В одной из статей известного современного раввина мне встретилось такое выражение: «Евреи как народ выжили вопреки всему и несмотря ни на что». Я задал себе вопрос: разве это не одно и то же – «вопреки всему» и «несмотря ни на что»?
Проблемы, с которыми сталкивался в ходе истории (и продолжает сталкиваться сегодня) наш народ, относятся к двум основным категориям. Первая – давление извне, та вражда и препятствия, которыми окружали нас другие нации. Вторая – те проблемы, которые мы создаем себе сами. Казалось бы, те же самые процессы происходят со всеми другими народами, и в еврейском варианте нет ничего исключительного. Почитав российские газеты, можно, например, прийти к выводу, что у русского народа есть внешние проблемы – чеченцы, еврейский заговор и западные капиталисты, а есть внутренние (без изменений, по Гоголю) – дураки и дороги.
Особенность евреев в том, что в нашем случае обе этих разновидности проблем проявляются и осложняют жизнь в исключительно яркой, рафинированной, гротескной форме. Чаще всего нас ненавидят на ровном месте (по крайней мере, совсем не за то, в чем мы действительно противостоим остальному человечеству); а сами мы создаем себе трудности там, где их явно не должно было бы быть.
На Песах к нам в Израиль приезжала близкая подруга моей жены, которая уже несколько лет живет в Германии, в городе Дюссельдорф. Не буду вникать в детали и подробно описывать, как она там оказалась – мне кажется, что у всех еврейских ребят, попавших в Германию, похожие истории. В пост-перестроечной, мафиозно-демократической, богато-нищей кутерьме послесоветского пространства еврейские семьи искали новые жизненные цели. Уехать в Израиль казалось самым простым делом, а в знакомой для всех песне пелось, что «трудное счастье – находка для нас». Зачем же бросаться за легким? Это открытие посетило умы русскоязычных евреев не сразу, а году так в 1993-1995, когда огромные волны репатриации в Израиль пошли на спад. Америка закрылась. И тогда появилась альтернатива – Германия. Там – европейская культура, высокий уровень жизни, там бесплатное высшее образование, развитая медицина и достойное социальное обеспечение.
Почти по всем этим позициям Германия выигрывала по сравнению с Израилем. Колбаса была и там, и там, но все уже прекрасно знали, что в Израиле – арабский террор, тяжелый климат, неизбежность опасной трехгодичной службы в армии, нестабильная экономика, высокая безработица среди интеллигенции, и самое главное – низкопробная «восточная» культура. То есть люди едят руками, громко разговаривают на рынке и не знают, кто такой Пушкин. И если все первые неприятности можно было снести, то незнание Пушкина еврейских интеллигентов убивало наповал.
И вот теперь, приехав в гости в Израиль, наша дюссельдорфская знакомая стала потихоньку жаловаться на Германию. Оказывается, в университет попасть не просто, а льготы для новых эмигрантов постепенно снимаются по мере прибытия оных. Оказывается, антисемитизм существует, и вовсе не все немцы замирают в скорбной виноватой немоте при упоминании Освенцима – тема Катастрофы и роли немецкого народа в ней все больше вызывает встречное раздражение и агрессию. Впрочем, до таких разговоров доходит редко – евреи панически стесняются напоминать немцам о «том самом». Ведь это невежливо – находясь в гостях, напоминать хозяину о его преступном прошлом. Однако наибольшую грусть у нашей знакомой вызвала еврейская общинная и культурно-национальная жизнь в Германии. Она – девушка с четким еврейским самоопределением, хотя и не слишком религиозная, но очень проеврейски настроенная. Кроме того, ей казалось, что если в Германию уезжает столько молодых, красивых и умных евреев, там обязательно должна быть приятная, образованная еврейская компания. Вот эта-то мечта и потерпела крах.
Оказывается, двести тысяч евреев в Германии – это не огромная еврейская община, а двести тысяч отдельно взятых эмигрантов, каждый из которых – одиночка. Община не старается никого привлекать, она существует сама по себе и сама для себя. Придешь – хорошо, не придешь – звать не будут. Раввин, как правило, – должностное лицо, рабочий день которого заканчивается в семнадцать ноль-ноль. Более того, слишком тесная связь молодого человека с общиной рассматривается как недостаток, признак личной слабости: раз тянешься к своим – значит, не хочешь интегрироваться, не стремишься в плавильный котел европейской культуры, недостаточно владеешь немецким языком…
Путь к карьере лежит через отказ от связи с еврейством и ненавязчивое замалчивание своего происхождения. Община – пристанище ветеранов и слабаков, тех, кто заведомо «не сольется с пейзажем». Кроме всего этого, еврейскую девочку мучает вопрос – как и за кого она в перспективе выйдет замуж?!
Я решаюсь выступить в роли змея-искусителя и осторожно спрашиваю: а почему бы не переехать в Израиль? И вижу по лицу собеседницы, что эта мысль никогда не приходила ей в голову. У нее вырывается ответ: «А чем здесь лучше? Там хотя бы тихо…»
Я не экстремист и не считаю сегодняшнюю Германию империей зла, где в каждом прохожем сидит маленький гитлер. Я был в командировках в Германии десяток раз, ходил там по музеям, любовался Кельнским собором и закатами над скалой Лореляй. Согласно придуманным в наше время (при активном еврейском участии) определениям культуры я вполне культурный человек – читал не только Пушкина, но и Гете, причем в оригинале, по-немецки. Если отбросить чисто физиологический ужас при произнесении фразы «я живу в Дахау», не думаю, что Германия чем-то отличается от других стран рассеяния. Будем реалистами – мало у кого из молодого поколения пепел Дахау стучит в сердце так уж активно. Я не считаю, что постфактум, с точки зрения объективной реальности, для еврея правильнее жить в Украине или в Латвии, чем в Германии.
Но одна принципиальная разница, огромная, как гора, все же существует. На Украину и в Латвию евреи бежали, потому что нас гнали внешние обстоятельства и не было иного выхода. Никто из родившихся в Москве и Ташкенте не сделал этого по доброй воле. В Германию евреи бегут сами. Это их выбор. Они решают для себя, что так лучше для следующего поколения – того, которое заговорит по-немецки, интегрируется в общество, создаст немецкие семьи. Евреи берут на себя ответственность решить, что благо для их детей – не быть евреями.
Я не уверен, что мы правильно пользуемся словом «культура». Да, мой сосед – выходец из Йемена во втором поколении – слушает непривычную для меня восточную музыку, ходит в сандалиях и ест хумус, зачерпывая его питой. Но хотел бы я посмотреть на усы и подбородок того, кто будет есть хумус вилкой и ножом. Да и кто сказал нам, что эталон культуры – Бетховен? Кто сказал, что носки под сандалиями (даже если они чистые) – признак цивилизации? Кто сказал, что все должно доставаться на шару – без тяжелого труда, жары и службы в армии?
Еврей, знающий наизусть ТаНаХ, Талмуд, цитирующий по памяти тысячи еврейских книг, может (и на этот раз – по праву) считать безграмотным еврея – доктора наук из США, который не знает еврейский алфавит. Потому что у этой культуры действительно есть корни, смысл, история – наши, еврейские. Мы хорошо запомнили, кто такой Пушкин, но забыли, кто такой Йегуда а-Леви, поэзию и книги которого знали наизусть тысячу лет. Благо, пришел Лозинский и перевел на русский – напомнил. Мы действительно «Народ Книги». Но эта книга – не собрание сочинений Пушкина!..
Израильское общество и жизнь в Израиле весьма далеки от идеала. Есть и террористы, и безработица, и распри в обществе, и многие проблемы, о которых не знаешь, пока не столкнешься с ними изнутри. Но все это наше. Это вещи, которые естественным образом входят в круг нашей жизни как народа. От них не уйти, но они нам не чужды. Можно заразиться ветрянкой от младшего братика и болеть. А можно пойти на стройку, сигануть с крана, сломать обе ноги и тоже болеть. Но между этими нездоровьями есть разница: братик есть братик, от него никуда не деться, но на стройку-то кто тянул?! Так же и с Германией: везде нелегко, но как можно загонять себя в страну, где надо вылезти из кожи, чтобы остаться самим собой?
«Вопреки всему» – тому, что нас постоянно мечтали физически истребить, выгоняли десятки раз из десятков стран, лишали средств к существованию; «несмотря ни на что» – на все те глупости, которые мы сами придумали и попробовали примерить на себя: все наши марксизмы и социализмы, либерализмы и автоассимиляционизмы, Спинозу и Меня, Дизраэли и Пастернака. Несмотря на постоянные попытки убежать от себя или стать кем-то другим.
Вопреки всему и несмотря ни на что, евреи как народ выжили. И будут жить дальше, потому что наш путь – путь вечности. Надо только каждому определиться с тем, где его место на этом пути: быть тем, «несмотря на что», или тем, «благодаря кому».
Александр Сергеевич…
