В седьмой день после того, как мы вышли из Египта, для нас расступились не только воды, но и небеса, и всякий, кто шел между застывшими стенами, видел то, что находится "за пределом небосвода". Его глазам открылось то же самое, что и глазам пророка Йехезкеля, книга которого начинается словами: "И открылись небеса, и увидел я видения Всесильного". Останется ли человек прежним, если ему удалось однажды заглянуть за пределы небес, выйти из ограничений пространства и времени и увидеть все и во всех временах сразу? В песне, которую запели сыны Израиля, перейдя через море, сказано: "Это мой Б-г и буду восхвалять его". Мидраш говорит, что сыны Израиля показывали пальцем на видение Царя, восседающего на престоле (а престол Его – это небеса), и говорили "это мой Б-г". (Слово "это" в Торе предполагает, что пользующийся им указывает на то, что он видит). Если за пасхальным столом мы должны почувствовать себя выходящими из Египта, то в седьмой день праздника нам следует представить себе, что это именно мы с вами перешли через море. И так же, как в наши дни, думая об Исходе и "примеряя его на себя", мы прежде всего размышляем о духовной свободе и освобождении от влияния чуждых нам культур, обращаясь к теме перехода через море, нам следовало бы представить себе, что мы не только прошли через воды, но и вышли в другую плоскость бытия. Время и пространство обрели для нас другое значение – такое же, какое они имеют для пророков. Йеуда а-Леви в одном из своих стихотворных произведений говорил о том, что люди находятся в плену у времени, и единственная возможность освободиться из-под его власти – это служить Всевышнему. "Только Его рабы – свободны". Он имел в виду, что все на свете преходяще и как все невечное лишено смысла, кроме заповедей Торы, которые формируют подобие человека Творцу, не подверженному ни изменениям, ни ограниченности во времени. Кроме того, каждая исполненная заповедь увеличивает степень подобия в самом человеке, и тем самым приближает его к Б-гу (в духовном мире расстояние измеряется не метрами, а степенью подобия: подобные близки, а непохожие – далеки друг от друга). А что же нужно душе, кроме как быть поближе к Источнику? Свобода – это возможность реализовать свои истинные желания. А что же нужно душе, чего она ищет все дни своего пребывания в теле? Близости к Творцу, которую могут ей дать только исполненные заповеди. Вот и получается, что только подчинившись приказам Всевышнего, как раб господину, человек удовлетворяет истинное желание своей души быть поближе ко Всевышнему. Только раб свободен! Не случайно мидраш говорит, что если бы сыны Израиля увидели первые скрижали (Моше разбил их, спускаясь с горы Синай и приближаясь к стану, когда он услышал издалека веселье идолопоклонников), они оказались бы свободными даже от влияния времени – смерть не властвовала бы над ними. Первые скрижали – кусок небес. Того самого неба, которое благодаря заповедям Торы, начертанным на них, раскрываются и позволяют созерцать мир, не подверженный изменениям и, следовательно – влиянию времени. "Это ворота небес – праведники пройдут через них" – сказал царь Давид. Так вот, скрижали – это ворота небес, которые были приближены к земле настолько, что каждый мог бы открыть их в любом месте, в повседневной жизни, в своем доме, подчинив свои действия повелению Всевышнего. И Образ и Подобие раскрылись бы в нем самом столь явно, что перевели бы его в иную плоскость бытия, в мир пророков. Именно еврей – Альберт Эйнштейн – изменил представления всего человечества о пространственно-временной структуре мира, показав взаимосвязь этих, казалось бы, ничем не связанных друг с другом аспектов и доказав относительность времени и его зависимости от наблюдателя. Но если для ученого время – это свойство материи, определяющееся теми изменениями, которые постоянно происходят в материальном мире, то для пророка или человека, знакомого с книгами пророков и понимающего их смысл, время – это нечто отдельное от материи, сотворенное прежде нее и определяющее пути ее развития. Виленский Гаон сказал, что благословение перед псалмами, предворяющими молитву "осе маасе берейшит" – "творящий самое начало мира" является благословением сотворившему время. Таким образом, слова "в начале сотворил Всесильный…" следует понимать как намек, что сотворено, прежде всего было начало – "решит". Слово "берешит" ("вначале") формирует у всех, кто читает первые строки Торы, представление о материи как о вторичной, а не первичной субстанции. Слово "решит" образовано от "рош" (что означает "голова") и, прежде всего, указывает на обособленность и качественное отличие начала от того, что является его продолжением (подобно тому, как голова качественно отличается от тела, которое нельзя назвать ее продолжением). Начало не может определяться бессмысленным, случайным импульсом – оно связано с мыслью и планом, предшествовавшими материи, приведшими к ее возникновению и продолжающими постоянно воздействовать на нее на протяжении долгой истории, чтобы привести все существующее к определенной цели. А цель – это максимальное приближение человека и всего существующего к Образу и Подобию. Того, что под небесами – к тому, что над ними, раздробленности к Единству, вражды к Добру, бессмысленного к Пониманию. Отсюда легко прийти к заключению, что если понятие "начало", связанное с понятием "время", описывает активный фактор, то и само понятие времени, являющееся как бы его разверткой, также должно означать активное воздействие на мир. После всего сказанного время можно определить как "проявление задуманного". С точки зрения еврейского мировоззрения, время также является творением – процессом, созданным в самом начале для реализации замысла. Пространство – это развертка времени или реализация времени. Прежде всего, подтверждение такому положению мы находим в лексической особенности языка, отмеченной выше: понятие максимального пространства – мир или вселенная и понятие максимального предела времени – вечность выражаются одним и тем же словом – "олам". Далее, воспользуемся описанием творения, приведенным в Торе, и обратим внимание на то, что появление объектов или субстанций, определяющих пространственные рамки (таких, как небо и земля), является раскрытием временной единицы: "И был вечер, и было утро – день один" (Берешит, 1:5). Первый день нашел свое воплощение в небе и земле, а также в свете и темноте, возникших на начальном этапе творения. Вечер и ночь соответствуют миру мысли, а утро и день – воплощению замыслов Творца. Аналогичное описание очередного этапа творения приводится и для всех последующих дней. Таким образом, пространство и все наполняющее его и занимающее в нем место возникает как развертка времени – каждый из этапов творения раскрывается как истекшая временная единица, полностью раскрывшая свой потенциал, и ее имя – сутки. Время продолжает разворачивать в пространственных образах ту картину, которая возникла в мире мысли. Рамбан, комментируя слова Торы "ибо в этот седьмой день прекратил всю работу Свою, которую сотворил Всесильный, чтобы делать", пишет: "Ибо шесть дней творения – это шесть тысяч лет истории мира… Первичная стадия творения содержит в себе потенциал будущего развития и формы, определяющие пространство и наполняющие его: небо, земля, светила, рыбы, животные – все они являются выразителями процесса творения и в то же время содержат в себе потенциал дальнейшего раскрытия аспекта времени как событий, происходящих во вселенной и меняющих ее духовный облик настолько, что можно говорить об изменении всего мира. Соотношение пространства и времени можно также представить как соотношение сосуда и того, что его наполняет. Наполнение – некая идея, развертывающаяся во времени, которое само по себе наделено творящей силой и создает формы-сосуды для постепенного выражения глобальной цели или, иными словами, наполнения сосуда содержанием.
