Души, нанизанные на проволоку. Желтый воздух, который пьется. Шепот тех, кто не хотел уходить. Я парю над безмолвной лужайкой и впиваюсь ногтями в землю, инфицированную смертью. Я в Освенциме. Тут нет места страху. Я никогда не услышу вопль, застывший в хрустале. Меня берегут. В этом кусочке пространства сожжены не только люди, здесь сожжена сама смерть.
Я – участник "Марша Жизни". Меня коробит слово "марш", от него веет чем-то немецким, лающим. Не нравится слово "жизнь" – я перестал его понимать. Шагаю вперед, словно в коконе, укрывшись бело-голубым полотнищем. Под ногами плавится асфальт, в голове плавятся мысли, растекаясь по раскаленному сознанию. Что мы здесь делаем?
Начиная с первого "Марша Жизни" в 1988 г., это мероприятие приобрело как сторонников, так и ярых противников. Идеологическая подоплека "Марша" весьма тривиальна: тысячи еврейских студентов проходят из Освенцима в Биркенау "дорогой смерти", по которой шестьдесят лет назад гнали обреченных узников. С одной стороны, эта акция (слово-то какое!) демонстрирует миру, что еврейский народ жив. Жив потому, что вечен. Однако многие справедливо полагают, что шумные митинги на территории концлагеря – осквернение памяти погибших. И они тоже правы. Галдящая толпа, устраивающая пикник с видом на крематорий, – достойна ли она поддерживать огонь памяти? Год назад я был убежден, что существо, способное пить
в газовой камере, никогда не сможет осознать, ЧТО здесь происходило. Сегодня же встречаю многих, приехавших в Освенцим во второй раз – эти люди совершенно преобразились, они понимают, куда и для чего едут.
Принцип неопределенности Гейзенберга гласит, что наблюдение за объектом меняет сам объект. Казалось бы, этот принцип можно применить и к "Маршу Жизни", мол, заразительно смеющаяся молодежь способна повлиять на атмосферу Лагеря. Все не так. Аушвиц – это константа, ее невозможно изменить. И мы – не в роли наблюдателей, напротив, это на нас глядят шесть миллионов пар глаз. Они сильнее нас, а значит, они изменят нас, направят, покажут то, что мы будем готовы увидеть. Мы никогда не постигнем Катастрофу, но сможем смотреть на нее широко раскрытыми глазами. Смеркается. Желтый автобус уносит нас вдаль. Следующая остановка – Майданек. Каждым своим шагом, каждым вздохом мы выполняем заповедь "Помни, что сделал тебе амалек". Это все, что мы можем. Помнить, чтобы не забыть.
