История знает немало примеров того, как меньшинства объявлялись большинством «другими» и в результате становились мишенью дискриминации. Но очень редки случаи, по крайней мере, в современной истории, когда бы меньшинство было представлено настолько недопустимо отличающимся и настолько угрожающе враждебным, что стало бы объектом неумолимого истребления. В этом состояло чудовищное «своеобразие» антисемитизма нацистов, следствием и кульминацией которого стал Аушвиц.
Накануне 1-й Мировой войны в империалистической Германии сосуществовали разные «струи» антисемитизма, различаясь истоками, мотивами, интенсивностью, но одинаково подогревая пренебрежение и враждебность по отношению к евреям. Силён был традиционный христианский анти-Иудаизм. Наряду с ним, как реакция на эмансипацию евреев – социоэкономическую и политическую, развивались новые формы предрассудков, более всего – расовый антисемитизм. В том или ином обличье все эти течения способствовали превращению антисемитизма в «мировоззренческий кодекс», пропитавший самосознание множества немцев, преимущественно правого крыла политического спектра. Но, даже если учесть, что предубеждение и враждебность по отношению к евреям росли, особенно в социальной сфере, едва ли ситуация в Германии разительно отличалась от того, что происходило во Франции в этот же период. Единственное отличие состояло в том, что силы противодействия в Германии были слабее. Во Франции, в конце концов, дело Дрейфуса завершилось оправданием еврейского капитана.
Вне всякого сомнения, антисемитизм, предшествовавший 1914-му году, повлиял решающим образом на ход немецкой истории последующих десятилетий. Тем не менее, трудно говорить о прямой преемственности, или даже о радикализации предыдущих тенденций. Как уже было отмечено, многослойный антисемитизм сопровождался довольно несмелыми (по сравнению с тем, что произошло впоследствии) проектами решения так называемого «еврейского вопроса». За некоторыми исключениями, соблюдалась определённая сдержанность и терпимость в отношении еврейской эмансипации. Во всяком случае, большинство антисемитов оставляли за евреями право на ассимиляцию. Евреи, разумеется, рассматривались, как «другие», и даже как опасные «другие». Но их «инакость» ещё не была определена как коренная, извечная, а угроза, которую, как говорилось, они воплощали, оставалась обозначенной в самых общих терминах. К тому же в обществе ещё витали либеральные веяния, предшествующие 1914-му, а представления о месте Германии в мире вселяли оптимизм.
Понадобился горький опыт Первой Мировой войны и травма поражения, чтобы возникла новая общественная атмосфера, в которой Гитлер за несколько лет сделался самым влиятельным и успешным «властителем дум». Сочетание трёх элементов сделало нацизм идеологически новым феноменом:
• теории, смешивающей псевдобиологические и псевдорелигиозные тезисы и отметающей любые проявления либерализма и гуманизма как пережитки;
• политической концепции, извлечённой из опыта войны и вдохновлённой пещерной тактикой ведения борьбы;
• мировоззрения, объединяющего психологию осаждённых в крепости с амбициями мегаломаньяка – мировоззрения, порождающего фанатическую решимость победить или умереть.
В антисемитизм наци были заложены две основных разнородных идеи, но обе привели к отрицанию человеческой сущности евреев и к формированию представления о них как об экзистенциальной угрозе.
Первая идея базировалась на псевдобиологических установках. Сущностью её был расизм. Для расиста человечество разделяется на расы, отличающиеся друг от друга настолько же, насколько различны виды в животном мире. Расы вынуждены вести постоянную борьбу за жизнь, завоёвывая себе подобающее место в мировой иерархии. С одной стороны – арийская раса, источник всех великих цивилизаций, с другой стороны – низшие расы, с евреями «на самом дне».
Подлинная ценность расы и место её в мировой иерархии определялась по «крови», которая в идеологии нацизма приобрела смысл субстанции мистической и священной, подменив понятие «дух» из классической (немецкой же) философии. Таким образом, даже великая раса может исчезнуть, если не блюсти чистоту крови. Для того, чтобы противостоять упадку и захватить необходимые ей территории, завоевать себе «жизненное пространство», германская раса должна избавиться от всех расово неполноценных особей и от чуждых примесей и, увеличивая свою «биологическую мощь», размножаться, размножаться, размножаться…
В 1920-х Гитлер, неустанно провозглашая необходимость «очищения» крови и демографической экспансии, объявил опасными аборты, «мальтузианство», венерические и наследственные болезни. Его речи и статьи навязывали чрезвычайно примитивные псевдобиологические представления, (объявленные «вечными законами природы»). Его рассуждения, по существу, были социал-дарвинистскими «заклинаниями», оправдывающими естественный отбор «по праву сильнейшего» и распространяющими зоологические модели поведения на сферу общественной и политической жизни. Такие воззрения закономерно должны были привести к попранию любых традиционных представлений о благопристойности и нравственности. В 1928 году Гитлер заявил, что появление на свет всех детей, умерщвлённых абортами, пошло бы на пользу Германии, равно как и уничтожение взрослых немцев, признанных неспособными жить без медицинской помощи. Это в прямом смысле слова убийственное утверждение, выраженное совершенно откровенно, вполне последовательно укладывалось в рамки глобальной концепции, для которой ценностью является раса, но не индивидуум. Можно ли было полагать, что некто, готовый хладнокровно убивать своих соплеменников, воздержится от убийства представителей «низшей расы», тем более расы, «назначенной» быть воплощением смертельной угрозы?
Может показаться, что антисемитизм, идеологически, всего лишь составная часть нацистского расизма. Но в таком случае – главная его часть, перенесенная на физиологический уровень, в плоскость острых эмоциональных ощущений. Действительно, борьба с “расово неполноценными” представителями германской расы, или «низшими расами», подобными цыганам или славянам, никогда не пробуждала такую неистовую ненависть, как борьба с евреями. Несомненно, евреи в глазах наци имели «привилегированный» дьявольский статус. Евреи были антиподами, противоположностью, воплощённым отрицанием всех теорий, принципов и «ценностей» наци. С единственным исключением: хранимая евреями чистота крови могла служить примером, в силу предполагаемого «безусловного запрета» на смешанные браки. Противопоставление арийцев и евреев – «вклад» 19-о века в традицию антисемитизма – в расовой теории наци было возведено до уровня принципиального противоборства: «хорошего» и «плохого», «светлого» и «тёмного» начал. В противоположность арийцам, евреи были названы расой «разрушителей по своей природе». Они обвинялись в том, что не способны создать ни собственное государство, ни собственную культуру. Всё, что они могут, – утверждали наци – это эксплуатировать другие расы. Это еврейский путь борьбы за выживание. Короче, как любил повторять Альфред Розенберг: «Евреи, – это «контр-раса».
Перевод Ш. Садэ
"Еврей", Берлин, 1933
