Чуть более сорока лет назад, в январе 1966 года, великий еврейский писатель Шмуэль-Йосеф а-Леви Чачкес (Агнон) получил Нобелевскую премию. Учитель и Писатель с большой буквы, он прожил непростую жизнь. Всем своим творчеством Агнон словно пытался объяснить миру, как следует жить, чтобы не утопить себя в ненависти, боли, страхе и отчаянии. Он родился в небольшом городке Бучач, в Галиции (сегодня это Тернопольская область). В центральном парке Тернополя, на одной из главных аллей, среди портретов прочих знаменитостей – уроженцев этой земли – есть портрет еврейского нобелевского лауреата.
В детстве Шмуэль Чачкес посещал хедер, в юности учил Талмуд под руководством отца. Впоследствии, в своей Нобелевской речи, он скажет о глубочайшем влиянии Талмуда на свое творчество.
Агнон уже в ранней юности начал писать на идиш. До своего отъезда из Бучача в Землю Израиля в 1907 году он опубликовал около 70 произведений. Его самое крупное произведение этого периода на идиш – «Тойтн-танц», или «Танец мертвых», было опубликовано в 1911 году. После отъезда из Бучача Агнон больше на идиш уже никогда не писал.
Его имя сегодня хорошо известно не только в Израиле. Все его крупные книги переведены и изданы на множестве языков. Тем не менее, архив писателя до сих пор насчитывает немалое количество неопубликованных записей и эссе. Агнон множество раз переписывал собственные рассказы, пытаясь довести их до совершенства и наполнить глубинным, иногда ему одному понятным смыслом. Он относился к литературе, как к Устной Торе, и каждое свое произведение старался превратить в притчу или мидраш. Исследователи его творчества пишут, что Шмуэль Агнон писал «закодированным языком», а каждый его рассказ – это особое послание к людям. В 1948 году, в разгар Войны за независимость, Агнон написал повесть «Эдо и Эйнам» в доме Гершома Шолема, специалиста по иудаике и исследователя Каббалы. В тот год Шолем уехал с супругой за границу. Рассказ начинается так: «Гергард Грайфенбах и его жена Герда, мои добрые друзья, уезжали из Святой Земли отдохнуть малость от ее тягот и посетить родных в странах изгнания». Имена героев этой повести Агнона начинаются с буквы «Г» – «гимел», третьей по счету буквы еврейского алфавита, с которой начинается слово гашмиют – материя. Другие имена собственные в том же произведении – Эдо, Эйнам – начинаются на букву «алеф», с которой начинается Имя Всевышнего – Элоким… В символике Агнона буква «Г» была связана с материальным миром, а буква «Э» – с миром духовным.
Один из известных раввинов достаточно категорично высказался по поводу переводов книг Агнона: «Зачем переводить Агнона на языки народов мира? Это так же опасно, как переводить Тору – извлекут еще что-нибудь не то». Однажды сам Агнон спросил у Сола Беллоу: «Переводили ли тебя на иврит?» – «Не знаю, – ответил тот, – вообще-то переводили на двадцать языков, а на иврит не упомню». – «Позаботься, чтобы перевели. Другие языки слишком быстро исчезают, а иврит остается».
Агнон умел быть остроумным и даже язвительным. Однажды к нему домой пришла израильская девушка-репортер, чтобы взять интервью. На вопрос, о чем она хочет беседовать, она ответила: «Я журналистка и пишу о современной израильской литературе». Ни слова не говоря, Агнон подошел к бару, достал бутылку вину, налил два бокала и провозгласил тост: «За два невероятных открытия!» «Каких открытия?» – спросила оторопевшая девушка. – «Первое – что вы журналистка. Второе – что в Израиле существует современная литература!» – отвечал Агнон…
Он писал о своем времени и о прошлом, переплетенных в единое целое, подобно нитям кружевной шали. Агнон рассказывал читателям о ветре и птицах, о пыли на хасидских бородах и шляпах, о счастливых и несчастных людях, детских и недетских страхах и переживаниях, об умении ценить и любить жизнь.
В 1927 г. он поселился в районе Иерусалима, называемом Тальпиот. Во время арабского мятежа в 1929 году его дом был разграблен. Позже Агнон построил себе другой дом, в котором и прожил до конца жизни. Он писал: «До того, как был основан Тальпиот, царь ветров властвовал там повсюду, и его вельможи и рабы – сильные, грозные ветры – обосновались на горе и в долине, на холмах и в ущельях, и делали все, что им заблагорассудится, как будто лишь им одним принадлежит земля». Писатель жил Иерусалимом, он им дышал. Он слушал разговоры хасидов, беседовал со стариками и старухами, бывал на свадьбах и бритах, утешал скорбящих. Говорят, что перед смертью в 1970 г., уже почти без сознания, Агнон каждую минут спрашивал у врача, не упала ли с его головы кипа. Он был настоящим евреем.
После Второй мировой войны Агнон испытал тяжелейший душевный кризис. Тот мир, о котором он писал, был уничтожен. Его читатели – из тех шести миллионов, ушедших в небеса, – никогда не прочтут его книг и рассказов, думал он. Но Агнон не позволил себе остановиться и продолжал работать. История наградила его за упорство: он удостоился того, чтобы своими глазами увидеть поколение, растущее в Израиле на его книгах.
Когда в Тальпиоте начались строительные работы, мэр города Тедди Коллек (умерший несколько дней назад в возрасте 95 лет) приказал установить специальный знак вблизи его дома: «Соблюдайте тишину! Агнон работает». По субботам он вешал на калитке своего дома специальную табличку: «Здесь проживает еврей, соблюдающий заповеди. Евреи милосердные! Сжальтесь над старым человеком и не ставьте в Шаббат свои автомобили возле этого дома». «Благодаря Субботе, – писал Агнон, – мы существуем как народ, благодаря Субботе мы удостоимся в будущем Избавления».
В 1966 г. Агнон стал лауреатом Нобелевской премии, которая была присуждена ему за «глубоко оригинальное искусство повествования». Нобелевским комитетом были особо выделены его романы «Свадебный балдахин», «Гость на одну ночь», «Совсем недавно».
В трогательном и пронзительном рассказе «Птица моя» Агнон написал: «Когда умирает праведник, душа его воплощается в птицу, и летает птица весь день, куда хочет – туда летит: то в одно место, то в другое, то к дереву зеленеющему, то к потоку вод. А бывает, опускается на крышу дома молитвы – сказать «амен» после кадиша, либо постучится клювом в окно – чтобы обитатель дома помянул ее душу».
Пусть и в наше окно постучится когда-нибудь эта птица – душа великого еврейского писателя Шмуэля Агнона, пусть обратится к нам со страниц его бессмертных произведений. И, может быть, прочитав хотя бы один его рассказ, мы с Вами станем жить иначе. Ведь до конца жизни Агнон был абсолютно убежден, что никогда нельзя терять духовной связи с прошлым, а если очень захотеть, то эту особенную связь всегда можно восстановить.
