Более ста лет тому назад, осенью 1894 года, во Франции начался судебный процесс, послуживший катализатором знаковых изменений в еврейской истории.
Еврей по национальности, офицер французского генерального штаба по должности, Альфред Дрейфус был обвинен в шпионаже в пользу Германии. Германия считалась тогда наиболее опасным врагом Франции. Дело Дрейфуса вызвало серьезный резонанс, как во Франции, так и за ее пределами. На пороге был двадцатый век с его глобализаторскими тенденциями, и новости быстро становились достоянием всей планеты.
Почему этот процесс состоялся именно во Франции? Почему обвинили именно Дрейфуса? О чем это говорило и к чему привело? За сто лет до «дела Дрейфуса» Франция стала первой европейской страной, даровавшей евреям гражданские права. Дрейфус сполна воспользовался этим правом, став единственным евреем – офицером генерального штаба республиканской Франции. Этот факт раздражал многих. Равно, как и то, что многие другие евреи слишком рьяно воспользовались открытостью французского общества, и в своем «французском» патриотизме стали «святее папы римского». Поэтому когда наступил подходящий повод, антисемитские силы перешли в решительную атаку против местного еврейства.
Альфред Дрейфус был обычным человеком. Обыкновенным французом еврейского происхождения. Как вспоминали очевидцы, он был единственным, кто так и не понял до конца, за что его арестовали и судили. По всей видимости, не нашлось человека, кто смог бы объяснить Дрейфусу, что вина его как раз и состояла в том, что он не был еврейским националистом, а считал себя патриотом Франции. Для модернизированного французского общества конца девятнадцатого века это стало вызовом. «Французы Моисеева вероисповедания», «немцы Моисеева вероисповедания», и т.д., и т.п.
Для просвещенного еврея, жившего в девятнадцатом веке, не было противоречия между соблюдением части еврейских традиций и лояльностью стране своего проживания. Но в том-то и заключалась проблема, что для немцев и французов «христианского вероисповедания» такая ситуация казалась неприемлемой. По их мнению, еврей не мог быть лояльным гражданином европейской страны. Людей, кричавших «Смерть евреям!» во время гражданской казни над Дрейфусом не интересовала юридическая сторона вопроса. Даже, если бы вина Дрейфуса была доказана всеми возможными юридическими способами, не это было главным для тех, кто рукоплескал его обвинителям. Гораздо больше французских антисемитов интересовала возможность обвинить в лице Дрейфуса не одного отдельно взятого человека, а всю общину, или говоря точнее, весь народ. Евреи представлялись как предатели французского отечества, причем предатели «естественные», или же, говоря по-другому, ожидаемые в этом качестве.
Проблема была не в Дрейфусе. Если бы его не существовало, это бы мало что изменило. Нашелся бы другой повод обвинить какого-нибудь еврейского жителя Франции в тяжком преступлении против государства. Социальная ситуация требовала создания «образа врага». А ассимилированные евреи были наиболее подходящей для этого мишенью. Справедливости ради, стоит сказать, что «дело Дрейфуса» вызвало серьезный раскол в среде французской интеллигенции. Это событие стало «лакмусовой бумажкой» для западной либеральной демократии, которая, как выяснилось, имеет свои ограничения. В поддержку Дрейфуса выступали разные люди, и не все из них были юдофилами. Ситуация вокруг обвинений в адрес Дрейфуса была использована во внутриполитической борьбе во Франции. И это также стало проявлением намечавшейся тенденции эксплуатирования «еврейской» темы в нееврейских кругах.
Полемика, возникшая в ходе судебного разбирательства и после него внесла растерянность и в элитарные круги западноевропейского еврейства. И для многих из их представителей, решением стал казаться поворот в сторону сионизма как единственно возможного выхода из тупика пребывания в диаспоре. Хрестоматийным стал сюжет о потрясении, которое испытал Теодор Герцль, будучи аккредитован как корреспондент на процессе Дрейфуса. Антисемитские эксцессы случались и ранее, но событие подобного масштаба и характера произошло впервые. Нападению подвергся иллюзорный мир ассимилированных евреев Западной Европы, бывших в плену тогдашних представлений о поступательном развитии человечества.
На востоке Европы, в Российской империи, подобных иллюзий не было. О погромной волне евреи «черты оседлости» знали не понаслышке. Возможно, поэтому движение в сторону Земли Израиля они начали, не дожидаясь тревожных вестей от своих западных собратьев. И если для евреев Франции «дело Дрейфуса» стало шоком, то для евреев Украины или Белоруссии, скорее, очередным напоминанием о происходящем вокруг.
События столетней давности удивительным образом перекликаются с происходящим в сегодняшней Франции. И хотя сейчас носителями антисемитизма в этой стране выступают не этнические французы, а арабы, не стоит исключать историческую взаимосвязь между этими явлениями. Хотя Франция стала первой страной, признавшей политические права евреев, именно это и стало фактором, стимулирующим появление нового вида антисемитизма. Антисемитизма, выступающего уже не против участия евреев в политической жизни (как это было в средние века), а против интеграции евреев в европейское общество. Сегодня Европа стремительно арабизируется и исламизируется, и в этом качестве ей не нужны еврейские граждане. В них теперь будут видеть, скорее, «агентов сионизма», чем лояльных жителей своих стран. Причем происходить это будет вне зависимости от настроений самого французского или британского, итальянского или немецкого еврейства.
Дрейфус в тюрьме
