Трое пришли в ресторан, пообедали, и вот двое из них посовещались и решили, что третий должен платить. Вы думаете, наш несчастный безропотно подчинится мнению большинства и не будет возражать? «Большинство решает», — будут настаивать два умника. «Но ведь мы так не договаривались», — будет возражать бедолага, попавший в переделку. У тех двоих преимущество — они встанут и уйдут, а расплачиваться придется последнему.
Этот спор напоминает дискуссию, которая ведется в израильском обществе: правомерно ли оставить Газу и ликвидировать еврейские поселения, созданные там. Поселенцы, естественно, против, но значительная, а может быть и большая часть Израиля — за. В запале дискуссии один из израильских политиков сказал: может быть я ошибаюсь, но я большинство. Просчитать все заранее невозможно и как в песне поется «ведь жизнь покажет, ведь жизнь научит». Но важен не только спор, но и причина, по которой в израильском обществе постоянно возникают неразрешимые дилеммы. А причина простая — неразработанность понятий «демократия и закон».
Нас, приехавших из Советского Союза, часто обвиняли в том, что мы — выходцы из страны тоталитарного режима — понятия не имеем, что такое демократия и поэтому нам рано принимать участие в каких бы то ни было общественных и политических движениях. К слову сказать, нам все говорят, что мы ничего не понимаем: ультраортодоксальный мир заявляет, что мы получили атеистическое воспитание и куда уж нам тянуться за их полетом мысли и образом жизни; деятели науки и культуры говорят, что мы не знаем Израиля и потому не можем участвовать в его культурной жизни — разве что заниматься спортом. Вот и приходится терпеливо доказывать, что ты не белый медведь ни в религиозном, ни в культурном, ни в политическом, ни в научном плане. И терпеливо объяснять, что ты рос как еврей в сложной обстановке, получил определенное воспитание и образование, в отличие от целого ряда руководящих работников, политических деятелей, деятелей культуры и некоторых учителей поколения, которые никогда не задумывались ни над своим еврейством, ни над тем, как взять… нет, не миллион — как взять интеграл.
Оказалось, что в израильском обществе нет ни малейшего представления о том, что демократия не может существовать в отрыве от неизменного, неприкосновенного основного закона, обеспечивающего права маленького частного человека и защищающего его одного от всех, кто хотел бы разделить между собой его имущество.
В Израиле несколько раз делались попытки вынести на обсуждение Кнессета вопрос о принятии основного закона. Но сложная специфика страны до сих пор не позволила это сделать.
В государстве идет непрерывная борьба между двумя тенденциями — национальной и общедемократической, которые должны были бы дополнять друг друга, а не вступать в конфликт.
Кстати говоря, Израиль в этом плане не исключение — все европейские страны безуспешно ищут баланс между общедемократическими ценностями — равенством и братством и национальными и националистическими настроениями населения.
Израиль был создан как страна для евреев, которая обязалась соблюдать права других национальных и религиозных групп, но ни в коем случае не обещала передавать им бразды правления и право определять нашу жизнь. По той простой причине, что единственное место проживания, которое нам отводят наши соседи и европейцы, — это далеко в море. И поскольку при обсуждении конституции всегда встает вопрос, каким должен быть характер государства: национальным или демократическим — то дискуссия сразу закрывается. Но почему государство не может сочетать гармонично и то, и другое — трудно сказать.
Огромную путаницу вносит религиозный мир. Ультраортодоксальные круги не соотносятся с проблемами территорий, как и с большей частью государственных проблем, и решают только проблемы своих общин. Поэтому от них трудно услышать объективное мнение. Национально-религиозный лагерь часто говорит о святости Земли Израиля, а этого бы делать не стоило, так как Газа не обладает статусом Святой Земли. Можно было бы говорить об историческом праве, так как в средние века на этих территориях проживало многочисленное население вплоть до 1929 г., когда оно оставило свои дома после прокатившегося по всей стране погрома.
По следам беседы за субботним столом между Оадом Шремером (солдатом ударного батальона «Голани») и Шейном Каплиным, (программистом, бывшим солдатом Армии обороны)
