Уважаемые коллеги! Мы вступили в ту пору, когда слово отказник стало одним из наиболее обиходных в наших средствах массовой информации. Мне, участнику еврейского национального движения в СССР, этот термин хорошо знаком. Потому что и сам я, и моя семья, и моя среда были теми самыми отказниками. Впрочем, не теми самыми. Ныне под этим словом разумеют евреев, которые отказываются от воинской службы в Йегуде, Шомроне и Газе либо не желают совершать боевые вылеты против арабских террористов. Мы же, отказники СССР, жили в других условиях, действовали другими методами да и намерения у нас были иные. Целью ставились выезд в Израиль и остро ощущаемое желание отстоять свою национальную честь. Что же до методов: Петиции, демонстрации, голодовки, "самиздат", независимая культурная деятельность – таков традиционный набор протестующих во всем мире. Но еще это сопровождалось гнетущей неизвестностью перед завтрашним днем, и мукой за судьбы своих близких, и утратой общественного положения (подчас высокого) и обрывом научной и иной карьеры (порой весьма успешной). (К слову сказать, та эпоха породила вслед за словом "отказник" двух его однокоренных братцев – "рефьюсник" в английском и "серувник" в иврите). Как видите, слово "отказник" в разных условиях можно наполнить разными значениями. Именно потому время от времени в прессе мелькают робкие оговорки: дескать, эти отказники – не те отказники, их надо различать, но всякий раз уточнять невозможно и т.п. Можно ли одолеть это терминологическое недоразумение? Разумеется. Много лет назад старший брат моего отца, писатель Лев Разгон со смехом рассказывал, как в сталинских лагерях то и дело обнаруживались зеки, которые отказывались выходить на работу: – Всех погнали на лесоповал, этот остался. За ним приходит начальник, долго смотрит на зека и печально говорит: "Я думал, ты голубь мира, а ты – колорадский жук… Ну, пойдем". Они заходят в пустующий барак, начальник садится, зек остается стоять перед ним. "Ну что ж, – веско говорит начальник, – будем вести среди тебя воспитательную работу". Он раскрывает сборник с материалами последнего съезда партии и негромко начинает читать главу – скажем, об индустриализации. А надо сказать, что дело происходит зимой. Начальник одет в теплые стеганые станы, полушубок, валенки. А зек… Прожженная телогрейка, белье четвертого срока носки, голодный и замученный. Да и барак не топлен. Закончив главу, начальник спрашивает: "Пойдешь работать?" – "Нет!" – твердо отвечает зек. "Вот как, – сожалея, говорит начальник, – двинемся дальше… О химизации!" Затем идут главы о сельском хозяйстве, о международном рабочем движении. Зек не просто мерзнет – он уже окоченел. В голове одна мысль: "Скорей бы на лесоповал! Там ребята уже развели костер, можно согреться". И в ответ на очередной вопрос начальника он хрипит, что готов выйти на работу. Тот довольно захлопывает книгу и заключает: "Я верил, что ты голубь мира, а не колорадский жук"… Такие отказчики не часто, но все же бывали", – так закончил рассказ самый любимый из моих дядьев. Вот искомое слово: отказчик. Итак, отказчик – это тот, кто отказывается выполнять порученное. Соответственно отказник – тот, кому отказано в осуществлении его прав. Негоже, когда моральное достояние отважных людей по щепотям растаскивают в пользу павших духом. Надеюсь, мои соображения не пройдут мимо внимания коллег и слово отказчик займет свое место в языковых реестрах русскоязычных СМИ.
