Новое на основе старого
Рав профессор Нерия Гутель, глава колледжа «Орот Исраэль»
Трудно с уверенностью сказать, как будет выглядеть Третий Храм. Однако мы знаем непреложное правило: «Это Тора Моше, и она никогда не будет отменена» (Рамбам, предисловие к «Перек хелек»). Отсюда мы делаем вывод, что порядок храмового служения и жертвоприношений останется в точности таким же, как в древности. Вот что пишет об этом Рамбам в «Мишне Тора», в главе «Ѓалахические законы царства»: «В грядущем царь Машиах восстановит царство Давида, как прежде, и отстроит Храм… И все его законы будут возвращены, как в прежние времена, включая и жертвоприношения».
Однако все, что не относится к исконным законам храмового служения, можно и даже желательно улучшать, усовершенствовать и украшать. Сообщения СМС с вопросами о законах жертвоприношений к коѓену-мудрецу Торы? Почему бы и нет? Веб-камера, по которой можно в любой момент увидеть, что происходит в Храме? Пожалуйста! Современные транспортные средства, которые будут доставлять паломников в Храм во время праздников? Разумеется! И так далее: новое будет опираться на старое.
Мы должны четко различать два периода, которые ожидают нас во время грядущего Избавления. Первый из этих периодов: когда придет царь Машиах и будет отстроен Третий Храм, но мир будет продолжать жить по своим законам, все мы будем оставаться обычными людьми из плоти и крови, на которых лежит обязанность исполнения всех заповедей Торы – предписаний и запретов. И как сегодня мы каждое утро накладываем тфилин и соблюдаем субботу со всеми ее законами, так в грядущем мы будем приносить жертвы, ежедневные и праздничные, как написано в Торе, данной нам на горе Синай. Однако все будет иначе в то время, когда в мире начнутся коренные, глубокие изменения, как например, воскрешение мертвых. Именно об этом периоде – и только о нем – сказано: «В грядущем все заповеди будут отменены» (Вавилонский Талмуд, трактат Нида, 60а), а также: «Новая Тора выйдет оттуда» (Ваикра раба, гл. 13). Этот период пока является для нас чисто теоретическим, туманным, не имеющим к нам прямого отношения. Что же касается первого периода, то к нему мы не только можем, но и обязаны стремиться!
Третий Храм – новая духовная действительность
Рав Реэм Ѓа-Коѓен, глава йешивы в поселении Отниэль
Рабби Моше-Хаим Луцатто в своей книге «Мишкеней эльон» («Обитатели высей») сообщает нам об уникальности Третьего Храма по сравнению с Первым и Вторым. Вот что он пишет: «Но в грядущем, после самого длинного изгнания, настанет великое спокойствие, ибо храмовое служение больше никогда не прекратится. Известно, что все следует за своим источником. (…) И чем выше источник, тем большие изменения он вызывает в мире. И потому в то время в мире грядут великие изменения. А тем более, в Храме, ибо, как мы уже слышали, из него исходит жизнь для всего, что было сотворено во всех мирах, и потому вся жизнь претерпит крайне существенные изменения по сравнению с тем, что было прежде. И мы знаем, что Первый Храм был построен посредством тайны мудрости, которой удостоился Шломо, и с ее помощью он возвел Храм. Грядущий же Храм будет возведен посредством сокрытой тайны, которая еще не была раскрыта вплоть до сегодняшнего дня».
Из этих слов мы учим, что нам следует рассуждать о Третьем Храме со скромностью, осознавая, что он будет представлять из себя принципиально новую духовную действительность, а не только набор практических действий.
Об огне, горящем на жертвеннике, в Талмуде (трактат Йома, 20а) написано: «Пять вещей сказано об огне жертвенника: он возлежит, как лев; ясен, как солнце; существует поистине; сжигает влажное, как сухое; от него нет дыма». Раши объясняет: под словами «возлежит, как лев» подразумевается «головня, упавшая с Небес». Выражение «головня, упавшая с Небес» намекает на то, что огонь жертвенника можно зажигать различными способами, в том числе, с использованием новейших современных технологий. Однако, на мой взгляд, все же не следует использовать при возжигании жертвенного огня иные горючие материалы, кроме того, о котором сказано прямым текстом в Торе: дерева.
Что касается Меноры, то, несомненно, есть глубокий смысл в том, что при ее зажигании использовалось чистое оливковое масло высшего сорта. То же самое касается способа зажигания свечей Меноры и их расположения. В Торе (Бемидбар, 8) сказано о первосвященнике Аѓароне: «И сделал так Аѓарон», и Раши в комментарии к этому стиху поясняет: «Это – восхваление Аѓарону, что он ничего не изменил». В свете этого, рассуждения о том, что Менору можно будет зажигать при помощи электричества, представляются необоснованными.
Однако в эпоху всеобщей глобализации и господства СМИ мы можем себе представить, как современные достижения окажутся на службе у пророчества: «И будет, в последствии дней утвердится гора дома Господня как вершина (всех) гор, и возвысится над холмами, и устремятся к ней все народы. И пойдут многие народы, и скажут: “давайте взойдем на гору Господню, в дом Бога Яакова, чтобы Он научил нас путям Своим, и чтобы пошли мы стезями Его”. Ибо из Сиона выйдет Тора и из Иерусалима – слово Господне» (Йешаяѓу, 2).
Современный человек и жертвоприношения
Рав Авраам Вассерман, глава ешивы в Гиватаим
Если мы захотим представить себе Третий Храм со всеми технологическими новшествами, которые будут у него на службе, мы должны прежде всего рассмотреть вопрос жертвоприношений. На первый взгляд, современному человеку трудно представить себе, как, если он нарушит, к примеру, какой-либо из субботних запретов, он купит животное, привезет его в Храм, принесет там в жертву и таким образом искупит свой грех. Если мы поймем суть полемики между равом Шимшоном-Рафаэлем Гиршем и равом Куком относительно исполнения заповедей, это поможет нам ответить на поставленный вопрос.
В своей книге «Заповеди как символы» рав Гирш подробно объясняет важность символов, ибо они делают наглядными и доступными для понимания высокие идеи, которые благодаря этому оставляют глубокий след в душе человека. Он считает, что простым смертным недостаточно лишь изречений и мыслей – им необходимы физические выражения идей, проникающие глубоко в душу.
Символический смысл Ковчега Завета – наиболее важной детали храмовой утвари – рав Гирш объясняет на основе его уникальной структуры. Как известно, Ковчег был сделан из дерева и покрыт золотом снаружи с обеих сторон. По мнению рава Гирша, дерево символизирует цветение и свежесть, заложенные в заповедях, тогда как золото олицетворяет собой благородство и непоколебимую устойчивость Торы и заповедей. Венец (зер), расположенный на крышке Ковчега, символизирует защиту от чужаков (зар), чтобы они не нанесли нам ущерба, когда мы изучаем Тору, сокрытую в Ковчеге, и исполняем ее заповеди.
Однако это мнение рава Гирша подверглось острой критике. Из его слов можно заключить, что заповеди якобы не имеют самостоятельной ценности, – они лишь символизируют высокие духовные идеи, которые должны получить более наглядное выражение, приемлемое для человеческой души. А раз так, то найдутся люди, которые скажут, что сегодня мы больше не нуждаемся в символах, а значит, нам не нужны и заповеди, а тем более, жертвоприношения, так как они уже не вызывают глубоких духовных переживаний! И хотя рав Гирш однозначно заявляет, что он имел в виду не это, мы все равно не можем закрыть глаза на это слабое место его теории. Однако помимо спора с противниками Ѓалахи – разве такой подход вызывает в душе человека горячий отклик, разве преисполняет его воодушевления от соблюдения заповедей? Только наглядность и доступность для восприятия человеческой душой? Разве такой взгляд породит в нас пламенное стремление исполнять заповеди любой ценой, даже путем самопожертвования – заповеди вообще и жертвоприношения в частности?
Подход рава Кука в корне отличается от вышеизложенного. Вот что пишет он о жертвоприношениях, которые являются основной частью храмового служения: «Жертвоприношения содержат для нас не только внешний символический смысл. Они несут в себе исправление. Это действия, на которых держится весь мир». Иными словами, жертвоприношения не есть нечто устаревшее и примитивное, они не призваны заставить замолчать назойливую совесть – это часть процесса духовного вознесения мира. Разумеется, смысл этого процесса требует углубленного изучения, как и причины принесения жертв, чтобы мы могли исполнять их с гордостью и воодушевлением.
В самом деле, если мы станем относиться к жертвам лишь как к символам и концентрировать внимание только на их внешнем аспекте, нам будет доступно лишь их внешнее проявление, и мы не сможем постичь связи между логикой, которая стоит за исполнением заповедей, и их внутренним духовным содержанием. Однако если мы вдумаемся в значение жертвоприношений, сознавая, что каждая отдельная жертва, принесенная в Храме, поддерживает существование всего мира, наш взгляд будет абсолютно иным.
Итак, нам стало ясно, что хотя заповеди и несут в себе определенный символический смысл, который приближает их к разуму и сердцу, но главной все же является их внутренняя связь с глубинной сущностью Торы, которая призвана не только служить символом для нас, но и возводить в мире здание на века.
День, когда я принесу жертву в Храме
Рав Мордехай Персов
Без всякого сомнения – и в этом не так уж приятно признаться, – одной из самых щекотливых тем, когда мы думаем о Храме, являются жертвоприношения. Мы все становимся вдруг гуманными и чувствительными, нам трудно «понять это», и мы встаем на сторону всевозможных организаций защиты животных. Можем ли мы вообще вообразить себе, что совершаем паломничество в Храм, ведя за собой маленького ягненка, чтобы принести его в жертву?
Чувство отчуждения, которое вызывают у нас мысли о жертвоприношениях, – это не новость. Об этом писал еще Рамбам (комментарий к Мишне, предисловие к разделу Кдешим): «Мы утратили мысль о жертвоприношениях из-за наших многочисленных грехов, и лишь немногие люди думают об этом, и никто не привычен к этому, даже те, кто изучают эту тему. Поскольку мы не делаем ничего, что приучило бы нас к этому, и никто не стремится к этому совершенно, до такой степени, что в этом равны великий мудрец и последний невежда. И многие из тех, кто изучает Тору, ничего не знают о жертвоприношениях, хотя о них говорят многие стихи Писания».
Согласно Рамбаму, главная причина такого непонимания заключается в том, что жертвоприношения остаются для нас полностью теоретическим вопросом, не имеющим никакого практического выражения. Для того чтобы придать смысл нашему ожиданию того времени, когда мы наконец сможем приносить жертвы в Храме, постараемся осветить этот вопрос с нескольких сторон.
Жертвоприношения в древности
Жертвоприношения уходят своими корнями еще в первые дни после Сотворения мира. Тора повествует о быке, которого принес в жертву Адам, а вслед за ним жертвы Всевышнему приносили Каин и Ѓевель, Ноах и все праотцы. Наши мудрецы, благословенна их память, говорят нам, что жертвы эти были угодны и желанны Всевышнему: «И приятен будет для Господа дар Иудеи и Иерусалима, как в дни древние и как в годы прежние» (Малахи, 3:4). Рабби говорит: «как в дни древние» – это дни Ноаха, а «как в годы прежние» – это дни Ѓевеля, когда служения идолам еще не существовало в мире (см. Эйха раба, 5:21).
Возникает естественный вопрос: зачем они приносили жертвы? Что они стремились выразить такой формой служения Всевышнему?
Прежде всего, попытаемся разобраться, зачем вообще приносят жертвы. Мы не станем вдаваться в подробности законов различных жертвоприношений, а попытаемся привести здесь общую классификацию. Существует одно «семейство» жертвоприношений, которые совершаются во искупление того или иного греха. Есть прегрешения, раскаяние в которых должно включать в себя принесение соответствующей жертвы, и пока жертва не будет принесена, этот грех останется неискупленным, как с точки зрения закона, так и по ощущению человека, его совершившего. К этой категории относятся все виды жертв всесожжения, а также жертвы, называемые «хатат» и «ашам». Есть и другое «семейство» жертвоприношений, которые совершаются в час радости, и их основной смысл – выражение благодарности Всевышнему. К этой категории относятся: жертвы «шламим», пасхальная жертва, жертва, приносимая роженицей, и благодарственная жертва. Во время принесения этих жертв не читают исповедь.
Изучая вопрос жертвоприношений в древности, мы находим упоминание именно этих двух «семейств». Адам, первый человек, приносит жертву лишь после того, как согрешил, в качестве искупления своего греха. Ярким примером второй категории служит жертвоприношение Ѓевеля, который благодарит Всевышнего за отборный скот, посланный ему, а также Ноаха, принесшего благодарственную жертву после спасения от потопа.
Принося жертву, принадлежащую к каждой из этих категорий, мы проходим различные процессы. Возвратимся к ягненку, которого мы приводим в Храм. Для какой жертвы он предназначен? Ожидаем ли мы, что эта жертва совершит переворот в нашей душе, или же выразит некое внутреннее чувство, сокрытое в нас? И самое главное: как это вообще работает?
Естественное равновесие
Наши мудрецы учат нас: «Человек сотворен ради собственного искупления» (Иерусалимский Талмуд, трактат Назир). «Если человек удостоился, ему говорят: ты упредил ангелов служения. А если нет, ему говорят: тебя упредила муха, комар, червяк» (Мидраш Берешит раба, гл. 8). Человек стоит на зыбкой позиции между ангелами и низменными тварями. «Шесть вещей говорят о человеке, три из них – как у ангелов служения, а три – как у тварей. Как у ангелов служения: они обладают знанием, как ангелы служения; ходят выпрямившись, как ангелы служения; говорят на святом языке, как ангелы служения. Три как у тварей: они едят и пьют, как твари; плодятся и размножаются, как твари; испражняются, как твари» (Вавилонский Талмуд, трактат Хагига, 16).
Грех наносит ущерб каждому из нас. Мы могли бы опередить ангелов и стоять у самого Престола Славы, но все рушится в одночасье. Одно прегрешение тянет за собой другое, и мы все больше уподобляемся тварям. Тонкое естественное равновесие нарушается, и «тварь», что сокрыта в нас, начинает преобладать. И тогда вступает в силу процесс раскаяния, который сопровождается принесением жертвы. Жертвоприношение – это неотъемлемая и даже основная часть раскаяния. Когда человек приносит жертву, он обязан активно участвовать в этом, ощущать весь процесс. Как при совершении греха он использовал мысль и действие, так должно быть и при раскаянии и искуплении.
Я веду своего ягненка в качественно иное место – чистое, непорочное, святое. В моем естественном окружении трудно раскаяться. И я иду в Храм. Тварь, живущая во мне, привела меня к этому положению, а теперь я сам веду тварь на поводке. В пути меня одолевают тревожные мысли: «Спросили у пророка: каково наказание грешника? Ответил он: грешная душа будет предана смерти!» (Иерусалимский Талмуд, трактат Макот, 2:6). Не меня ли следует повести на заклание? Но у Святого, благословен Он, одна воля: «Сказал Он им: пусть раскаются, и грехи их будут искуплены» (там же). И вот теперь я на пути в Храм. Я уже пришел. Возлагая руки на голову ягненка, который будет принесен в жертву вместо меня, я ощущаю силу исповеди. Наблюдая за принесением ягненка в жертву, я вижу воочию, что станет когда-нибудь с моим физическим телом. Но я также получаю телесное удовольствие, когда ем мясо ягненка, и тогда он становится как бы частью меня самого. Так тело ягненка превращается в пищу святости для моего тела. Жертва вознеслась к Богу, а я возвратился к своему естественному равновесию.
К свету
Каин и Ѓевель знали от своего отца, что в жизни есть взлеты и падения. «Из Сотворения мира мы выучили: и был вечер, и было утро. Во всяком деле вечер предшествует дню… Вся человеческая жизнь так устроена: тьма и свет, день и ночь, и так повторяется изо дня в день. Вся человеческая жизнь – это свет и тьма, которые перемежаются между собой» («Цидкат ѓа-цадик», 11-14). В один прекрасный день Каин принес жертву Всевышнему, и Ѓевель поступил так же. По сравнению с грехом и провалом нет ничего более радостного, чем успех, удовлетворение, чувство целостности. Иногда удача приходит в результате упорного труда, а иногда просто случается чудо. Именно это ощущение они хотели выразить с помощью жертвоприношения. «И радуйся пред Господом, Богом твоим, всему, произведенному рукою твоею» (Дварим, 12:18). Но почему когда человек рад своей участи, он чувствует потребность поделиться этой радостью с Творцом?
Истинная радость проистекает не из удовольствия, а из веры во Всевышнего. Человек, который верит во Всевышнего, всегда пребывает в радости. Он уповает на Всевышнего и верит, что ничто не происходит случайно. Даже когда он пребывает во тьме, он знает, что в конце концов все обернется к добру. «Радуйтесь в Господе и веселитесь, праведники, и пойте, все прямодушные» (Теѓилим, 32:11).
Согласно сказанному в книге «Орхот цадиким», антонимом слова «радость» является не «грусть», а «тревога». Тот, кто не имеет веры, всегда тревожится. Именно уверенность во Всевышнем приводит человека в доброе расположение духа, как сказано: «Кто богат? Тот, кто доволен своей участью». Это чувство не всегда приходит само, иногда нужно приложить усилия, чтобы его достичь. Поэтому я приношу жертву, часть которой символически вознесется ко Всевышнему, ибо все от Него. И совершенно неважно, что именно я принесу в жертву. Упущением Каина было не то, что он принес в жертву растения, а то, что его жертва не сопровождалась соответствующим намерением. «К чему Мне множество жертв ваших? – говорит Господь. – Пресыщен Я всесожжениями овнов и туком откормленного скота; и крови быков и овец и козлов не желаю Я. Когда вы приходите, чтобы предстоять Мне, кто просит вас топтать дворы Мои? Не приносите больше пустого дара» (Йешаяѓу, 1:11-13). Даже принеся в Храм один-единственный гранат, я могу исполнить обязанность жертвоприношения, а в благодарственную жертву можно принести любое кошерное животное.
И вот опять я веду ягненка в Храм. Но в этот раз меня охватывают совершенно иные чувства. Теперь я хочу возблагодарить Всевышнего за благословенные дожди, за древесные плоды, за новорожденную дочь. Я хочу принести благодарственную жертву. Есть особая важность, чтобы такого рода жертвы человек приносил в Храм собственноручно. «И вот закон о жертве благодарственной, которую приносят Господу» (Ваикра, 7:11). На этот раз я удостоюсь отведать мяса жертвы, и когда я сделаю это, мне откроется великая тайна. Есть мясо жертвы разрешается в течение дня, ночи и еще одного дня после жертвоприношения. Если до сих пор я привык к тому, что ночь предшествует дню, а тьма – свету, то здесь, в Храме, день предшествует ночи. День, ночь и день. Придя в Храм, я приобщился к свету. Храм – это свет, «свет всего мира» (трактат Бава батра, 4).
Исчезнувшее дурное начало
В противовес всему вышесказанному, Рамбам утверждает: нам заповедано приносить жертвы потому, что в древности сыны Израиля приносили козлов в жертву идолам (см. «Море невухим», 3:43). Этот подход подвергся резкой критике. Ведь согласно ему, весь смысл жертвоприношений сводится к искуплению «задним числом» старого греха идолопоклонства, и теперь, когда оно уже изжито из мира, нам нет надобности приносить в Храм нашего ягненка.
Однако представляется, что не это имел в виду Рамбам. Ведь на самом деле все заповеди, даже если мы этого не видим и не осознаем, призваны исправить что-то в нас самих. Может быть, именно это имеется в виду, когда говорится «задним числом»?
Для того чтобы глубже понять подход Рамбама, приведем здесь историю, рассказанную в Вавилонском Талмуде (трактат Йома). Там рассказывается, что во время церемонии Ѓакѓель в дни Эзры, в начале эпохи Второго Храма, народ плакал и жаловался, что дурное стремление к идолопоклонству все еще «пляшет» вокруг него, – то самое стремление, которое привело к разрушению Земли Израиля и к вавилонскому изгнанию. Народ боялся, что это дурное стремление приведет к тому, что они утратят великий дар, полученный ими, – возвращение в Сион и восстановление Храма. Сыны Израиля возопили ко Всевышнему, чтобы Он забрал у них это стремление. Всевышний ответил на их молитвы и забрал у них тягу к идолопоклонству. И в тот миг из Святая Святых выбежало нечто, подобное огненному детенышу льва, и мудрецы поняли, что это сбежало дурное стремление к идолопоклонству. Поскольку мудрецы увидели, что настало время благоволения Всевышнего, они попросили у Него отменить и страсть к интимной близости, но когда она была отменена, выяснилось, что во всей Земле Израиля от Дана до Эйлата ни одна курица не снесла ни единого яйца, и страсть к интимной близости была возвращена. Мы попытаемся осознать сущность первой страсти, нам незнакомой, путем сравнения ее со второй страстью. У обеих страстей есть и положительная сторона. «Я сотворил дурное начало, а к нему сотворил Тору как приправу» (трактат Кидушин, 30). Без естественной страсти к интимной близости, заложенной в нас, невозможно понять ее великую силу. Мудрецы, которые хотели устранить эту страсть, конечно же, понимали, что без интимной близости мир не может продолжать существовать, но они думали, что можно обойтись и без страсти. Однако разум и логика не только не привели к желаемому результату, но и помешали его достижению. Подобным же образом, в страсти к идолопоклонству заложена великая святость. При помощи этой страсти можно достичь Святая Святых. Но с таким же успехом можно и пасть на самые низкие духовные уровни, подобные тем, на которые нас может привести и вторая страсть.
Основным препятствием к служению Всевышнему сегодня является разум. «Я не понимаю, как можно служить ему посредством жертвоприношений», – так говорят в наше время многие. И в самом деле, ответ на этот вопрос заключен не в разуме. Нам недостает внутренней страсти, чтобы приблизиться ко Всевышнему.
Мое жертвоприношение
С самого начала Творения в нас заложены противоречивые силы, которые тянут нас в противоположных направлениях. Мы не животные и не ангелы. И те, и другие статичны – они никуда не продвигаются. Жертвоприношения помогут мне возвратиться к моему естественному состоянию, приблизиться ко Всевышнему и осознать мое место в мире. Но у них есть и другой, более высокий уровень. Когда человек пребывает в радости, он способен достичь очень высокого духовного уровня, даже пророчества. «Пророчество осеняет человека лишь тогда, когда он пребывает в радости». Паломники, которые приходили в Храм в праздник Суккот, молились о дожде и веселились на церемонии черпания воды, удостаивались пророчества (см. Иерусалимский Талмуд, трактат Сукка, 22). И сказано в Мидраш Танхума, что все жертвы любезны Господу, но более всех – благодарственные.
«Со дня, когда был разрушен Храм, нет дня, в котором не было бы проклятия, исчез вкус у плодов, и железная стена встала между Израилем и его Отцом Небесным» (Мишна, трактат Сота, 9:12). Принося жертвы, мы просим о том, чтобы мы смогли вновь ощутить истинную близость ко Всевышнему, «созерцать милость Господню и посещать храм Его».
