Далекий отголосок того, как праздновали Пурим в доме рава Кука в Яффо, дошел до нас благодаря рассказу рава Йешаяѓу Цви Гринберга, одного из меламедов и руководителей талмуд-торы Шаарей Тора в Яффо:
«Пуримское веселье в доме рава Кука было огромным. Бреславские хасиды, которых тепло принимали в доме рава в течение всего года, в Пурим заправляли празднеством (в период, когда рав Кук жил в Яффо, в Землю Израиля прибыли последователи рабби Нахмана из Бреслава. Это были люди, имевшие простую веру и уповавшие во всем на Всевышнего. Они приехали в Землю Израиля потому, что так учил рабби Нахман. Они не имели ни гроша за душой, и рав Кук стал для них поддержкой и опорой. Он встречал их в Яффском порту по их прибытии в Святую Землю, и многие из них долгое время продолжали быть дорогими гостями в его доме). Бреславские хасиды плясали на столе в доме рава, и, заслышав их пение, с улицы заходили все новые и новые евреи. В перерывах между песнями и танцами рав Кук рассказывал собравшимся о святости Пурима, время от времени опрокидывая рюмку-другую. Он незамедлительно отвечал на любой вопрос из толпы и тотчас же связывал его со святостью этого дня.
И вот в дом зашел особый гость, уважаемый горожанин и состоятельный торговец, известный многочисленными добрыми делами на благо общины – рабби Моше-Бецалель Тодросович, основатель талмуд-торы Шаарей Тора и главный инициатор приглашения рава Кука из Бауска в Яффо. Рабби Моше-Бецалель закончил пуримскую трапезу у себя дома и пришел в гости к раву.
А поскольку рабби Моше-Бецалель был немного навеселе, он позволил себе обратиться к раву в пуримском ключе и попросил его истолковать стих Торы, о котором, казалось бы, сказать нечего. Рабби Моше-Бецалель воскликнул:
– Рабби, скажите нам слова Торы на стих: «…а сестра Лотана Тимна» (Берешит, 36:22)!
Рабби Моше-Бецалель знал силу знаний рава Кука и не боялся, что смутит его. Ему просто было любопытно, как рав удивит всех своим толкованием этого стиха.
И вот рав Кук взглянул на вопрошающего, широко улыбнулся и ответил:
– Рабби Моше-Бецалель, да ведь этот стих целиком и полностью относится к Пуриму! С него и началась вся история!
Удивился рабби Моше-Бецалель:
– Как же так? Где здесь можно найти хоть какой-то намек на Пурим?
Ответил ему рав Кук:
– Да ведь это сказано в Талмуде, в трактате Санѓедрин (99б)! Хотела Тимна войти в семью Авраѓама, Ицхака и Яакова, но не приняли ее. Тогда она стала наложницей Элифаза, сына Эсава. Сказала она: лучше стану рабыней в этом народе, чем госпожой в другом народе. Далее в Талмуде объясняется: в наказание за то, что Тимна была отстранена от сени Божественного присутствия, Амалек впоследствии начал причинять зло народу Израиля. Ведь Тимна стала матерью Амалека, прапрадеда Ѓамана, ненавистника евреев. Таким образом, история Ѓамана уходит своими корнями в то, что его прародительницу Тимну, сестру Лотана, отказались принять в еврейский народ, и исправлением этого древнего греха стало то, что в дни Мордехая и Эстер «многие из народов земли стали евреями» – многие персы приняли еврейство и удостоились войти под сень Божественного присутствия.
Тут рав Кук заговорил о приближении далеких, о праотце нашем Авраѓаме, о котором, с одной стороны, сказано: «…и души, которые они приобрели в Харане» (Берешит, 12:5), а с другой стороны, рабби Йоханан говорит: грех Авраѓама заключался в том, что он не принял в еврейство царя Содома и его свиту (трактат Недарим, 32а). Два часа рав говорил, приводя примеры из Ѓалахи и Агады, переплетая книгу Зоѓар и труды Рамбама, сочинения ришоним и ахроним, и слова его блистали глубиной и мудростью, и все сидящие за столом изумлялись этому великому изобилию, неиссякаемому источнику, который все набирал мощь. Когда рав закончил, рабби Моше-Бецалель вскочил, подбежал к раву, обнял его и воскликнул:
– Рабби, как же я вас люблю!
***
Секретарь рава Кука в период его проживания в Лондоне, рабби Шимон Глиценштейн, пишет:
«Два дня в году рав проявлялся во всем своем истинном величии. Хотя и во все прочие дни он не скрывал масштаба своей личности – ведь в любое время каждый еврей мог подойти к нему, задать вопрос и получить ответ, и обладая хоть малейшим чутьем, увидеть всю гениальность этого необыкновенного человека, – однако два дня в году духовная мощь этого неиссякаемого источника раскрывалась во всей своей полноте: в Пурим и в Шавуот. Нелегко описать Пурим, проведенный рядом с равом – этот день был так богат духовностью, что его трудно вместить в рамки краткого описания; ему нужно посвятить целую книгу».
***
Когда над миром все еще нависала тень Первой мировой войны, рав, стремясь приободрить своего единственного сына, писал ему в канун Пурима 1917 года:
«Я ожидаю спасения от Всевышнего, благословен Он, которое приободрит нас, дабы мы могли насладиться святой радостью наступающего Пурима; я прислушиваюсь и слышу голос мощи Всевышнего, который пробивается сквозь тьму, окутавшую весь мир. И из этого сокрытия раскроятся нам свитки, начертанные буквами истины, истины Торы, светом, засеянным для прямодушных, ожидающих избавления. Чистые духом возвеселятся в Пурим даже в эти дни бедствия, ибо огни, полные радости избавления и упования на Дающего спасение пребывают с нами, и вечная радость – удел наш. Да будет так!»
***
Рав имел обыкновение окунаться в микву, расположенную во дворе его дома. Однажды в канун Пурима рав собирался окунуться в микву перед чтением Мегилат Эстер. Это заметил его отец и спросил:
– Где написано, что нужно окунаться в микву перед чтением Мегилат Эстер?
Рав Кук ответил скромно и с великим уважением к отцу:
– Отец, разве ты не знаешь, что иногда я поступаю просто по велению сердца?
Подобным же образом ответил однажды Хафец Хаим некоему раввину, который спросил его в связи с обсуждаемым ими вопросом: «Где это написано?» Хафец Хаим дотронулся до своей груди там, где расположено сердце, и сказал: «Вот где это написано!»
***
Однажды в Пурим после утренней молитвы я услышал от рава Кука такие слова:
«Сказал один из мудрецов народов мира: “Если бы Господь держал в одной руке мудрость, а в другой – стремление к мудрости, и предложил бы мне выбрать что-то одно, я выбрал бы стремление к мудрости”. Значит, стремление к мудрости, вечный ее поиск, предпочтительнее самой мудрости.
То же самое можно сказать, – продолжал рав, – об изречении наших мудрецов: “В Пурим человек обязан захмелеть настолько, что перестанет различать “проклят Ѓаман” и “благословен Мордехай”. Стремление достичь такого состояния посредством вина, которое радует человеческую душу, важнее, чем само это состояние…»
***
Уже в первые годы своего пребывания в Иерусалиме рав обратился к британским властям с просьбой позволить еврейским заключенным исполнить заповедь чтения Мегилат Эстер. Он попросил, чтобы в Пурим в тюрьму мог прийти раввин и прочитать заключенным свиток. Для этой цели он намеревался направить к заключенным рава Арье Левина и рава Шимона Агаси. Просьба рава Кука была удовлетворена. Кроме того, удалось добиться дозволения приносить заключенным мишлоах манот – пуримские гостинцы. С тех пор это стало ежегодным обычаем. Короткого письма рава Кука хватило, чтобы добиться позволения британских властей, и как известно, рав Арье Левин воспользовался этим, чтобы заботиться и о прочих нуждах заключенных.
***
В Пурим за праздничным столом в доме рава Кука сидели особые гости, одетые в поношенную, выцветшую одежду. Это были городские бедняки, которые пришли, чтобы получить от рава пуримские пожертвования. Рав приглашал их к столу и угощал рюмкой вина и различными яствами. Сидение за столом у рава доставляло им глубокое наслаждение, и хотя им не терпелось продолжить сбор пожертвований, многие из них не могли заставить себя выйти из-за стола, за которым сидели величайшие мудрецы Торы, знаменитые раввины и уважаемые горожане, и они продолжали сидеть, светясь от счастья.
Среди них были и слабоумные, и некоторые вели себя за столом слишком развязно, несмотря на присутствие рава. Однажды их поведение вызвало неудовольствие одного из раввинов, который, хотя и испытывал глубокое уважение к раву, на этот раз позволил себе выразить недоумение тем, что рав так тепло относится к этим гостям и позволяет им оставаться за столом в течение столь длительного времени.
Рав Кук ответил ему: мужи Великого собрания установили заповеди Пурима, и в их числе – «подарки бедным». Нам следует помнить, что не только яствами мы должны одаривать бедных в этот день, но и подарками иного рода, и желательно умножать эти подарки как можно больше. Ведь писал Рамбам (Ѓалахические законы чтения Мегилат Эстер, гл. 2, ѓалаха 17): «Лучше, чтобы человек умножал подарки бедным, чем свою трапезу, ибо нет большей радости, чем радовать сердца бедняков». И если бедным хорошо за нашим столом – то нет для них лучшего подарка!
***
«И вина царского было вдоволь, с царской щедростью» – со щедростью Торы; рав обладал умением поить каждого «вином его страны» (Вавилонский Талмуд, трактат Мегила, 12а). Его слова всегда соответствовали уровню тех, кто восседал за столом во время пуримской трапезы. Когда приходили ученики йешивы, он приправлял свои речи ѓалахическими примерами, взятыми из талмудического трактата, который изучали в ту зиму в йешиве, когда приходили раввины и мудрецы Торы, рав погружался в глубины Торы, а когда присутствовали в основном общественные деятели и благотворители, он вновь изменял стиль своих слов.
И для обездоленных бедняков, которые стекались к нему со всего Иерусалима, у него были припасены интересные замечания о Пуриме. У рава хранился старый рисунок – изображение могилы царицы Эстер. Он показывал им этот рисунок и пел с ними вместе песни во славу Эстер, которая пожертвовала собой ради еврейского народа и удостоилась того, что ее именем был назван пуримский свиток.
***
В обители этого праведника в святом городе Иерусалиме царило истинное веселье святости. Каждый, кто входил в его дом, хмелел от слов Торы, которые действовали на него, подобно вину. Из его уст лились речи святости о Пуриме, и велико было наслаждение, велика была радость.
Гости, разомлев от вина и угощения, задавали раву каверзные вопросы, смешные и нелепые, и все ждали, что ответит на них рав.
Рав вставал и начинал говорить, бросался в море Талмуда, взмывал в головокружительные выси и погружался в невиданные глубины, и переплетал все вопросы вместе, и пуримское чудо скрепляло их все между собой, подобно среднему засову, который скреплял брусья Скинии. Он давал остроумные и точные ответы, проводил верблюда сквозь игольное ушко, устремлялся в заоблачные дали. И во всей этой сумятице сверкали как алмазы истинные и мудрые идеи, яркие словесные обороты, глубокие толкования, и у всех собравшихся были «свет и радость, веселье и торжество».
***
Рав Давид ѓа-Коген рассказывал:
«Я приходил к раву каждый день. Однако в Пурим количество посетителей возрастало неимоверно, и мне не хотелось тесниться между ними.
Позднее рав спросил, почему меня не было в Пурим, и прибавил: “В Пурим я говорю особые вещи, которые не привык говорить в прочие дни”».
Сказали наши мудрецы, благословенна их память (Вавилонский Талмуд, трактат Эрувин, 65а): «Вошло вино – вышла тайна». Когда праведники веселы, особенно в Пурим, когда веселье – это заповедь, тогда проявляется немногое из того, что в обычные дни года сокрыто в них.
***
В Вавилонском Талмуде, в трактате Эрувин (61а) сказано: «Чем отличается захмелевший от пьяного? Захмелевший – это тот, кто может говорить перед царем, а пьяный – тот, кто не может говорить перед царем». Общепринятое толкование гласит, что если человек находится в какой-то степени опьянения, ведет себя пристойно, но не может говорить перед царем, то в таком состоянии ему запрещено молиться.
В своем комментарии на молитвенник Олат раайя рав Кук дает совершенно иное толкование:
«Та степень опьянения, которая в Талмуде называется “не может говорить перед царем”, на мой скромный взгляд, является довольно значительной степенью опьянения. Сказали наши мудрецы, благословенна их память: “Вино рассеивает сильный страх” (трактат Бава батра, 10а). Имеется в виду, что если пьяный в тот момент, когда его не охватывает сильный страх, не может толково изложить свои мысли, однако если он увидит царя, то от страха тут же протрезвеет и сможет выражаться толково, – то в таком состоянии ему можно молиться. И только если он достиг такой степени опьянения, что даже страх перед царем не заставит его протрезветь, – тогда ему запрещено молиться».
***
Однажды я слышал от рава Кука подробное объяснение этого комментария:
С чем это можно сравнить? С солдатом, который стоит на карауле, и ему строжайше запрещено пить водку. Но вот приходит его товарищ и угощает глотком-другим. Солдат хмелеет, и тут до него доходит весть, что офицер собирается обойти всех караульных с проверкой. Страх, который охватывает его, помогает ему протрезветь. Если же он полностью опьянеет, то даже страх не поможет ему собраться с мыслями. Рав Кук заговорил о молитве. Даже когда человек находится в состоянии, которое наши мудрецы назвали «пока не перестанет различать “проклят Ѓаман” и “благословен Мордехай”», страх перед Царем царей должен возвратить его в состояние, о котором сказано: «Знай, пред Кем стоишь ты».
После этого рав встал, призвал встать всех сидящих за столом и крикнул по-русски: «Смир-но!» Он обвел взглядом всех присутствующих, увидел, что все стоят прямо и твердо, и объявил: «А теперь мы сможем прочитать вечернюю молитву!»
***
На пуримской трапезе 1934 года в доме рава Кука царила особая радость. За его столом сидели трое йешиботников из Минска, которые не получили разрешения на выезд от советских властей и, рискуя жизнью, снежной ночью, завернувшись в белые простыни, перешли границу между СССР и Польшей (с помощью специальных проводников). Польские пограничники схватили их и хотели вернуть обратно в СССР. Той ночью они могли погибнуть от пули или оказаться в советской тюрьме по обвинению в шпионаже. После долгих уговоров польские пограничники позволили им связаться с раввином близлежащего еврейского местечка, и тому удалось отсрочить их высылку на несколько дней. Раввин отправил срочную телеграмму раву Куку, чтобы тот достал для них сертификат на въезд в Землю Израиля, чтобы спасти их от смерти или ареста.
Излишне и говорить, что, получив телеграмму, рав тотчас же начал активно действовать. Через короткое время в Польшу была направлена официальная телеграмма, которая сообщала, что сертификаты подписаны и высланы срочной почтой. Троих парней освободили из-под ареста под поручительство рава Кука, что Польша послужит для них лишь кратковременной остановкой на пути в Землю Израиля.
Эти трое йешиботников стали впоследствии близкими учениками рава Кука и знаменитыми раввинами. Один из них был рав Шауль Исраэли, в будущем – выдающийся мудрец Торы, лидер религиозного сионизма, с 1982 года до самой смерти в 1995 году – глава йешивы «Мерказ ѓа-рав». Еще в Минске все трое прославились своим усердием в изучении Торы, и теперь, оказавшись в Иерусалиме после нескольких лет скитаний и лишений, они возвратились к учению с прежним старанием.
И вот теперь они восседали за пуримским столом в доме рава Кука и взволнованно пели: «Проклят Ѓаман, который хотел погубить меня!» В их устах эта песня звучала особенно проникновенно, и все присутствующие видели воображаемую нить, что протянулась от древнего злодея Ѓамана до современного советского диктатора Сталина, который разрушил множество еврейских общин на территории СССР и погубил многих достойных евреев. Рав Кук встал и вовлек всех троих в ликующий танец, и все поняли, что это танец благодарности за их спасение, и потому эти трое достойны того, чтобы рав плясал только с ними. Все присутствующие встали в круг, подпевали и сопровождали танец громкими аплодисментами в такт музыке. И вот рав Кук встал напротив троих парней и стал танцевать перед ними, а они танцевали перед ним, и рав запел русскую солдатскую песню: «Наши братья молодцы! Наши братья молодцы!» Все присутствующие запомнили слова и подхватили их. Рав громко объявил по-русски: «Еще раз! Еще раз!» Рав и трое парней заплясали еще радостней, и в конце концов все присутствующие примкнули к бурному танцу, и вокруг рава и йешиботников образовалось несколько кругов танцующих. А бравурная мелодия все звучала, славя юных и отважных мудрецов Торы: «Наши братья молодцы! Наши братья молодцы!»
***
В последний Пурим своей жизни – в 1935 году – рав писал:
«”Вошло вино – вышла тайна” (трактат Эрувин, 65а) – нам так необходимо в нашей жизни, чтобы сокрытые тайны вышли и раскрылись. Ибо благодаря раскрытию тайн мы познаем самих себя, познаем, что сокрыто в глубине нас. В час, когда мы достигнем состояния, называемого “перестанет различать “проклят Ѓаман” и “благословен Мордехай”, мы избавимся, хотя бы короткое время, от всех наших ошибочных “знаний”, что влекут нас за собой, как пленников, которых невозможно выкупить, как арестантов, которых невозможно освободить. Эти ошибочные знания скрывают от нас тайну.
Мы слишком хмельны от внешних фантазий и потому не чувствуем свою внутреннюю правду, правду тайны. Мы полагаем, что благодаря нашей собственной мудрости и учености достигли всего, что имеем сейчас – “ограду в Иудее и Иерусалиме” (Эзра, 9:9), некое начало начала начал Избавления, однако забываем, что если бы не длань Того, Кто “распоряжается войнами, сеет справедливость, взращивает спасение”, то все наши усилия ни к чему бы не привели».
.jpg)
Рав Авраам Ицхак Кук
