Увидеть весь еврейский народ целиком... Это не удавалось никому, кроме Балака и Билама.   Год 2488 от сотворения мира или 1272 г. до н. э. Сорок лет после Исхода из Египта. «И увидел Балак...» (Бемидбар, 22:2). Он стоял на Моавитском плато и смотрел сверху вниз. Там, в Иорданской долине, появились шатры. Они походили на боевой стан. Но каким бы впечатляющим ни было это зрелище (вот во что превратилась толпа рабов, 40 лет назад совершившая Исход!), внимание прежде всего привлекало облако в центре стана. Оно поднималось над Мишканом (переносным Храмом) как столп и, излучая собственный свет, притягивало к себе взгляд, как магнит железо. Трудно было оторваться от этого удивительного явления, почему-то вызывавшего ощущение необычного добра и душевного тепла, покоя и умиротворения. ...

  «И жил Израиль в Шитим, и начал народ развратничать с дочерьми Моава. И приглашали они народ к жертвам своих божеств... И вот некто из сыновей Израиля привел и подвел к братьям своим мидьянитянку перед глазами Моше и перед глазами сыновей Израиля...» (Бемидбар, 25:1;25:6). Этот некто был Зимри, князь колена Шимона, который, воспользовавшись растерянностью руководителей (не знавших, как поступить с развратниками, так как формально за связь с женщиной из другого народа не полагается никаких наказаний), решил сделать то, о чем до тех пор никто даже не помышлял - поселить нееврейку в своем шатре. «И увидел это Пинхас, сын Элазара, сына Аарона-священника, и встал он из среды общины, и взял копье в руку свою. И вошел вслед за израильтянином в нишу, и пронзил обоих их... И прекратился мор среди сыновей Израиля, и умерло от мора двадцать четыре тысячи» (Бемидбар, 25:7-9). ...

После 39 лет, проведенных в пустыне, сыновья Израиля подошли к границам Святой земли. При подходе к степям на восточной стороне Иордана дорогу им преградил эморейский царь Сихон. Но молодое поколение умело воевать – сам Сихон, его войско, его города и селения были стерты с лица земли. То же произошло и с башанским царем Огом, пришедшим с севера, с гиладских гор, чтобы воевать с Израилем. «И увидел Балак, сын Ципора, все, что сделал Израиль эмореям. И весьма боялся Моав народа сего, потому что тот был многочислен, и опротивела жизнь Моаву из-за сыновей Израиля». (Бемидбар, 22:2-3). И тогда Балак, царь моавитян, послал гонцов к великому колдуну Билъаму, сыну Беора, в Птор. Он просил прийти и расправиться с пришельцами с помощью колдовства. Но что же вызвало столь непреодолимое желание начать войну против сыновей Израиля, несмотря на страх перед ними? Моавите поклонялись Бааль Пеору - божеству безобразия и распущенности. Служение заключалось в том, чтобы совершить перед идолом самое постыдное из всех возможных действий, чтобы полностью избавиться от чувства стыда и любых угрызений совести. И вдруг этот народ, погрязший в разврате, увидел перед собой шатры, в каждом из которых разместилась семья, хранящая законы чистоты. А в центре лагеря – шатер собрания, место пребывания Б-га, ненавидящего разврат и бесстыдство. Глядя на еврейский народ, способный возвыситься над низменными инстинктами и построить отношения между людьми на основе любви и уважения друг к другу, моавитяне начали испытывать отвращение к самим себе и страстное желание избавиться от тех, кто вызывает в них это чувство. Моавитских колдунов волновало другое. Их тревоги нашли свое отражение в послании царя Балака колдуну Билъаму: «Вот народ вышел из Египта, уже покрыл он глаз земли и живет против меня» (Бемидбар, 22:11). «Глаз земли» – способность смотреть на мир и не замечать Б-жественного Присутствия – закрылся, и никто больше не может отрицать всемогущество Б-га, требующего духовной чистоты, любви и справедливости! ...