Раздел «Ки Тецэ» заканчивается отрывком, имеющим специальное название: "парашат Захор" – раздел «Помни». Там сказано:
«Помни, что сделал тебе Амалек в дороге, когда вы вышли из Египта. Что он напал на тебя (дословно – «случился тебе») в дороге и перебил позади тебя всех ослабевших, когда ты был усталым и измученным; и не боялся Бога. И вот, когда Всевышний, твой Бог, даст тебе покой от всех твоих врагов вокруг в Земле, которую Всевышний, твой Бог, даёт тебе в наследие, чтобы ты владел ею, сотри память Амалека из-под Небес; не забудь».
О том, как Амалек пришёл воевать против нашего народа, только что вышедшего из египетского рабства, и как он был низложен, подробно рассказано в книге Шемот (17:8-13).
Здесь, в книге Дварим, Моше не занимается военными мемуарами. Здесь он передаёт нам заповедь Торы – помнить, что сделал нам Амалек. Что же он сделал? Он напал на нас в дороге. В коротком отрывке, содержащем всего 47 слов, дважды повторено, что это было в дороге – значит, это очень важно! Что это была за дорога? Дорога в нашу Землю, где мы намереваемся построить Храм. Наша традиция передаёт это основное свойство Амалека: он всегда возникает на нашем пути тогда, когда перед нами открыта возможность построить Храм, и его намерение – не допустить этого.
Низость поведения Амалека заключалась не в том, что он воевал, а в том, что он нападал на усталых и измученных и выхватывал самых слабых (как говорит Мидраш – тех, кто не был защищён Облаками Славы).
Можем ли мы понять, о ком сказано "не боялся Бога"? Из того, как это выражено в тексте нашего отрывка, невозможно ответить на поставленный вопрос однозначно. Большинство комментаторов пшата – прямого смысла текста – относят это определение к Амалеку, и для такого прочтения есть достаточно серьёзные основания, как грамматические, так и смысловые (ведь здесь речь идёт о том, что я должен помить об Амалеке!). С другой стороны, есть мидраши, согласно которым это характеризует наше тогдашнее состояние; некоторые комментаторы склоняются к такому пониманию, и для него тоже есть вполне убедительные основания (ведь эпитеты «был усталым и измученным» относятся к народу Израиля).
В такой ситуации нам, скромным читателям, рискованно всовывать голову между высокими горами и пытаться "сметь своё суждение иметь".
Но, с другой стороны, это – Тора, и я обязан пытаться понять её до предела своих возможностей.
Есть одно соображение, которое позволяет ответить на этот вопрос вполне удовлетворительно. Вспомним об общем характере книги Дварим. Вся она посвящена повторению основных уроков курса, пройденного в Пустыне. Основная интонация при реконструкции тех или иных эпизодов – упрёк, иногда явный, иногда скрытый.
Мидраш объясняет обязанность помнить, что сделал нам Амалек, с помощью следующей притчи. Сынишка, когда был маленький, забрался в чужой сад воровать фрукты, на него напала злая собака и покусала его. Когда он вырос, отцу было неприятно говорить ему: «Помнишь, как ты хулиганил и залез в чужой сад?»; поэтому отец говорит: «Ты помнишь этого злого пса, как он тебя покусал?!».
Отсюда видно, что, давая нам эту заповедь, Моше не хочет упрекать наш народ явно. И пшат, простое значение сказанного в этих словах – про Амалека. Но драш, намёк, и очень прозрачный, – на то, что это сказано про нас самих. Потому что, если бы мы не опустили руки, не усомнились бы в том, "есть ли среди нас Б-г или нет", то Амалек бы и не возник на нашем пути.
Почему Тора предпочитает здесь упрекать намёком? Почему не обличать пороки прямо? Упрёк – очень сложное и тонкое дело. Он должен порицать не личность, а поступок, должен не отталкивать человека, а помочь ему собрать свои силы и вести себя так, как ему следует. Почему было бы неправильно, посылая Израиль на войну против Амалека, явно говорить ему о его внутреннем пороке – неспособности по-настоящему полагаться на Всевышнего? По той же причине, по которой начинающему велосипедисту не следует напряжённо всматриваться в лежащий впереди камень, а то он обязательно наедет на него.
В "парашат Захор " Тора даёт нам одну из трёх основных заповедей, которые мы обязаны исполнить, обосновавшись в своей Земле: поставить царя, стереть память Амалека и построить Храм. Стереть память об Амалеке – означает, что в этом мире не должно остаться ничего, что напоминало бы о нём. По человеческим понятиям эта заповедь, вроде бы, – верх жестокости. Именно поэтому наш благороднейший царь Шауль был в таком смущении, когда пророк Шмуэль передал ему заповедь пойти и стереть Амалека полностью – и детей от мала до велика, и животных, и всё имущество, то есть чтобы ничего от него не осталось. В тексте книги Шмуэля мы видим это только в виде намёка, но в мидраше Шауль рассуждает так: если взрослые делали плохо, то причём здесь дети; и если люди виноваты, то при чём здесь скот? И эти размышления довели его до того, что он лишился царства, хотя он физически разгромил Амалека и всего лишь оставил в живых царя Агага и часть скота. Этим " всего лишь" он продемонстрировал свою профессиональную непригодность для должности царя Израиля. Народ Израиля должен нести в этот мир жизнь, которая есть не что иное, как живая связь с Творцом.
Выходя на войну против смертельного врага, мы не имеем права опускать руки, потому что этим мы отнимаем силу у себя и передаём её врагу. Доблесть и самоотверженность наших воинов нуждается в том, чтобы весь наш народ был един и верен нашему союзу с Живым Б-гом, а не начинал бы заискивать перед сильными мира сего, в расчёте на их благосклонность. Для того Моше и поднимал руки во время войны с Амалеком, чтобы преподать нам этот урок! Выходя на войну, мы должны помнить, что Всевышний идёт с нами, и, победив, обязаны твёрдо знать, кто дал нам победу.
