Увидеть весь еврейский народ целиком… Это не удавалось никому, кроме Балака и Билама.
Год 2488 от сотворения мира или 1272 г. до н. э. Сорок лет после Исхода из Египта. «И увидел Балак…» (Бемидбар, 22:2). Он стоял на Моавитском плато и смотрел сверху вниз. Там, в Иорданской долине, появились шатры. Они походили на боевой стан. Но каким бы впечатляющим ни было это зрелище (вот во что превратилась толпа рабов, 40 лет назад совершившая Исход!), внимание прежде всего привлекало облако в центре стана. Оно поднималось над Мишканом (переносным Храмом) как столп и, излучая собственный свет, притягивало к себе взгляд, как магнит железо. Трудно было оторваться от этого удивительного явления, почему-то вызывавшего ощущение необычного добра и душевного тепла, покоя и умиротворения.
Подобное чувство возникло у Балака, когда он пытался разглядеть каждый отдельный шатер: казалось, что сквозь полог еврейского жилища пробивается такое же, хотя и менее сильное, чем в Храме, свечение. Моавитского царя это беспокоило еще больше, чем свет, исходящий от облака над Мишканом.
Тайна еврейского стана, которую Балак пытался разгадать, заключалась в том, что после дарования Торы, когда упали перегородки между верхним и нижним мирами, каждый еврейский шатер должен был стать Храмом, и лишь грех золотого тельца заставил Б-жественный свет переселиться в шатер в центре стана. Но он не полностью оставил дома сыновей Израиля и продолжал пребывать в них, хотя и не был таким же сильным, как прежде.
Что же это за народ? У него все свято! Жилище—Храм, а Храм—жилище. Даже обычная пища! Даже семья! Все несет в себе святость! Идолопоклонник не может понять, как частность может содержать в себе общее.
Если в обычной жизни большое не может поместиться в малом, а общее не может быть своей же частностью, то для мира, в котором нет ограничений, возможно все. Глобальный свет может врываться в материальный мир через каждую частность. Через четыре полога Храма и через шатер каждого еврея пробивается один и тот же свет! Б-жественный свет—в каждом доме!
Возможно ли это? Ведь для святого всегда отводится одно место, а для будничного другое.
Тора сломала этот стереотип, заявив, что человек создан по Образу и Подобию. И когда рождается ребенок, в шатре усиливается свет — ибо душа и есть подобие бесконечного света! А Мишкан, как общее, соединяет в себе все частности и позволяет противоположностям существовать вместе, дополняя друг друга. Это относится и к коленам Израиля: совершенно противоположные по своим свойствам, они стали единым целым; и к мужу и жене в каждом шатре: сделав брак святым, они привнесли святость в будничную жизнь.
«Что же делать, что делать?» — думал Балак, царь Моава.
А зачем что-то делать? Дай этому народу уйти. Они пришли завоевать Землю Израиля после 39-летнего блуждания по пустыне. Еще немного — пересекут Иордан и уйдут в противоположном от Моавитского плато направлении. Ты же знаешь, что они тебя не тронут — их Бог запретил им начинать войну с тобой (в древнем мире знали слова пророчества, полученные Моше, и верили им — не то что сегодня). Да и с рациональной точки зрения: как они могут атаковать тебя? Если смотреть со стороны иорданской долины — плато поднимается как стена чуть ли не на километр вверх. Обойти невозможно — справа и слева одна и та же картина.
Но сам вид этого света не дает покоя, он проникает в душу и меняет в ней что-то в лучшую сторону, а злодеи не могут с этим смириться. «Ибо в свете Твоем виден свет…» И он говорит внутри тебя: «Зачем ты обманываешь? Зачем убиваешь невинных людей? Зачем развратничаешь?»
Что делает человек, когда у него нет ответа?
Пытается уничтожить то, что пробуждает в нем вопрос.
Балак хочет выйти на войну—но боится. Сыновья Израиля только что победили Сихона и Ога, двух мощных эморейских царей. Они стерли их царства с лица земли. И тогда он решает обратиться к известнейшему колдуну Биламу. Пусть придет и проклянет этот народ — лишит их необычного света. Образа и Подобия…
Билам, поднявшись к Балаку, взглянул на стан и невольно произнес: «Как хороши шатры твои, Израиль!» (Бемидбар, 24:5). Шатер большой и шатры маленькие, жилище Б-га и жилище человека! Что же его так поразило? Свет! Только про свет говорится, что он «хорош», когда речь идет не об обычном взгляде на вещи, а о духовной составляющей нашего мира, как сказано: «И увидел Б-г свет: что он хорош» (Берешит, 1:4). Потому что он источник блага. Он дает человеку новые силы души, жизни, понимания, ощущения. Рождает человека в человеке — создает Образ и Подобие. Большое внутри малого, общее в частности — первозданный свет.
Билам так и не смог лишить еврейский народ этого света. Разве можно разорвать связь между частным и общим, когда общее — само и есть свое частное? И он понял: нужно разрушить святость шатра — того шатра, который является еврейским домом. Чтобы пропал и глобальный свет, защищающий весь стан, и у евреев не осталось силы. Нужно развратить народ! Тогда их можно будет взять голыми руками! Конечно, напрямую ничего не получится. Но хитростью, обманом заманить в моавитские шатры, где дух нечистоты и где поклоняются разврату. Заманить, якобы, для торговли…
И колено Шимона попалось на эту уловку. Глобальный свет оставил еврейский стан. И тогда Пинхас ударом копья, пронзившим Зимри, князя колена Шимона, и мидьянитянку Казби, остановил разрушительный процесс ухода святости.
Еврейский мир строится на семье. На той святости, которая присутствует в ней, на чистоте отношений и мыслей. Она основа природной доброты и способностей каждого еврейского ребенка, родившегося в чистоте. И каждый, кто наносит ей ущерб, наносит ущерб глобальному свету, охраняющему нас и ведущему по путям истории, чтобы собрать всех вместе и, засветив новой силой над Иерушалаимом, озарить весь мир.
