а очень необычным способом.
Через несколько месяцев после ареста, в одно прекрасное утро я встал с каким то приятным ощущением и улыбкой на устах: – Вот так чудо. Как будто Кто-то вселил в меня новую душу! Я вдруг совершенно успокоился и подумал про себя: – Ведь мы хотели помочь еврейскому народу. И делали только добро. Так стоит ли переживать? Надо верить в то, что, если делал добро, значит, и ответом будет добро. Нечего мучить себя всякими лишними вопросами «Как будет?», «Что будет?» Я понял, что надо верить в хорошее – и будет хорошо. Конечно, надо стараться и делать все от тебя зависящее, но мучить себя ненужными тревогами не стоит. Старайся только понять, что тебе подсказывает Твой «партнер». Я получил самый главный подарок в своей жизни – «Битахон ба-Ашем»
