Рош а-Шана и Йом Кипур – еврейский Новый год и Судный День – это праздники подведения итогов за год и, соответственно, исправления своих грехов. Раскаяние и исправление – вещи настолько важные, что Талмуд говорит даже: "На такую духовную высоту, на которой стоит грешник, исправивший свои грехи, – не может подняться даже и праведник" (Брахот, 34б). И добавляет в другом месте: "Ибо если он совершил истинное раскаяние, то его грехи не просто отменяются, а преобразуются в заслуги" (Йома, 86б).
Имеется в виду, конечно, не просто грешник, переставший нарушать закон. Талмуд говорит об ином случае – о том, когда человек не просто перестает поступать неправильно, но когда он использует тот потенциал, ту энергию, которая проявилась в процессе совершения греха и его преодоления, для более значительного духовного продвижения, чем если бы этот человек был просто праведен. Рав Йосеф Дов Соловейчик описывает процесс "преобразования грехов в заслуги" следующим образом: "Если интенсивность ощущения греха, чувства вины и стыда, которые овладевают человеком при пробуждении раскаяния, настолько сильны, что поднимают, приближают человека к Создателю вселенной, то прежние грехи не просто "уничтожаются перед Создателем", но "превращаются в заслуги", ибо эти грехи трансформируются в мощную силу, толкающую грешника по направлению к Богу. При таком пути исправления грех не забыт, не вычеркнут и не выброшен в пучину моря. Наоборот, динамика памяти о грехе освобождает внутренние духовные силы кающегося и позволяет ему совершать дела даже более великие, чем раньше".
Идея о том, что раскаявшийся грешник стоит выше праведника, широко известна. Я тоже узнал о ней давно, но она всегда была мне чем-то непонятна. Конечно, замечательно, когда энергия греха не просто отменяется, но используется на добро; и человек, который смог сделать это, заслуживает всяческого уважения.
Но все же в этой идее есть, как мне кажется, некоторый изъян. Ведь если воспринимать эту идею в прямом смысле, то по ней, в конце концов, оказывается, что невозможно подняться высоко, если ты не грешишь – а потом, конечно, раскаиваешься. А это уже не так далеко и от простонародно-христианской концепции "не согрешишь – так и не покаешься" (в смысле того, что как же это можно обойтись без греха, так ведь тогда и раскаяться будет не в чем, а без раскаяния человек неполноценен). Огромный созидательный потенциал чувства раскаяния был давно осознан человечеством, и именно на нем (на образе "кающейся Марии Магдалины") христианство основало всю свою моральную притягательность.
Возможно, что для нееврейских народов, для которых столь большую роль в моральном развитии сыграло христианство, действительно нет другой возможности основать концепцию морали, кроме как на отталкивании от зла. Но мне, как еврею, концепция "грешить и каяться" была всегда чрезвычайно чужда, и мне было неприятно, что еврейская концепция "исправивший грехи стоит выше праведника" как будто бы слишком похожа на нее. Иными словами, мне было обидно за праведника – почему же ему не по силам достичь тех высот, на которые поднимается раскаявшийся злодей? Неужели для праведника дорога наверх, в сущности, перекрыта?
Это противоречие задевало меня, пока я не понял, наконец, что праведник точно так же может – ничуть не меньше, чем злодей – обратить в заслуги энергию раскаяния. Праведник тоже может, и даже обязан, раскаиваться в своих грехах – и при этом вовсе без того, чтобы он до этого нарушал Закон Торы или совершал преступления! Более того, раскаяние является необходимым компонентом праведности, без него праведность неполноценна – но раскаяние, оказывается, совсем не обязательно предполагает предшествующее нарушение.
Дело в том, что ивритское слово хэт означает совсем не то, что соответствующее ему русское понятие грех. В русском языке грешить – это то же самое, что и нарушать заповеди. В иврите, однако, понятие хэт ("грех") совершенно отличается от понятия авера ("нарушение заповеди"). Слово авера происходит от глагола авар ("переступать") и означает "переступание через Закон", сознательное или по ошибке. Но понятие хэт имеет совсем иное происхождение. Оно связано с глаголом леhахти, означающим "промахнуться", "не попасть точно в цель". Хэт – это неиспользование своих возможностей, и раскаяние в этом пренебрежении Божественным даром – это и есть раскаяние праведника.
В качестве только одного из многих примеров этого приведем следующий. Рав Кук объясняет, что одна из существенных проблем современности – это односторонность в изучении Торы, когда в иешивах прилагают слишком много усилий к техническому изучению иудаизма – и в результате Тора исходит из "Дома Учения" совсем не в том ракурсе, в котором народ может – и хочет! – воспринимать ее. Это, безусловно, широкое поле – только одно из многих! – для раскаяния праведных.
В Рош а-Шана мы должны осознать свои неиспользованные возможности и использовать чувства неудовлетворенности и горечи, возникающие при этом, для своего дальнейшего продвижения. Раскаявшийся злодей стоит выше простого праведника – но не выше раскаявшегося праведника.
Но в чем же раскаиваться праведнику? Неужели в хороших делах? Но вот этого-то им ни в коем случае нельзя делать. Саадия Гаон разъяснил притчей, как праведники совершают раскаяние: "Однажды я остановился на постоялом дворе и был очень доволен приемом. Утром, однако, хозяин пришел извиняться передо мной. Он сокрушался, что его не предупредили о том, что его гость – великий мудрец Торы, и говорил, что если бы он знал об этом, то позаботился бы об особом приеме. Так же и с праведными людьми. Каждый день они еще полнее постигают Тору, а следовательно – лучше понимают замысел Творца и осознают Его величие. И им кажется, что все их заповеди, исполненные до сих пор, не имеют почти никакой ценности. Если бы они "с вечера" представляли себе, кто такой Творец, то делали бы все гораздо лучше". Если бы праведники смогли реализовать свой потенциал, сразу пришел бы Машиах.
