Нелегко было праотцу Ицхаку утвердиться и наладить свою жизнь в Земле Израиля. Правда, вначале удача улыбалась ему. Даже в год засухи ему удалось собрать обильный урожай в земле филистимлян: «И сеял Ицхак в стране той, и получил в тот год урожай стократный, ибо благословил его Б-г…» (Берешит 26:12). Также и мирный договор, подписанный между Авраамом, его отцом, и Авимелехом, царем Грара, должен был гарантировать Ицхаку личную безопасность. Тем не менее, Ицхака не покидало опасение, что Авимелех попытается убить его и забрать его жену. Зависть филистимлян стала постоянной угрозой для спокойного существования Ицхака, несмотря на то, что он сам не собирался никому причинять зла. Три колодца, выкопанных Авраамом, были злоумышленно засыпаны «соседями». Два первых колодца, выкопанных самим Ицхаком, были захвачены и по сути украдены пастухами Грара. И только из шестого колодца – под названием Реховот – Ицхак мог по-прежнему черпать воду, чтобы поить свои стада.
И вот, когда филистимляне видят, что Вс-вышний с Ицхаком, что праотец не опускает руки и не отчаивается, – они предлагают ему заключить с ними мирный договор. В то время, когда Ицхак ведет с ними переговоры об условиях союза, люди Ицхака заняты совершенно другим делом: они копают седьмой колодец. И в тот самый день, когда договор был, наконец, заключен, рабы Ицхака приносят долгожданную весть о том, что они нашли воду. Этот колодец, седьмой по счету, был назван «Беэр-Шева». Примечательно, что уже Авраам называл это место тем же именем. Однако Авраам связывал имя Беэр-Шева со словом шува – «клятва»; та самая клятва «о мире и ненападении», которую плиштим нарушили спустя одно поколение. Комментатор Сфорно объясняет, что Ицхак не связывает название места со старой клятвой, он дает старому названию новый смысл: беэр – колодец; шева – семь, то есть седьмой по счету колодец, который он выкопал. Именно поэтому стих Писания говорит: «Поэтому имя города того Беэр-Шева до сего дня» (26:33).
«На Торе и на труде держится мир…»
Политические договоры и перемирия недолговечны. В честь чего город в пустыне носит одно и то же имя на протяжении стольких поколений? В память об упорстве праотца Ицхака, который держался за Землю Израиля несмотря на все трудности, проблемы и препятствия. «Поэтому имя города того Беэр-Шева до сего дня». «На Торе и на труде держится мир…» Два сына было у Ицхака: Яаков и Эйсав. И думал Ицхак, что оба они вместе построят народ – Дом Израиля. Ведь Эйсав не был сыном какой-нибудь рабыни – он был сыном праведницы Ривки, братом-близнецом Яакова. И хотя знал Ицхак, что Эйсав – «человек поля» (то есть больше интересуется происходящим во внешнем, материальном мире), однако думал он, что умение Эйсава выживать и работать «в поле», во внешнем мире, поможет соединить с действительностью и адаптировать к многогранной реальной жизни духовный мир Яакова – «человека прямого, живущего в шатрах». Ицхак полагал, что его старший сын Эйсав идет по стопам отца – ведь про Ицхака тоже написано, что он «выходил в поле» (йаца лашуах басадэ), чтобы сажать деревья и изливать уста в молитве перед Б-гом, и в результате собрал стократный урожай, от которого он смог отделить для заповеди богатую десятину – маасэр. (Слово «лашуах» мудрецы связывают с двумя словами: сиха – «речь, обращение, молитва»; сихим – «кусты, саженцы, невысокие деревья»). Поэтому-то Ицхак так любил Эйсава, поэтому хотел перед смертью благословить его «небесной росой и обильными плодами земли», поэтому надеялся, что благодаря деятельности Эйсава «придут служить народы и поклонятся Б-гу племена».
Однако Ривка, жена его, полагала иначе… Также и она верила, что народ Израиля должен быть построен на двух основах – свете Торы и труде во имя исполнения воли Вс-вышнего. Также и у нее перед глазами была пророческая картина создания «царства коэнов и народа святого» – народа, который через свое служение Творцу сможет возвысить все аспекты будничной жизни. Однако она видела, что это не путь Эйсава. Она видела, что для него «обильные плоды земли» намного важнее, чем «небесная роса», и что его работа в поле – это не труд земледельца, привязанного к земле и зависящего от милости Небес, а труд охотника, который всецело полагается на свою человеческую силу и любит проливать кровь. Поэтому именно Яаков, сидящий в шатрах, был избран для того, чтобы стать родоначальником народа Израиля. Тот самый Яаков, который долгие годы провел в шатрах изучения Торы, прежде чем начать работать в качестве пастуха Лавана; тот Яаков, который смог превратить свою принудительную работу у тестя в неотъемлемую часть служения Небесам («У Лавана жил я, но даже там всю Тору соблюдал» – скажет позже Яаков…).
Именно эти две силы, духовная и действенная, вместе должны служить фундаментом Дома Израиля: не как два разрозненных начала, борющихся между собой, – а как две силы в одном человеке, которые дополняют и взаимно обогащают друг друга; при этом духовное начало должно вдыхать жизнь во все будничное, наполнять его содержанием и придавать ему форму.
Перевел с иврита Элиезер (Макс) Лесовой
