<!–
 |
–>Демонстрациями в Израиле никого не удивишь. За последние десятилетия они стали неотъемлемой частью жизни общества, явлением настолько повседневным, что даже израильские газеты и радиостанции ленятся о них говорить и писать. Подумаешь – опять кто-то чего-то требует! На демонстрации, как правило, выходят представители одного и того же сектора общества: поселенцы, религиозные, жители обстреливаемых арабами городов, – ну и, конечно же, левые экстремисты. Приличные жители спальных районов страны в митингах и шествиях участвуют редко – и так дел невпроворот, пусть маргиналы бушуют. И "маргиналы" требуют, год за годом, по разным поводам, каждый своего: одни – не отдавать арабам территории, другие – отдать им территории и полстраны впридачу; одни – не нарушать Шабат, другие – нарушать Шабат; одни – освободить Полларда, другие – немедленно посадить в тюрьму какого-нибудь израильского политика… Все привыкли также и к тому, что люди, выходящие на трибуну на митингах, не отражают мнения демонстрантов и не являются их лидерами – за редкими исключениями. Собираются, например, возле Кнессета сто семьдесят тысяч человек, которые считают, что раздача еврейских земель палестинцам – преступление, которое может привести к краху еврейского государства. И привел их сюда крик души, потому что им страшно и больно. А на трибуну выходит человек и взволнованно рассказывает им, что принятие членом Ликуда решений в обход голосования центром Ликуда является грубым нарушением демократических устоев… Ну и так далее. Например, 1 февраля в Иерусалиме состоялась одна из крупнейших демонстраций последних десятилетий. В районе здания Кнессета собралось более 170 тысяч (по некоторым оценкам – 200 тысяч) человек. Демонстрация была направлена против правительственного "плана размежевания" и ликвидации еврейских поселений в Секторе Газы и на севере Самарии. На этот раз акция протеста проходила под лозунгом "Дайте народу принять решение". Оппозиция призвала правительство и премьер-министра Шарона к проведению всеизраильского референдума о реализации плана размежевания. Интересно, что еще несколько месяцев назад противники "размежевания" выступали против идеи подобного референдума. В частности, духовные лидеры единодушно отвергали возможность решать путем голосования, отдавать ли части Земли Израиля (не вникая в дискуссию о том, относится ли к Земле Израиля сектор Газы, скажем, что Северный Шомрон уж точно к ней относится). Раввины неоднократно говорили, что подобный референдум так же лишен смысла, как опрос населения о том, надо ли соблюдать Шабат. Шабат продолжает быть заповедью Торы независимо от того, поддерживает ли большинство народа его соблюдение. Понятно, что мудрецы Торы не поменяли за два месяца свою точку зрения. Произошло нечто иное: стало очевидным, что руководство страны, а в общем-то и сама страна не готовы в настоящее время прислушиваться к каким-либо аргументам, исходящим из Торы. Когда нет возможности говорить на языке веры, приходится говорить на языке политики. Израильские политики всегда защищали, как святую святых, демократию в Израиле. Один из основных принципов демократии гласит, что судьбоносные для страны решения должны приниматься большинством ее граждан, а не правящей верхушкой. Игнорируя требования о проведении референдума, власть тем самым показывает, что готова переступить через принципы демократии. А демократия (к сожалению, в отличие от Торы) священна для израильского общественного сознания. Поэтому призыв "Требуем защиты еврейских ценностей" приходится заменять на призыв "Требуем защиты демократии". Впрочем, "снижение планки" подействовало слабо: прошли недели, нет никакого референдума, и вряд ли он состоится – даже ради заветной демократии не идет еврейский народ миллионной колонной отстаивать свои попранные свободы… Между соблюдением Шабата и ликвидацией Гуш-Катифа все же существует принципиальное различие с точки зрения еврейской традиции. Суббота – заповедь, которая может быть исполнена в индивидуальном порядке отдельно взятым евреем, даже если его соседи продолжают в этот день смотреть телевизор и ездить на море. Но с отказом от части Земли Израиля дело обстоит иначе. Во-первых, заповеди, связанные с Землей, обращены к народу как единому целому и требуют коллективного исполнения. Во-вторых, существует простая житейская реальность. Казалось бы, еврей, уезжающий в Нью-Йорк, не мешает другому еврею строить дом в Иерусалиме и заселять таким образом Землю. Но тому, кто решает в индивидуальном порядке остаться, придется очень туго в поселении Нисанит, если все его соседи и весь народ проголосовали за ликвидацию этого поселения, разрушили дома, перекрыли дорогу и уехали. Получается, что у несогласного с ликвидацией гражданина отобрали не только право исполнять заповедь Торы, но и банальным образом лишили его свободы выбора, нарушили простейшие права человека. Что же все-таки происходит с еврейским народом, когда большая его часть отказывается реализовывать волю Творца? Подобные вещи неоднократно происходили в еврейской истории. Когда евреи под руководством Йегошуа Бин Нуна вошли в Землю Израиля, перед ними стояла сверхзадача: завоевать Землю в границах, указанных Всевышним. Несмотря на то, что то поколение, в отличие от нашего, всегда приводится как образец праведности, завоевание не было завершено. Писание называет две основных причины: во-первых, евреи опасались вражеских армий, вооруженных колесницами, поэтому заняли возвышенности и не захватили равнины. Во-вторых, вместо того, чтобы продолжать завоевание страны, они поспешили заняться освоением уже завоеванных земель… Даже заслуги такого величайшего лидера, как Йегошуа, не смогли помочь народу выполнить задачу до конца. В результате никакого чуда не произошло. Судьи правили народом, шли регулярные войны с завоевателями, побережье и многие города оставались в руках народов Кнаана и филистимлян, на много сот лет задержалось строительство постоянного Храма в Иерусалиме… Похожая ситуация имело место в конце Вавилонского изгнания. Ни указ персидского царя Кореша, разрешившего евреям возвращаться в свою страну, ни повторное постановление Дарьявеша через несколько десятков лет не привели к массовому возвращению. Десятки тысяч вернулись – миллионы остались. Не помогли ни призывы лидеров народа, ни увещевания и наставления пророков. Именно десяткам тысяч было суждено ковать дальнейшую судьбу еврейского народа – отстраивать Храм, восстанавливать царство, обновлять духовную жизнь. И они победили. Но несмотря на их победу, трагические последствия пассивности остальных известны. Талмуд пишет, что из-за тех, кто отказался возвращаться из изгнания, в Иерусалимский Храм не вернулось Б-жественное присутствие – Шхина, и восстановление, вместо того, чтобы принести окончательное избавление, стало отсрочкой перед новым, еще более страшным и долгим изгнанием. Мы видим в нашей истории, что Всевышний не прибегает в таких случаях к "насильственным чудесам", не меняет силой желание людей. "Не на небесах она" – Тора, и желание исполнять ее должно исходить снизу. А если это желание еще не родилось – ничего не поделаешь, и если еврейский народ готов добровольно отказаться от части своей Земли, невозможно это ему запретить… Бывало, однако, в нашей истории и наоборот. Когда Хашмонаи начали войну против греко-сирийских властей и эллинистов, их поддерживало абсолютное меньшинство. Но в ходе их борьбы народ проснулся, раскаялся, осознал смысл происходящего, и заканчивалась война Хашмонаев уже как освободительное движение, охватившее огромную часть народа. Мне кажется, что в наше время просто обязан реализоваться сценарий маккавейских войн, а не противоположный ему ход развития сабытий. Желание быть самим собой родилось и существует – но оно должно еще набрать силу и выразиться в конкретных делах. Наверное, именно поэтому царит такая паника в кругах, выступающих против "еврейского" пути развития Израиля, и именно поэтому они идут на любые иррациональные шаги (коалиция партий, враждовавших десятки лет; пренебрежение демократическими нормами; откровенная антисионистская и антирелигиозная пропаганда), стараясь загасить огонь, пока он не вышел из-под контроля. Многие евреи (и даже неевреи) начинают постепенно осознавать истину, которая пугает – особенно тех, кто был воспитан в плену у чужих культур и идеологий. Эта истина заключается в том, что связь между еврейским народом и еврейской землей находится на уровне несоизмеримо более высоком, чем те, на которых играют свои роли и имеют смысл политика, дипломатия или экономика. Это тот уровень, на котором не существует референдумов и демонстраций – уровень, на котором сознание человека связано с его душой. Поэтому если народ отказывается от Земли, это не просто приводит к отторжению от народа определенного географического пространства – это наносит страшную рану общей еврейской душе. Самая густая тьма – всегда перед рассветом, и сгущение этой тьмы не должно вызывать растерянность, апатию, отчаяние у людей, верящих в еврейское будущее нашей страны. В последнее время демонстрации, связанные с Гуш-Катифом, стало невозможно не замечать. Когда тысячи граждан заявляют, что готовы нарушить закон и пойти в тюрьму, когда на митинг солидарности в Гуш-Катифе приезжает в пять раз больше людей, чем живет там, когда школьницы в оранжевых шарфиках перекрывают собой дороги, когда люди закрывают благоустроенные дома в Беер-Шеве и уезжают с пятью детьми в поселение на севере Шомрона – об этом приходится писать и говорить. И об этом пишут и говорят, несмотря на старательные попытки определенных кругов заглушить эти события оптимистичными репортажами о переговорах с новым палестинским руководством. Все чаще звучит мысль о том, что борьба за Гуш-Катиф выходит далеко за рамки вопроса о Гуш-Катифе и вообще о ликвидации поселений. Как бы это ни цинично звучало, народ переживет и потерю Гуш-Катифа, и "стену разделения" посреди страны, и палестинское государство, и многое другое. Есть, однако, вещи, которые народ не может пережить. Спор о Гуш-Катифе, при всей его трагичности и принципиальности, является только одним из проявлений фундаментальной внутренней проблемы. Проблема в том, что пришло время евреям ответить себе на вопрос: что мы делаем на этой земле и что мы хотим сделать с этой страной? Шестьдесят лет строили, боролись, воевали, защищались, создавали – и у каждого все это время было свое мнение о том, куда мы, в конце концов, идем. И вдруг оказалось, что вот он, перекресток, и нельзя откладывать решение на потом. А вот и камень с надписями: "Направо пойдешь – придется бороться за свои идеалы, собой жертвовать, врагов врагами называть, а друзей – друзьями. Придется с соседом общим делом заниматься, даже если сосед тебе не очень нравится. Придется сказать, что ты еврей и собираешься жить, как еврей, на своей Б-гом тебе отданной еврейской земле". "Налево пойдешь – будешь, как все народы, только далеко не первым, а так, посерединке, пятьдесят третьим штатом. Будешь носить чужие имена и чужие одежды. Будешь отступать шаг за шагом, надеясь, что на твой век спокойной жизни авось и хватит. Придут со всех сторон чужеземцы, одни добрые, другие злые, и будут есть тебя по кусочку, как муравьи дерево, жениться на твоих дочерях и уводить их в церкви и мечети. И нечего тебе будет в Пасхальный вечер своим детям рассказать, кроме того, как ты в Гарварде учился и в Амстердам путешествовал". "Прямо пойдешь…" А прямо не пойдешь ты, Ильюша-Элиягу, богатырь еврейский, так как нет третьей дороги. Ибо кончилось время компромиссов, незыблемых статусов-кво, сионизма без Сиона, иудаизма без Иудеи, жизни на двух континентах под двумя именами, храма демократии на Ближнем Востоке без Храма на Горе с окнами на восток. Конь у нас только один – нельзя поехать сразу во все стороны. Определяйся, богатырь Элиягу.
