На протяжении как минимум 1500 лет евреи посвящали значительную часть своего времени изучению и анализу шестидесяти трактатов Талмуда. Талмуд сформировал образ мышления народа, ментальность, обычаи, поговорки и даже шутки. А что делать? Шутить на протяжении долгой истории тоже приходилось. И не один раз.
В Талмуде почти все споры остаются "нерешенными", неопытному читателю трудно понять, кто прав. Бесконечный диалог Мудрецов переходит с темы на тему, при этом о диаметрально противоположных мнениях говорится: "И то, и другое – слова Б-га живого" (трактат Эрувин). Еврей предпочитал никогда не расставлять точек над "и", или, говоря точнее, "дагешей в букве йод". Вполне "конкретная" действительность была ужасной – так почему было не добавить к ней немного неопределенности? В известном старом анекдоте рассказывается о раввине, к которому пришли двое решить спор. Один говорил, что родившийся теленок принадлежит ему, так как корова его. Выслушав этого еврея, раввин сказал, что он прав. Но когда второй объяснил, что он одолжил корову и она родила у него во дворе, раввин глубоко вздохнул и произнес: "Ты тоже прав". Тут не выдержала жена раввина, которая находилась в той же комнате. "Хаим!" – обратилась она к мужу. "Или этот прав, или этот прав. Что же у тебя получается, что оба правы?!" Раввин печально посмотрел на жену и сказал: "И ты права, Рохеле!.."
Тем не менее неопределенность мнений в Талмуде никогда не освобождала евреев от обязанности самоотверженно исполнять заповеди, храня свой союз с Б-гом.
Мой московский знакомый реб Авром, старый мастер, делавший ключи, работал в маленькой будке на рынке. Ходил он на деревянном костыле, любил выпить и часто жаловался, что в магазине вся водка прокисла. Иногда он пил вместе с соседом-милиционером. И вот как-то в выходной день заходит сосед-милиционер (судя по всему, чтобы предложить выпить), а у реб Аврома в комнате на столе человек лежит. Живой, правда, но вокруг следы крови, и старики-евреи стоят и выкрикивают что-то на непонятном (милиционеру) языке. Любой нормальный человек сообразил бы, что просто только что сделали обрезание. Мама с папой на восьмой день не позаботились, а ребенок подрос немножко и на двадцать пятом году сообразил, что как-то неудобно перед самим собой и перед Всевышним ходить необрезанным. Но милиционер несообразительный был и научного атеизма не изучал, видимо. Поэтому он прямо так в лоб и спросил:"Что это у вас здесь такое?" "Религия у нас такая", – спокойно ответил ему реб Авром, протирая окровавленные хирургические инструменты. И ничего. Обошлось…
Да, о чем мы начали говорить? О Талмуде? Так вот, если в семидесятых реб Авром (светлой ему памяти – два года назад он скончался в Израиле) отделался испугом, то в конце тридцатых реб Мотла посадили за то, что он учил на чердаке Талмуд. Отсидел он шесть лет, вышел и продолжал помогать евреям – резал скотину, чтобы на праздники у людей было кошерное мясо (дай ему Б-г до ста двадцати). Реб Мотл очень часто пользовался одной из идей Талмуда: "То, что происходит внизу – это только отражение того, что происходит наверху".
"Сейчас на Небесах перестройка идет", – объяснял реб Мотл политическое положение в середине восьмидесятых, сидя за столом, где народ собрался отпразновать кидушин – заключение еврейского брака. "Почему же на небесах перестройка?" – переспрашивали реб Мотла. "Не только перестройка, а еще и компьютеры закупают, – продолжал реб Мотл. – Это все потому, что раньше праведников было мало: раз, два и обчелся, и все ангелы их знали. Потому что раньше праведником был тот, кто чудеса делал: так молился, что ничего недоступного не было для него. А теперь, если кто умеет броху (благословение) сказать – он уже великим праведником считается. Так что всем нужно место в Ган Эден – райском саду. Значит, нужно расширить отдел учета и каждому свой угол определить. Для этого нужно все переделать, а без компьютера тут не справишься…"
В хедере (2002 г.)
Раввины дискутируют
(Словакия 1930 гг.)
