И было жизни Сары сто лет, и двадцать лет, и семь лет -годы жизни Сары. И умерла Сара в Кирьят Арба, она же Хеврон, в земле Кнаанской. И пришел Авра’ам скорбеть о Саре и оплакивать ее.
Но разве сначала скорбят, а потом плачут? Нет, плач – сначала. Когда горе свежо, как рана, льются слезы, и только потом понемногу горе переходит в скорбь. (В законах траура по близким родственникам первые семь дней после похорон называются днями плача, а период в тридцать дней – днями скорби.) Случайно ли Тора переставила эти два понятия?
Еще мы заметим, что буква каф в слове ливкота ("оплакивать ее") маленькая, гораздо меньше других букв. Написание свитка Торы строго определено законом. Некоторые буквы текста пишутся большего или меньшего размера – в каждом случае это имеет свой особый смысл.
В предыдущей главе рассказывается об испытании Авра’ама – повелении принести в жертву единственного сына. Его рука с ножом, занесенным над связанным на жертвеннике Ицхаком, была остановлена ангелом в самое последнее мгновенье.
И было после этих событий, и Всесильный испытал Авра’ама…
Человек, впервые прочитавший эти строки, бывает поражен тем, что принесение в жертву Ицхака, которое было остановлено только в самый последний момент, называется испытанием Авра’ама. Разве не от Ицхака потребовалось несравненно больше усилий? Дойти до жертвенника, будучи преисполненным чувства благодарности к Творцу, не позволив промелькнуть ни единой мысли, которая была бы неугодна Небесам…
Чья любовь к Дарующему жизнь выше: отца или сына?
При поиске ответа на вопрос, почему поднятие Ицхака на жертвенник названо испытанием Авра’ама, не следует выяснять, чье мужество стало выражением более сильной любви и преданности Творцу. Гораздо правильнее подумать о том, кому было труднее.
Ицхака с раннего возраста переполняла столь великая любовь ко Всевышнему, что он не представлял себе иного жизненного пути, кроме мгновенного (в тот самый момент, когда оно открывается человеку) исполнения желания Творца. Это видно из его ответа Ишмаэлю, смеявшемуся над ним.
Сказал Ишмаэль Ицхаку: "Мой уровень соблюдения заповедей несоизмеримо выше твоего. Ведь тебя обрезали, когда ты был восьми дней от рождения, а я был обрезан, когда мне было 13 лет". Ответил ему Ицхак: "Что же ты говоришь о своем превосходстве, когда ты дал обрезать только один орган своего тела? Ведь я готов отдать Творцу все органы своего тела – всего себя целиком".
Авра’аму было труднее преодолеть свое природное милосердие и, подчинившись приказу Всевышнего, связать и положить на жертвенник собственного сына, а потом занести над ним нож.
Человек должен признать, что все, что только есть у творения (в том числе и самые благородные чувства и порывы), создано Творцом и принадлежит Ему. А он, сотворенный, должен возвратить Господину мира все без остатка. Подняв на жертвенник и разум, и любовь, и милосердие… Но что тогда останется от человека?! Ничего! Пепел на жертвеннике, быть может…
Но Всевышний не для того создал это великолепие и красоту, имя которым – "человек", чтобы тут же уничтожить Свое творение или чтобы сотворенный человек уничтожил себя. Если в основу всего существования, всей жизни положено признание того, что нет в тебе ничего, кроме исходящего непосредственно от Творца, каждое мгновение превращается в мгновение встречи с Ним, в ощущение потока блага. И поэтому, когда человек идет отдать все, положив себя на жертвенник, Всевышний останавливает его, и благословляет, и наполняет жизненными силами, так как одной готовности (но только полной) достаточно.
Кто-то должен был положить на жертвенник все, не только мысленно, но и реально совершив действие, – без этого мир не смог бы существовать, так же как без дарования Торы.
…и Всевышний благословил Авра’ама всем.
Раши отмечает, что сумма числовых значений букв слова баколь ("всем") равна сумме числовых значений букв в слове бен ("сын"). Авра’ам, положив на жертвенник Ицхака, отдал Всевышнему все, что у него было, и в каком-то смысле самого себя. Этим поступком Авра’ама жив еврейский народ, и каждый день утренняя молитва начинается с акедат Ицхак (отрывка из Торы, который называют "связывание Ицхака").
Агада рассказывает о том, что Сатан, ангел посылаемый, чтобы поставить человека перед испытанием, придя к Саре, рассказал ей и показал, что происходит на горе Мория (Авра’ам связал Ицхака на Храмовой горе, на том самом месте, где впоследствии стоял жертвенник Храма.) И хотя Сара увидела счастливый конец, она умерла, не сумев справиться с переживаниями. Зачем Сатан сделал это? Ведь он существо духовного мира, он не ищет смерти праведника, а пытается, найдя слабое место, сбить его с пути, подвести (не дай Бог) к совершению преступления.
Когда Авра’ам шел с Ицхаком на гору Мория, Сатан растекся перед ним бурной рекой. Но Авра’ам, вместо того, чтобы сказать: "Вот теперь я свободен от выполнения заповеданного мне Всевышним, как и любой человек, который сталкивается с непредвиденными обстоятельствами или встречается с непреодолимыми препятствиями", – пошел вперед и шел, пока вода не поднялась до самых его ноздрей. И тут вода расступилась. Сатану не удалось остановить Авра’ама и подорвать основы мира.
Свобода выбора начинается там, где проявляется полная самоотверженность человека в его благородном и прекрасном стремлении к Творцу. В этот момент отступают даже ограничения, налагаемые законами природы. Повернуть обратно – это не реализация свободы выбора, а покорность и рабское смирение перед обстоятельствами.
Итак Авра’ам преодолел силу Сатана и совершил великий духовный подвиг, преобразовавший мир. Но Сатан не хочет сдаваться и хватается за свое последнее оружие, которое называется "разочарование". Известно, что когда человек искренне раскаивается в плохом поступке, Всевышний в ответ на просьбу о прощении заново творит мир и убирает из него преступление раскаявшегося. (Если последствия преступления и остаются в материальном мире, на духовных уровнях оно стирается и перестает оказывать какое-либо воздействие на человека и на весь мир.) Но тот же принцип действует и в тот момент, когда человек сожалеет о том хорошем, что он сделал в жизни. Хорошее исчезает из мира или, по крайней мере, теряет силу влияния.
Сатан пришел к Саре и все открыл ей, рассчитывая, что она не выдержит переживаний. Но он искал не страданий матери, а слез мужа. Если бы Авра’ам спросил себя, зачем он проделал все это, и начал размышлять над тем, отправился бы он в путь, если бы знал, какую цену придется заплатить за восхождение на гору Мория, – тут же бы исчезло духовное значение совершенного им. Мир пошатнулся бы!
Коварный замысел Сатана не реализовался: Авра’ам не заплакал. Он был охвачен скорбью, но не плакал навзрыд. В этот момент он не мог себе этого позволить. На это и намекает перестановка слов в тексте Торы: слово "скорбеть" оказывается на первом месте, а слово "плакать" – на втором. А когда позднее, разрешив себе, он плакал о Саре, то не как о жене и матери Ицхака, а как о дочери. Уменьшение буквы каф в слове "оплакивать ее" превращает его в "о дочери".1
Авра’ам похоронил Сару в Маар ат а-Махпела ("Двойной пещере"), недалеко от древнего Хеврона.
С этим местом связаны все еврейские души. Оно является воротами для приходящих из высших миров. Если сейчас это скрыто от глаз человека, не следует думать, что свойства удивительной пещеры навсегда останутся недоступными для восприятия. Мидраш говорит, что каждая точка Земли Израиля, подобно органам тела человека, соответствует определенной заповеди. Мидраш также объясняет, что во времена Йе’ошуа евреи не смогли завоевать части Земли Израиля, соответствующие заповедям, которые они не исполняли в тот момент в полной мере. Исполнение заповеди (реального действия, отражающего духовные структуры) важно и принципиально для всех, кто верит в истинность Торы, но не все осознают, что человек должен стремиться к тому, чтобы исполнение повелений Всевышнего достигло такого уровня, когда оно начинает оказывать непосредственное влияние на материю. Глубокое понимание и предельная искренность, пронизывающие каждое действие, должны раскрыть подобие Святой Земли духовной структуре тела еврея и высших миров, что само по себе оживит ее: вызовет цветение в точке, соответствующей исполняемой заповеди, возвращение на родину изгнанников, проведших на чужбине две тысячи лет, бегство врагов, и уважение со стороны окружающих народов. Кроме того восстановление связи духовного и материального даст человеку возможность ощутить происходящее в высших мирах как повседневную реальность, к которой ты можешь прикоснуться рукой. "Камень из стены заговорит" (Хавакук 2:11).
Когда камень превратится в рассказ, связь еврея с праотцами станет зримой, и, если человек, устав, захочет обновить свои силы, Святая Земля сама укажет ему дорогу возвращения к истокам. И он придет к Маарат а-Махпела, и благодаря заслугам своих великих предков обновит свою душу соприкосновением с бесконечным возле тех ворот, откуда она пришла в мир, – и тогда старость, и даже сама смерть отступят перед силой Авра’ама.
Храм сравнивают с шеей. Соединение головы и тела, является моделью совмещения (в той степени, в какой это возможно) двух миров: духовное одевается в материальные формы и, становясь сердцевиной всех объектов, скрывает себя. Но с течением времени духовность проявляется, находя определенное выражение для своей сущности там, где она не могла бы проявиться сразу и без вспомогательных средств. Все новое приходит через Храм, который является самой абстрактной из всех возможных форм и становится первой одеждой духовного потенциала, стремящегося проникнуть в этот мир. В Святая Святых, где сливаются в одно целое крупица бесконечности и соответствующие ей материальные формы, соединяются также и судьбы родившихся людей, чьи души, происходя из одного и того же корня, представляют собой две половины одного целого – более абстрактную и более конкретную. Встретившись, они смогут породить нечто новое – привести в мир человека, потенциалы которого не погибнут и не станут разрушительными, а найдут свое правильное выражение. Когда стоит Храм, каждый легко находит свою пару, а когда он разрушен – человек долго ищет, мучается и страдает.
Хеврон подобен сердцу. Если Храм соединяет материальное и духовное, то в Маар ат а-Махпела рождаются души, еще не нашедшие своего выражения в материальном мире. Так же, как сердце гонит кровь по телу, с каждым ударом сообщая всему организму новый импульс жизненных сил, Маарат а-Мах-пела "достает" из-за свода небес новую, необходимую для мира духовность и дает ей первый толчок.
Это свойство пещеры объясняется тем, что здесь похоронен Авра’ам, который, будучи выведен за пределы вселенной, достал оттуда крупицы бесконечности, похожие на звездный свет, ставшие впоследствии еврейскими душами,
Великие люди меняют мир, привнося в него новые уровни духовности и начатые ими процессы, постоянно приближающие мир к идеалу, не прекращаются даже после их смерти.
1 >Этот комментарий мне рассказал в Москве удивительный человек, мой учитель и друг Реб Биньомин Кацнельсон (зихроно ли враха). В возрасте 96 лет он каждый день разбирал лист Талмуда и учил всех, кто только был готов прийти к нему. Комментарии его нельзя было найти в книгах – они лились из прошлого времени, когда по Бобруйску ходили лесорубы, каждый из которых был великим Мудрецом Торы.
