«Быть евреем» – так называется книга американского раввина Хаима Донина, которая в конце 80-х годов была огромным тиражом издана в Израиле и завезена в СССР в качестве первого "учебника по иудаизму" для миллионов людей. Эта теплая, познавательная и местами наивная книга была почти в каждом еврейском доме – как журнал "Огонек" и книги Булгакова.
В этой книге сотни тысяч евреев, включая меня, впервые повстречали такие слова, как тфилин, Ханука, пасхальный седер…
Интересно, однако, что факты из еврейского быта и истории так и не дали ответа на вопрос, вынесенный в заголовок книги: что же это такое – быть евреем? Личный ответ на этот вопрос пришел ко мне, как, наверное, и ко многим другим людям, вовсе не из книг, а из разрозненных жизненных эпизодов, никак не связанных между собой и вроде бы ничем не примечательных.
Однажды, когда я учился в седьмом классе обычной украинской школы, классная руководительница на уроке заполняла журнал. В журналах тогда обязательно указывалась национальность учеников.
Учительница по алфавиту называла фамилии, а дети однообразно отзывались – «украинец», «русский»… Когда она добралась до буквы «к», у меня началось отчаянное сердцебиение. Нет, никаких сомнений и заблуждений не было – национальная самоидентификация в моей семье была весьма четкой.
Но я вдруг понял, что не могу при сорока соучениках вслух произнести слово «еврей». И когда дошла очередь до меня, я смог сказать только: «Я подойду к вам после урока». После урока я подошел к учительнице и, сжав зубы, произнес: «Вы спрашивали мою национальность? Еврей».
Дети, стоявшие рядом, засмеялись, но учительница вполне серьезно вписала это "труднопроизносимое" слово в журнал. Тогда я впервые понял: для того, чтобы быть евреем, иногда приходится переступать через себя.
В нашем классе была еще одна еврейка – девочка по имени Юля Шпильман. Она была вполне обычной девочкой, но носила сережки – недопустимая вольность для заката пионерских времен. Причем сережки она носила не для красоты, а по предписанию окулиста – тогда считалось, что дырки в ушах помогают победить близорукость.
В 1989 году Юля Шпильман внезапно уехала в Израиль, что было воспринято классом как страшная трагедия. А еще через два года другую нашу одноклассницу отправили в колонию за воровство и проституцию. И тогда, в присутствии всего класса, одна из девочек громко заметила: «А все началось с Юльки Шпильман, это она наш класс испортила. Что поделаешь – еврейка». И все согласились: да, из-за Юльки. Тогда я понял еще одну вещь: быть евреем – это выслушивать бессмысленные обвинения, на которые невозможно ответить, ибо в них нет логики и смысла.
Однажды мне подарили сидур – настоящий молитвенник с переводом на русский язык. Этот сидур был перепечаткой с сидура, изданного в 1908 году, поэтому в нем были «яти» и «еры», а разделы назывались «утренния бенедикции», «сретение субботы» и т.п.
А еще в этом издании все молитвы были перепутаны местами. И вот с этим сидуром я первый раз в жизни пошел в синагогу. Я стоял, вертел его в руках и не знал, что читать. Подошел молодой парень – как я узнал позже, посланник организации "Бней Акива", – улыбнулся, полистал мой сидур и показал пальцем – «Аравит. Вечерняя служба».
Через минуту я снова потерялся и подошел к нему. Он полистал и показал – «Шма». И так далее… Задним числом я понимаю, что так и не дал ему тогда помолиться, дергая и перебивая в тех частях молитвы, где отвлекаться категорически нельзя. Тогда я узнал две вещи. Во-первых, быть евреем – это не только иметь книгу, но и знать, как ей пользоваться. Во-вторых, быть евреем – это быть терпеливым и не злиться на другого еврея, даже если он балбес.
В 1992 году я решил поститься в Йом Кипур. Я держался почти до самого конца, но как назло, день был очень жаркий, и страшно хотелось пить. За два часа до конца Йом Кипура я не выдержал: вышел из синагоги, купил пол-литра кваса из бочки и стал его поглощать. В этот миг из-за угла мне навстречу вышел раввин синагоги со своими детьми. Малыши обратили к отцу удивленные лица: чего, дескать, этот мальчик, который только что был в синагоге, пьет в Йом Кипур? Раввин ничего не сказал, но мне было очень стыдно перед ним и немножко – перед Б-гом. Тогда я узнал еще одну вещь: быть евреем – это когда совесть мучает даже за поступки, в которых вроде бы нет ничего плохого.
Позже, во время Песаха и уже будучи студентом, я встретил двух знакомых. Они сидели возле музея Ленина, пили водку из бутылки и закусывали черным хлебом. Естественно, предложили мне присоединиться. Я четко знал, что хлеб в Песах есть нельзя, а до того, что водка тоже сделана из хлеба, тогда не додумался. Поэтому я пил с ними водку и не закусывал ничем, пока мне не стало плохо. Это тоже был важный урок: хочешь быть евреем – учись пить не закусывая.
А как-то раз знакомые меня пригласили на свадьбу. Тогда стало входить в моду венчание, и после «нашего» Мендельсона в загсе все направились в «ихнюю» церквушку на окраине Киева. Я зашел со всеми, увидел свечки, попа, иконы, услышал пение хора, почувствовал запах ладана и понял, что если останусь здесь еще пять минут, то упаду в обморок. И я ушел – и из церкви, и вообще с этой свадьбы. Может быть, это было самое важное открытие: быть евреем – это когда иногда приходится развернуться и выйти вон, независимо от того, что о тебе скажут или подумают.
А книгу "Быть евреем" действительно стоит прочитать, если она попадется вам в руки.
