Если бы были усвоены слова, прозвучавшие с горы Синай, человек понимал бы все сам без дальнейших разъяснений. Если бы только сыновья Израиля позволили голосу Всевышнего коснуться их сердец и сделать их другими людьми, они бы просто ощущали — как первый человек до греха, — что правильно, что неправильно, что хорошо, а что отвратительно. «Я Б-г твой — было бы понятно само собой, без разъяснений и необходимости убеждать и доказывать. «Пусть не будет Б-гов других» — мысль об идолопоклонстве даже на уровне идеи, а не действия вызывала бы отвращение. «Не произнеси имени Моего понапрасну» — зачем произносить то, что выше понимания, но проявляется везде и повсюду, как самое общее правило, на котором зиждется мир. «Соблюдай день субботний» — ощущение особого света субботы не до пускало ничего другого кроме отдыха. И так далее…
Неспособность воспринять учение как несколько десятков с лов, произнесенных Всевышним, привело к тому, что оно должно было быть даровано в другой форме и превратилось в подробное разъяснение законов и описание событий, рассказывающих о сотворении мира и управлении им. Состояние естественного знания должно быть достигнуто в будущем: «И не будет больше каждый учить ближнего своего и каждый -брата своего, говоря: «Знайте Б-га», ибо все они — от мала до велика — будут знать Меня», — сказал Б-г…» (Йирмеяу, 31:33). А до наступления времени, которое называют эпохой Машиаха, Тора будет требовать кропотливого изучения и приложения многих усилий для ее запоминания.
Итак, дарование Торы не закончилось у горы Синай, оно не было завершено, когда Моше спустился со скрижалями завета в первый раз, увидел пляшущих вокруг золотого тельца и разбил драгоценные камни, бывшие у него в руках. Оно продолжалось те сорок дней, которые он находился в своем шатре, вынесенном за стан. Даже тогда, когда он поднялся на сорок дней на гору Синай во второй раз и принес вторые скрижали, — в истории дарования Торы так же не была поставлена точка. Оно продолжалось и в Мишкане, который был построен как искупление за грех золотого тельца. Там, в переносном Храме, Моше слышал голос: «И воззвал Б-г к Моше, и говорил с ним из шатра собрания…» (Ваикра. 1:1). Услышанное он запоминал и передавал Аарону и его сыновьям, те — старейшинам, а старейшины— всему народу (Эрувин, 54). Свиток Торы Моше писал на протяжении сорока лет блуждания в пустыне и завершил его за несколько дней до своей смерти. «И записал Моше слова Торы этой, и дал коэнам, сыновьям Леви» (Дварим. 31:9).
Таким образом, перед входом в Землю Тора разделилась на письменную и устную. Одна существовала в виде 13 свитков, а вторая — в памяти людей.
Ни один человек не может сказать: «Я признаю только письменную Тору, а устную — нет». Т. е. сказать, конечно, может, но смысла в его словах будет немного, так как часть информации, без которой невозможно самое элементарное прочтение текста, передается как устная традиция. Например, гласные звуки, которые в наше время принято обозначать огласовками. Несмотря на то, что записанные согласные буквы допускают несколько вариантов прочтения, существу традиция, хранящая правильное прочтение каждого слова. Так аль тевашель гди бе халав имо («не вари козленка в молоке матери его») можно было бы прочитать как аль тевашель гди бе хелев имо («не вари козленка в нутряном жире матери его). Халав — «молоко», а хелев — «нутряной жир». Без гласных — одно и то же: хет — ламед— бет. Последнее прочтение — если бы устная традиция не исключала его — привело бы к выводу, что существует особый запрет готовить мясо на нутряном жире.
Другой пример: им бе махтерет имаце а-ганав веука вемет эйн ло дамим — «если в подкопе будет найден вор, и будет побит, и умрет, нет на нем крови» (Шмот, 22:1). Предполагается, что в том случае, если хозяин поднимется на защиту своего имущества, вор, пробравшийся в дом, убьет его, хотя изначально он и не имел такого намерения, а пришел тайком забрать чужое имущество и скрыться. Поэтому хозяин имеет право убить подкопщика, ибо, если он не защитит себя, вор убьет его. А общее правило гласит: "Если кто-то пришел убить тебя, опереди и убей его" (Брахот, 58а). Но человек, который не верит в то, что существует определенная традиция прочтения текста, мог бы сказать: им бе махтерет имца аганав веика вемет эйн ло дамим — «если в подкопе найдет вор, и ударит (вор), и умрет (хозяин), нет на нем (на воре) крови». На основании такого прочтения мы бы пришли к выводу, что вор, убивший хозяина (который безусловно встанет на защиту своего имущества), не будет виноват, так как в конечном итоге он защищал свою жизнь. На основании прочтения, которое не принимается традицией, мы пришли к неверному выводу, противоречащему закону.
Кроме определенного прочтения существуют также строгие правила понимания текста, которые называются «правила комментирования Торы».
Первое из них: «Если речь идет о законе, понимай все сказанное как пример, требующий максимального обобщения» (Шмуэль а-Нагид, Испания, X век, «Правила Талмуда», приводится в классических изданиях Талмуда). В соответствии с этим правилом фраза «не вари козленка в молоке матери его» требует максимально расширить применимость этого закона: «нельзя варить никакое мясо кашерного животного ни в каком кашерном молоке». Только так читается этот стих Торы.
Поэт может потребовать определенного понимания поэтических образов. Так, например, читая строчку «Белеет парус одинокий в тумане моря голубом…», все понимают, что речь идет о парусном корабле в одиночестве прокладывающем свой путь в далекую страну. Никому не придет в голову утверждать, что под словом «одинокий» подразумевается парус, который сорвало с мачты и носит ветром над волнами. Почему же Торе нужно отказывать в праве передавать мысль «автора» (пусть в соответствии с более сложными и строгими правилами)?!
Шмуэль а-Нагид продолжает: «Если будет приведен еще один пример, это потребует выяснения, какой из них является более общим. Наличие двух примеров может обязать нас сделать выводы, пользуясь правилом «общее и частное», которое не позволяет рассматривать пример как требующий максимального обобщения, а обязывает нас сузить область возможного расширения закона. Так, например, «человек из вас, когда принесет жертву Б-гу, пусть из скота и из мелкого скота принесет ее…» (Ваикра, 1:2).Т. е. в жертву можно приносить только домашний скот, а принесение диких животных исключается. Если было бы написано только «из скота», пользуясь правилом расширения, мы пришли бы к выводу, что любое животное, пригодное для употребления в пищу, годится для принесения жертвы. Но уточнение «из мелкого скота» заставляет нас искать общее между двумя этими примерами, и мы приходим к выводу, что для Храма годится только скот, но не дикое животное.
Бесполезно подвергать сомнению истинность устной Торы, на протяжении сорока лет звучавшей из Шатра собрания для Моше. Тот, кто знаком с правилами прочтения Торы, знает, насколько четко все положения устной традиции выводятся из самого текста.
[url=”http://www.hisarcikliogluhukukburosu.com/?p=1058″]price of allegra[/url]
