1. “Пусть он придет – но только я бы не хотел увидеть это” (Сангедрин, 98б)
Мудрецы Торы, жившие в третьем веке новой эры, говорили, что они с нетерпением ждут прихода Машиаха, но при этом надеются уйти из жизни раньше, чем начнется освобождение еврейского народа от всех и всяческих поработителей. Причиной такого неожиданного желания (чтобы это было, но меня при этом не было) была боязнь тех страданий, которые предсказаны еще пророками, сумевшими заглянуть в будущее, в начало эпохи Машиаха. “Пусть он придет – но только я бы не хотел увидеть это”, – так сказал Рава, живший в Персии. Ула, ходивший постоянно из Персии в Землю Израиля и обратно, и раби Йоханан, живший в Тверии, согласились с ним. И только рав Йосеф, товарищ Рава, сказал: “Пусть придет, и я готов сидеть в тени от горы навоза, которая останется от его осла” (Сангедрин, 98а).
2. Страх Яакова
Абайе, всегда споривший с Рава, был поражен до глубины души тем, что его товарищ мог сказать такое: “Чего же ты боишься? – удивился Абайе. – Ведь раби Элазар сказал своим ученикам, что Тора и оказание милости спасут от мук, которые будут в начале эпохи Машиаха. Так ведь ты, Рава, великий мудрец, и Тору учишь, и добрые дела делаешь”. Но Рава, как оказалось, не полагался на свои заслуги: “Грех всегда может повлиять на обстоятельства, и они могут начать складываться не так благоприятно, как ты ожидаешь”, – ответил он Абайе. И в подтверждение привел историю, произошедшую с нашим праотцем: “Б-г сказал Яакову: “Вот Я с тобой и буду хранить тебя повсюду, куда ты пойдешь, и верну тебя на землю эту” (Берейшит, 28:15). Но когда Яаков возвращался после двадцати лет скитаний в Землю Израиля, страх охватил его, и он взмолился: “Спаси меня от руки брата моего, от руки Эсава, ибо боюсь я его” (Берейшит, 32:12). Чего же он боялся, если ему была обещана полная защита? Яаков страшился своего собственного греха. Кто знает, может быть, совершенный им грех повлиял на его душу, и уже нет того Яакова, которому была обещана защита. Но если даже наш праотец не был уверен в себе – кто же тогда может положиться на свою праведность? Так считал Рава. Но это далеко не все, что он хотел сказать Абайе, вспомнив историю Яакова.
3. Чего боялся Рава?
Рава объяснил своему товарищу, что его нежелание жить во время прихода Машиаха не связано с опасениями за свое личное благополучие или здоровье. Мудрецы нередко переносили страдания, понимая, что они очищают человека. Но видеть страдания народа они не хотели, так как они причиняли им ни с чем не сравнимую боль. Рава не желал бы увидеть это время из-за опасения, что на долю всего народа в начале его избавления от чужой власти и возрождения нации выпадут тяжелые испытания, в которых ему будет трудно выстоять, и беды обрушатся на голову сыновей Израиля. В самом деле, ведь Яаков в его примере – это весь народ. Недаром говорят: “То, что произошло с праотцами, должно случиться с их сыновьями”. Какого же греха, который может лишить его защиты, опасался Яаков? Если мы поймем это, мы поймем и опасения Рава за весь народ. Яаков убежал в Падан-Арам от разгневанного брата и задержался на шесть лет у Лавана уже после того, как отработал у него 14 лет за двух своих жен. Причиной задержки было желание Яакова вернуться с имуществом, а не с пустыми руками. А разве можно задерживаться хоть на мгновение, когда появляется возможность вернуться в святую Землю? Тот, кто не спешит, пробуждает силы, которые готовы стереть его с лица земли. Ведь он отказывается от своего предназначения – преобразовать Землю Израиля, построить Храм и повлиять на весь мир. А тот, кто не хочет исполнять свое предназначение, становится ненужным. Именно поэтому ангел смерти преградил Яакову путь в Землю, когда он пытался пересечь ее границу. Ангел смерти не мог победить Яакова, но задал ему вопрос, на который пришлось отвечать: имеет ли праотец еврейского народа право на существование? И, борясь с ангелом смерти у реки Ябок на пороге Земли Израиля, Яакову пришлось доказывать свое “право на жизнь”. И лишь после победы в ночной борьбе, обретя имя Исраэль, он удостоился ступить на святую Землю. И Рава боялся, что то же самое произойдет с сыновьями Израиля в будущем: когда им предоставится возможность вернуться на родину, они будут медлить, жалея свое имущество, и столкнутся лицом к лицу с ангелом смерти, который уже один раз преградил путь Яакову в Землю Израиля. Этот ангел – покровитель Эсава и народа, произошедшего от его внука Амалека. Он снова поставит вопрос о праве евреев на жизнь. Но только речь пойдет не о праотце народа, а обо всем народе, произошедшем от него. Рава не видел всех ужасов Катастрофы и не хотел видеть их. Он ни за что не был согласен стать свидетелем схватки еврейского народа с ангелом смерти, поставившим вопрос о целесообразности продолжения существования евреев, отказавшихся вернуться из изгнания. И он не верил, что в этой борьбе спасутся люди, изучавшие Тору и умножавшие добрые дела. Что сделали эти люди, чтобы собрать евреев, построить Храм и исправить весь мир? Так что Рава, говоря , опасался, что он не сможет вынести страдания народа.
4. Возвращение из вавилонского плена
Для того, чтобы придать своим словам большую убедительность, Рава подкрепил их еще одним примером. Он рассказал о том, что в песне, произнесенной евреями на море после гибели египтян, дважды упоминается приход сыновей Израиля в Землю. Это свидетельствует о том, что им было дано пророчество, которое они тогда не были в состоянии понять и осознать, но оно точно предсказывало будущее: изгнание в Вавилон и возращение на родину. Открытые чудеса должны были сопровождать возвращение народа на родину после семидесятилетнего изгнания и пребывания под властью халдеев и персов. Недаром о нем упомянуто вместе с Исходом из Египта. И если это было обещано Б-гом, почему же этого не произошло? Повлиял грех. Какой грех? Тот же самый, который лишил защиты Яакова. После разрушения Первого Храма в 422 г. до н.э. сыновья Израиля были угнаны в Вавилон. Через пятьдесят два года Вавилон был разрушен персами, и персидский царь Кореш разрешил сыновьям Израиля вернуться в разрушенную Иудею и восстановить Храм. И лишь несколько десятков тысяч из миллионного (или многомиллионного) еврейского населения в стране изгнания откликнулись на призыв. Если бы народ встал и поднялся, как в свое время он поднялся из Египта, то все холмы пригнулись бы перед ним, реки остановили бы свои воды, пропуская евреев, а пустыня зацвела бы под ногами. Но евреи не вернулись, оставшись в Персии. Второй Храм не стал вечным домом Б-га, а больше был похож на временное жилище, в которое Божественное присутствие вошло ненадолго. Сила пророчества была забрана у народа через несколько лет после того, как Б-г обратился к сыновьям Израиля через пророка Зхарью: “Вернитесь ко Мне, и Я вернусь к вам”, и не дождался ответа. Грех Яакова, который сам сказал про себя: “С Лаваном жил я и задержался” (Берейшит, 32:5), проявился у его потомков как бунт против Божественной воли, проложившей им дорогу возвращения. Рава боялся, что во время прихода Машиаха сложится такая же ситуация, как во времена возвращения из вавилонского плена: евреи обретут свободу, откроются все двери, будут проложены все дороги: и они не захотят вернуться. Тогда не только ангел смерти поставит вопрос о праве на их существование, но их грех повлияет на будущее всего народа уже после его возвращения в Землю. Вместо блестящего расцвета нации, способной привнести благо в мир, история с трудом будет продвигаться вперед, а потом совсем забуксует на месте, а может даже покатиться вспять, подминая под свои колеса еврейские жизни. Рава знал обо всем этом, хотя и не был пророком. “Мудрец предпочтительнее пророка”, – говорится в Талмуде (Бава Батра, 12а).
5. Пророчество Амоса
Раби Йоханан, для которого вкушение плодов Земли Израиля открывало тайны Торы так же, как и ее непосредственное изучение по свитку, тоже боялся дожить до прихода Машиаха, но по другой причине. Его ученик и товарищ Рейш Лакиш спрашивал его: “Чего же ты боишься? Да, конечно, было сказано пророком Амосом: “Вот, желающие наступления дня Б-га, зачем вам день Б-га: (Ведь в это время человеку негде будет укрыться от бед), и, если убежит человек ото льва, то встретит его медведь (и даже тот, кто спасется), и придет он домой и обопрется рукой на стену, и укусит его змей” (18,19). Но ведь разве сегодня не терпят евреи, отданные на растерзание Римской империи, подобные мучения? Их обирают власти, отнимая у них землю, грабители господствуют в поле и на дорогах, а когда евреи возвращаются домой – то это хуже укуса змеи: они видят своих детей, страдающих от голода”. Объяснил ему раби Йоханан, что он, действительно, страдает каждый день, наблюдая нищету и униженность народа. И если в этом заключаются беды перед приходом Машиаха, то Рейш Лакиш прав – ничего нового он не увидит, и грабеж со стороны “львов и медведей” будет привычной картиной. Но учителя (раби Йоханана) беспокоило то, о чем не догадывался ученик.
6. Чего боялся раби Йоханан?
Вот ведь сказано: “Спросите и выясните (сами), может ли мужчина родить? Почему же видел я всех мужчин (в пророческом видении о будущем), держащимися за бедра свои, и все лица позеленели?” Это видение означает, что настанет время, когда Машиах должен будет родиться. Нет, речь идет не о младенце, которого должна будет родить женщина, а о силе, которой обладают мужчины, не решаясь ее применить, чтобы добиться свободы и начать новое время! Их страх применить свою силу будет похож на мучения женщины, которая не может никак родить, несмотря на то, что уже подошел срок. А если сыны Израиля не смогут начать новое время, Б-г начнет искать другие пути для преобразования мира, не связанные с еврейским народом! И когда народам мира будет дано развить науку и искусство, они, конечно же, зайдут в тупик. Но ситуация сложится для еврейского народа непростая. Ему заново придется доказывать, что Тора – единственное учение, которое может преобразовать мир, а еврейский народ – единственный его носитель. Это похоже на то, как бык, на котором всегда пахал хозяин, сломал ногу. Вместо него хозяин начал пахать на коне, и поставил его в стойло быка. Когда у быка зажила нога, хозяину трудно с психологической точки зрения выгнать коня из стойла и вернуть в него быка. “Этого я не смогу вынести!” – говорил раби Йоханан Рейш Лакишу. – “Никогда не будет у меня сил видеть, как еврейский народ не справляется со своим предназначением, не собирается в Землю, не строит Храм, не озаряет светом Торы весь мир, когда у него есть на это силы. Мне сегодня тяжело видеть, как народы мира развиваются, а мы, устав, не можем продолжать свою работу, как бык сломавший ногу. А в будущем они попытаются даже нашу Тору украсть. Будет казаться, что мир может обойтись без евреев. И видеть это будет для меня тяжелее, чем испытывать физические страдания, несмотря на то, что народы мира в конце концов зайдут в тупик”.
7. Рав Йосеф: “Я готов сидеть в тени от горы навоза”
И только рав Йосеф, верный товарищ Равы, возразил всем, кто был старше его и мудрее его: “Пусть придет – и я готов сидеть в тени от горы навоза, которая останется от его осла”. “Отходы” осла рассыпаются по дороге, когда он идет, и собираются в кучу, если он стоит на месте. И рав Йосеф, заявив, что он готов сидеть под этой кучей, хотел сказать: “Я знаю, что после того, как начнется время освобождения и собирания рассеянных из всех стран мира и “процесс пойдет”, все может неожиданно остановиться. Это будет похоже на неожиданную остановку осла Машиаха, который перестанет продвигаться вперед, и будет только увеличивать гору навоза под собой, делая невыносимым пребывание в этом месте. Машиах – это не какой-то человек, а процесс духовного возрождения народа. Поскольку духовное возрождение нации невозможно без развития материальных структур, обеспечивающих ее существование – экономики, армии, государственных институтов, собственной технологии и науки, – то пророк Зхарья и предсказал: “Будет он (Машиах) бедным и будет ехать на осле”. Духовность сама по себе бедна и беспомощна, но если силы народа подчиняются ей, то евреи способны двигаться вперед и преобразовывать весь мир. Но если материальные структуры заупрямятся и не захотят двигаться вперед, символом времени станет осел, стоящий на месте, растущий в размерах и увеличивающий кучу “отходов” под собой. (Так представляет эту ситуацию рав Ури Шерки). Раби Йоханан боится этой остановки, а я (рав Йосеф) хотел бы увидеть начало движения. Да, безумно больно стать свидетелем остановки, лишиться того света, который забрезжил из далекого будущего, и оказаться рядом с кучей навоза, которая заслоняет солнечный свет. Но все же лучше увидеть свет хоть издалека, хоть ненадолго, чем жить лишь веря в его существование”, – так объяснял рав Йосеф (Сангедрин, 98б).
8. Неустановленная галаха
И если бы можно было на основании этого спора мудрецов вынести галахическое постановление, надо было бы сказать: “Галаха – как рав Йосеф”: лучше на мгновение увидеть свет, а потом сидеть в тени от кучи навоза, чем еще много лет дожидаться света. Следует поступать как рав Йосеф, и говорить: “Пусть только придет Машиах. Лучше стать свидетелем начала освобождения еврейского народа, собирания рассеянных и возрождения нации, а затем увидеть, что осел истории остановился и умножает кучу навоза, чем вообще никогда, даже краем глаза не удостоиться увидеть далекий отблеск величия еврейского народа”. В наше время мы знаем больше, чем рав Йосеф. Мы знаем, что не обязательно сидеть под горой навоза осла и дожидаться, когда он тронется с места. Осла можно заставить двигаться вперед. Для этого нужна только палка погонщиков.
