Когда я приехал в Израиль, я решил начать новую жизнь: жениться, получить высшее образование. Что касается образования - не то, что мне это было особенно нужно, но так принято. После 11 лет сидения в разных лагерях и тюрьмах я думал, чего удалось достичь еврейскому народу в борьбе за советское еврейство, а что еще предстоит сделать. Вот ведь все-таки из СССР выехало (к началу 80-х) около 300 000 евреев; возникло всемирное движение за свободу выезда. Тогда мне казалось, что моя роль (я ее никогда не преувеличивал) в этом деле закончилась. Но я был уверен, что кто-то более знающий, более понимающий, более влиятельный, чем я, обязательно продолжит. Но видно, покой нам только снится. Сказано в главе "Вайешев" про праотца нашего Яакова, что вернувшись от Лавана, он думал жить спокойно, но события ему подсказали, что ему не положено по его судьбе спокойствия. Ну, а то, что случилось с предками, происходит и с нами, и со мной тоже. И вот, через некоторое время после моего прибытия в Израиль мне стали звонить с большим упорством два человека - Сема Азарх и Юра Штерн (ныне член Кнессета). С телефонами тогда было трудно, портативных еще не было, и обычного у меня то же не было. Как они меня вызванивали - не знаю: заставали у кого-то в гостях. А я бегал в телефон-автомат, чтобы им отзвонить. И вот что оказалось. Эти два молодых человека - мои сверстники - приехали недавно (речь о том времени) из Москвы. В Москве они принадлежали к кругу так называемых "отказников" - евреев, которым Советская власть отказала в праве на выезд в Израиль. ...

   Наши «односельчане» в поселении Неве Даниэль, расположенном на полпути из Йерушалаима в Хеврон, не один раз просили, чтобы я написал о тех десяти долгих годах, которые я и моя семья провели в отказе. Эти настойчивые просьбы исходили от людей, служивших в боевых частях Армии оброны Израиля и много раз рисковавших своей жизнью во имя еврейского народа.   «Что я тебе могу рассказать интересного? – спросил я у одного из «приставал». Ведь ты служил в спецназе морского флота, и не мне объяснять тебе, что такое борьба за еврейское дело». И он ответил мне: «Как бы ни было трудно, как бы я ни рисковал, я был гордым бойцом еврейской армии, а ты был один и без оружия, в такой ситуации, когда тебя постоянно хотят унизить и уничтожить, и не было никого, кто бы подставил плечо». Да, он прав в том смысле, что я тоже был солдатом. В 1986 году в отделении милиции, куда я был доставлен после очередной попытки выйти на демонстрацию за предоставление права репатриироваться на Родину, переодетый в штатское сотрудник КГБ сказал мне: «Вы – иностранный агент». «Какой же я агент? - возмутился я. - Я ничего не скрываю и открыто борюсь за выезд». «Вы – агент влияния», - ответил мне сотрудник органов. А я вместо того, чтобы испугаться того, что у них уже готово обвинение, преисполнился чувством гордости - меня назвали солдатом Израиля. ...