В эти дни исполняется восемьдесят лет с дней еврейских погромов 1929 года, прокатившихся по всей Земле Израиля. Эти погромы разразились в результате пропаганды иерусалимского муфтия Хаджа Амина аль-Хусейни и под его руководством. Арабские убийцы бушевали везде: в Иерусалиме и его окрестностях, Хевроне, Цфате, Газе.
В этих кровавых погромах приняли участие, в основном, феллахи, но наряду с ними и арабы-горожане – те, что еще не успели проглотить лекарства, которые приготовил для них еврейский аптекарь, и уже занесли над его головой топор; или те, что только-только получили ссуду у еврейского банкира-соседа, а теперь ворвались к нему в дом, размахивая окровавленными ножами.
После погромов 1929 года еврейский ишув истекал кровью и полнился страданиями. Сто тринадцать евреев было убито, около трехсот сорока – ранено; поселение Ѓар-Тув сгорело дотла; жители поселений Кфар-Урия и Хават-Хульда бежали, и эти поселения опустели; та же участь постигла и поселения Моца в окрестностях Иерусалима и Мигдаль-Арад неподалеку от Хеврона. Большое еврейское поселение в Хевроне было уничтожено, как и немногочисленное поселение в Газе. Сокровенные мечты врагов Израиля сбылись: погромщики не только убили и ограбили множество евреев – им удалось потеснить еврейских поселенцев.
Но евреи не отчаивались. Они восстановили большую часть поселений: Ѓар-Тув, Беер-Тувия, Моца, Хават-Хульда. Но все же им не удалось восстановить еврейское поселение в Хевроне, в Газе и в квартале Нисана Бака – еврейском квартале, прилегающем к Шхемским воротам в Иерусалиме. Кто воспрепятствовал этому? Власти Британского мандата? Оказывается, не только они.
Оборона Меа-Шеарим
Земля, на которой был построен квартал Нисана Бака (или, как он назывался официально, Кирья-Неемана), была куплена несколько лет спустя после того, как первые евреи поселились за пределами стен Старого города. Рабби Нисан Бак, хасид и пламенный сионист, стремился облегчить участь евреев Иерусалима, особенно тех, кто принадлежал к тому же хасидскому двору, в котором числился и он сам. Он хотел создать для них поселение за пределами Старого города, но неподалеку от него. Хасиды приобрели несколько домов, а община купила близлежащую землю, на которой был построен жилой квартал. По такому же принципу возникли и другие кварталы Иерусалима: квартал Эшель-Авраам, в котором проживали выходцы из Грузии, квартал Бейт-Шмуэль для выходцев из стран Кавказа, квартал Ир-Цедек для выходцев из Сирии и Ирака. В 1929 году квартал Нисана Бака был густонаселенным и цветущим кварталом, в котором проживали десятки еврейских семей.
Пятница 17-го ава 1929 года, летний полдень. Можно представить себе, как из синагог раздаются голоса молящихся, которые напевают песнопения кануна Субботы; как из всех домов разносятся ароматы субботних блюд; как дети носятся со двора во двор, уворачиваясь от струй, которыми женщины окачивают их из ведер; как служка убирает молельню, готовя ее к встрече Царицы-Субботы.
Но гул погромщиков все усиливался. Возбужденная толпа вышла из мечетей, расположенных на Храмовой горе, и разделилась надвое. Один поток направился прямо к кварталу Нисана Бака, а второй – к кварталу Меа-Шеарим. Там громилы натолкнулись на оборону, организованную местными евреями и полицией. В результате два-три араба были убиты и несколько ранены. Толпа отступила, но не изменила своих намерений. К жажде убийства прибавилась теперь жажда мести, и эта часть погромщиков также направилась к кварталу Бака.
Но прежде толпа ворвалась в квартал Эшель-Авраам, что располагался меж арабских домов. Они убивали, грабили и мародерствовали, ворвались в синагогу и изорвали свитки Торы, и когда один из местных жителей попытался спасти священные свитки, он был убит. Английские полицейские и арабские жители квартала безучастно наблюдали за происходящим.
В субботнюю ночь было относительно тихо, но утром погром возобновился, и в окна еврейских домов полетели камни. Это нападение евреям удалось отразить. Но и на исходе Субботы не наступила долгожданная тишина. Громилы сожгли еще одну синагогу со всеми свитками Торы, что хранились в ней, а также два дома. В течение всей этой недели то здесь, то там раздавались выстрелы.
Маленький ребенок, который выжил в морге
Когда шум погромов затих и стали видны масштабы их последствий, убитых евреев отвезли в морг иерусалимской больницы Ѓадаса. Погром произошел в пятницу, накануне Субботы, и жертв погрома не успели похоронить в тот же день.
Среди убитых была Хана Цвинияшвили, мать троих детей. В руках она держала полуторагодовалого сына. Так на них напали арабские громилы, и так их отвезли, сына в объятиях матери, в морг больницы Ѓадаса.
На исходе Субботы, когда работники морга пришли обмывать покойников, они вдруг услышали слабый плач маленького ребенка. Шмуэль, маленький сын Ханы, жив! Он выжил, несмотря на удар топора, что пришелся ему по глазу, несмотря на холод морга!
Шмуэль, который взял ивритскую фамилию Цфания, теперь имеет многих внуков и правнуков. Каждый год он приходит к братской могиле на Масличной горе и произносит молитву кадиш и псалмы за упокой души своей матери. И хотя прошло так много лет, его сердце все еще истекает кровью, когда он рассказывает о ней – о том, что ее нет. Слово «мама» для него – это черная пропасть небытия.
«Мой отец был водитель такси. Когда громилы убили маму, он был по дороге из Иерусалима в Шхем. Когда он проезжал арабскую деревню Бейт-Ханина, его ранили ножом в затылок. Его друг-араб, который ехал вместе с ним, вылил ему на рану кофе и так спас ему жизнь. Мои брат и сестра были дома во время убийства и спрятались под кровать. Так и их жизнь была спасена».
Шмуэль Цфания рассказывает о непростом детстве. Сначала дети жили у теть и бабушки. Отец, увидев, как тяжело его домочадцам, женился во второй раз. «Но это была не мама», – говорит Шмуэль.
Жители квартала Нисана Бака переехали в квартал Ягеа-Капаим, прилегающий к кварталу Зихрон-Моше. Соседские дети дразнили маленького Шмуэля из-за его необычной семьи. Вместе с тем, ему никогда не рассказывали, что именно произошло, и отец ни разу не брал его на могилу матери, чтобы не огорчать его.
Будучи подростком, Шмуэль решил, что хочет отомстить. Он служил в Хагане, а потом в Лехи. «Во время Войны за независимость я был пулеметчиком в соборе Нотрдам. Я обстреливал иорданских легионеров, осаждавших Шхемские ворота, возле наших домов – домов квартала Нисана Бака. Слава Богу, я свое дело сделал».
Через много лет после Шестидневной войны, когда Шмуэлю было уже шестьдесят шесть лет, он впервые пришел на Масличную гору и нашел братскую могилу, в которой покоится его мать. Так он впервые в жизни смог уединиться с ее памятью.
Власти выслали жертв погрома, вместо того чтобы остановить громил
То, что в наши дни звучит как несбыточная мечта, в 1929 году было реальностью. В то время в городе Газа проживало несколько еврейских семей. Многовековая история евреев этого южного портового города знала периоды расцвета и упадка, но после погрома 1929 года она подошла к концу.
В месяце ав 1929 года еврейская община Газы составляла пятьдесят душ. Пятница 17-го ава прошла в большом напряжении, а в Субботу к главе общины – Нисиму Элькаяму – пришел его друг-араб и рассказал, что положение в городе ухудшается, и что евреям стоит собраться всем вместе в одном доме. Члены общины сначала заперлись каждый в своем доме, но потом, поддавшись на уговоры сына Нисима Элькаяма, пошли все вместе в здание полиции. Оттуда полицейские переправили их в местную гостиницу. Суббота прошла спокойно, а на исходе Субботы около гостиницы было установлено пятеро английских полицейских, чтобы охранять евреев. В воскресенье утром вокруг гостиницы собралась возбужденная толпа арабов, раздались крики «Алла акбар!» и «Режь евреев!» Четверо полицейских бежали, и только один остался на посту и пытался защитить евреев, собравшихся в гостинице, но безуспешно.
Погромщикам удалось проникнуть в гостиницу. У одного из евреев был пистолет. Единственного выстрела в воздух оказалось достаточно, чтобы осадить громил. Но дальнейших выстрелов не последовало. Жена стрелявшего отняла у него пистолет, опасаясь, что ее мужа арестуют английские власти. Арабы прорвались в одну из комнат гостиницы, но там еврей-аптекарь плеснул им в лицо серной кислотой, и они отступили.
К гостинице прибыл один из самых уважаемых арабов города, Хадж Саид А-Шава, который был дружен с Нисимом Элькаямом. Он пытался унять погромщиков, но безуспешно.
Было ясно, что евреев нужно переправить в более безопасное место. Они потребовали у англичан, чтобы те вернули их в здание полиции. Но англичане, вместо того, чтобы унять бесчинствующих арабов, предпочли эвакуировать евреев. Они прислали к гостинице грузовики, чтобы перевезти евреев на вокзал, а оттуда отправить в поезде на север. Арабы атаковали грузовики. И тогда Хадж Саид А-Шава и его сыновья проявили редкостное мужество. Они сели в грузовик вместе с евреями и дали отпор арабам.
Погром 1929 года закончился в Газе значительным ущербом для собственности (сгорела еврейская гостиница и большой продуктовый склад), но без человеческих жертв. В Газе не осталось домов, принадлежащих евреям, потому что все еврейские семьи жили на съемных квартирах. Так закончила свое существование еврейская община города Газа.
Мальчик из Хеврона требует признания
Жизненный путь Йосефа Лазаровского изобилует героическими поступками на благо государства Израиль: шпионская служба в Сирии и Ливане, служба в разведывательных войсках, работа в Мосаде и Израильской службе безопасности. Ничто в его биографии не указывает на трагедию, которую пережил этот мужественный человек, будучи семилетним мальчиком.
Отец Йосефа, Бецалель Лазаровский, был членом движения Ѓа-поэль ѓа-мизрахи. Приехав в Эрец Исраэль, он поселился в Герцлии, построил там синагогу и посадил апельсиновую рощу. Но несколько лет спустя он решил отказаться от сельскохозяйственной деятельности и поселиться в Хевроне вместе со своими родителями и двумя братьями. В Хевроне он основал пансион для студентов йешивы, и этим кормил семью.
Уже в пятницу 17-го ава маленький Йосеф почувствовал: что-то неладно. Арабские дети, с которыми он играл, дразнили евреев, вопреки своему обыкновению. Субботним вечером, – рассказывает Йосеф, – можно было почувствовать, как родители напряжены. Мальчик не знал, что в городе уже начались беспорядки, и что главы еврейской общины обратились за помощью к английской полиции, но та ответила им отказом. Вот как рассказывает Йосеф Лазаровский о хевронском погроме:
«Субботней ночью, после полуночи, или, может быть, уже под утро, отец сказал нам, чтобы мы оделись в субботнюю одежду, и что мама возьмет с собой кастрюли с едой, и мы пойдем к соседям, семье Слоним». Элиэзер Дан Слоним был одним из самых уважаемых членов еврейской общины. Он был единственным еврейским членом Городского совета и возглавлял отделение Англо-Палестинского банка в городе. В его доме укрылось семьдесят евреев. «Нас поместили в большую комнату с широкой раздвижной дверью. Мой дед со стороны матери, рав Аѓарон Готлевский, пришел, чтобы провести Субботу вместе с нами. Таким образом, там были мой дед, родители, сестры и семнадцатилетний дядя, ученик хевронской йешивы. Кроме нас там было много других евреев. Как только мы оказались в комнате, взрослые стали толкать тяжелый шкаф, чтобы забаррикадировать дверь». Старшая сестра Йосефа залезла под кровать, и мальчик не понял, зачем. «Дедушка взял меня за руку и спросил, умею ли я читать молитву Шма Исраэль. Я ответил: конечно, умею. Он выслушал, как я читаю молитву. Мама сидела на маленьком стульчике, а у нее на коленях моя четырехлетняя сестра. Меня держал дедушка и один молодой человек».
И вот начался погром. «Арабы пытались разрубить дверь большими топорами. Они долго возились, потому что дверь была большая и массивная. Наконец им удалось поломать ее. Я услышал один или два выстрела. Я знал, что у Слонима есть пистолет, который он держал с разрешения английских властей». Позднее Лазаровский услышал две версии, описывающие то, что там происходило. Одна версия гласит, что Слоним отказался от применения оружия, чтобы показать, что он действует мирными путями, а вторая – что он пытался остановить погромщиков при помощи пистолета.
Маленький Йосеф стоял и смотрел, как арабы взламывают дверь. Когда дверь была взломана, перед ним очутился огромный араб – в руках он держал топор, а в зубах сжимал охотничий нож. Дядя и отец мальчика были убиты прямо на его глазах. Лазаровский рассказывает о случившемся во всех подробностях, а потом отворачивается и плачет. «И тогда дедушка позвал меня и сказал повторять за ним молитву Шма Исраэль». Произнеся первые слова молитвы, рав Аѓарон Готлевский был убит, а вместе с ним один студент йешивы. Их трупы упали на маленького Йосефа. Мальчик потерял сознание. Он весь был залит кровью деда и студента йешивы, и громилы подумали, что он тоже мертв. Младшая сестра Лазаровского была убита ударами топора, а мать – тяжело ранена. «В ее голове было семнадцать ран», – говорит Лазаровский. Ее состояние было столь тяжело, что арабы приняли ее за мертвую. Ее отвезли в больницу Ѓадаса, которая находилась на улице Невиим в Иерусалиме. «Ее сестра, которая работала медсестрой в этой больнице, вдруг увидела мать в ряде трупов, лежащих на полу. Она наклонилась к ней и заметила, что та жива. Тетя закричала: «У нее бьется пульс!», но арабские полицейские прогнали ее. Однако тетя не отступила, она побежала на рынок Махане-Йеѓуда, привела оттуда грузчиков и те отнесли маму в больницу на горе Скопус».
Сразу же после погрома Йосефа и его старшую сестру поместили в сиротский приют. Потом их забрали оттуда родственники. Их мать пролежала в больнице полтора года, а потом еще целый год проходила реабилитацию. «В первый год после погрома мой оставшийся дедушка брал меня каждый день в синагогу, чтобы читать кадиш, и до 1936 года мы каждый год ездили на кладбище в Хеврон».
Лазаровский считает, что правление еврейского ишува должно было иначе отнестись к погромам 1929 года. «Меня не оставляет мысль, что наша реакция должна была быть иной. Как правление ишува могло допустить, чтобы Верховный комиссар мандата освободил арабов от всякой ответственности?! Ишув закрывал глаза на погромы. В школе Тахкемуни, где я учился, не говорили о них. Сказали только: «Всевышний отомстит за их кровь», и пошли дальше».
Сегодня Лазаровский прилагает усилия, чтобы государство признало его осиротевшим в результате террористического акта. Это нужно ему для того, чтобы добиться официального признания и увековечить память погибших. Он основывает свои требования на брошюре, изданной Службой национального страхования Израиля. В этой брошюре перечислены имена всех погибших в Земле Израиля и ради нее с 1860 по 1947 год, и сказано, что государство Израиль приравнивает их к погибшим после создания государства во всем, что касается увековечивания их памяти и материальных льгот. «С нами поступили несправедливо, и я стремлюсь исправить эту несправедливость. Меня не интересуют материальные льготы». На сегодняшний день закон не позволяет исполнить требование Лазаровского, и тот обратился за помощью к члену Кнессета Давиду Ротему.
Они были религиозные и сефарды
Ноам Арнон, пресс секретарь еврейского поселения в Хевроне, согласен с Лазаровским: «Я считаю, что жертвы погромов 1929 года не вошли в пантеон сионизма по нескольким причинам. Во-первых, это произошло задолго до создания государства. Во-вторых, жители Хеврона принадлежали к старому ишуву, и сионистский истэблишмент не до конца принял их в свои ряды. Эти люди были очень религиозны, и значительная часть их была сефардами, а это сочетание было крайне чуждо сионистам». Арнон изучил немало писем тех лет и пришел к выводу, что сионистский истэблишмент не только не поддерживал возрождение еврейского ишува в Хевроне после погромов, но и активно препятствовал ему.
Главы еврейского поселения в Хевроне, оглушенные трагедией, лишь спустя десять дней после погрома отправили письмо британским властям с требованием наказать погромщиков, выплатить компенсацию пострадавшим и оказать общине содействие в возвращении в Хеврон. Однако мандатная власть не только не помогла евреям в этом, но перестала снабжать беженцев питанием через три месяца после погромов и сообщила им, что в районе Хеврона нет свободных земель для заселения. Жители Хеврона обратились в Еврейское агентство (Сохнут), но получили наглый ответ, который звучал так: «Раввины Слоним и Франко не могут выдвигать необоснованные и завышенные требования, в то время как нам абсолютно ясно, что среди прежних жителей Хеврона нет ни одного, на которого мы могли бы положиться при создании там нового еврейского поселения».
Жителям Хеврона пытались помочь рав Кук, Менахем Усышкин, Ицхак Бен-Цви и другие известные люди, но и это не помогло. Представители сионистского истэблишмента утверждали, что они поддерживают возрождение еврейского поселения в Хевроне, но ничего не делали для этого. Хевронская йешива, получив значительные субсидии, обосновалась в Иерусалиме, и представители сионистского истэблишмента просто не верили, что жители Хеврона смогут удержаться в городе, не имея за собой поддержки столь значительного учреждения, как йешива. Ноам Арнон считает, что источником такого недоверия стало то, что жители Хеврона были «старомодны» и придерживались иных взглядов, чем представители сионистского истэблишмента. В еврейских общинах всего мира было собрано немало денег, чтобы помочь пострадавшим в Хевроне. О погроме в Хевроне евреи диаспоры были наслышаны больше всего. Арнон рассказывает, что на эти средства были заново отстроены Моца, Ѓар-Тув и Беер-Тувия, построены защитные ограды вокруг многих поселений, восстановлен еврейский квартал в Цфате. Но ни одна лира не была потрачена на Хеврон. В конце концов, в город вернулись двести семей, несмотря на тяжелое экономическое положение. Они продолжали жить в городе, вопреки тяжелым условиям жизни и полному отсутствию поддержки со стороны управления ишува.
Хотя ситуация в Газе разительно отличалась от ситуации в Хевроне, британские власти, как и главы еврейского ишува, одинаково отрицательно относились к возвращению евреев в эти два района. Управление ишува перестало поддерживать еврейские поселения в арабских городах, и казалось, что оно решило сосредоточить главные усилия в центре страны. Менахем Гилоц, еврей, который интересовался приобретением земель в районе Газы как до, так и после погромов 1929 года, не получил от ишува ни малейшей поддержки. Он обратился за помощью к мандатным властям, но ему было отказано; тем же закончилось и его обращение в Еврейское агентство.
Такое же отсутствие поддержки затронуло и иерусалимский квартал Кирья-Неемана (квартал Нисана Бака). В домах, покинутых еврейскими жителями во время погрома, никогда больше не жили евреи. Британские власти не были заинтересованы в этом, равно как и правление сионистского ишува. Все планы по объединению Иерусалима касались только западных кварталов города, и так были заброшены районы Шимон ѓа-цадик, Кфар ѓа-шилоах и Кирья-Неемана.
Под покровительством закона против нацистов
Как было сказано выше, в Газе почти не осталось еврейской недвижимости, в отличие от Хеврона и квартала Кирья-Неемана. Одна часть еврейской собственности в Хевроне принадлежала частным лицам, а другая – различным организациям и йешиве. Евреи, живущие в Хевроне сегодня, могут указать на еврейскую собственность, которая теперь принадлежит арабам. В свое время на нее распространялся британский закон, которому позднее последовали и иорданцы. «Британский закон был придуман, чтобы конфисковать имущество нацистов, – говорит Ноам Арнон. – Иорданцы также последовали этому закону, назвали евреев, владевших этой недвижимостью, «сионистским врагом» и конфисковали ее. Но самое худшее – то, что когда в 1967 году государство Израиль освободило Хеврон, оно отнеслось к еврейской недвижимости так же». Арнон замечает, что муфтий Хадж Амин аль-Хусейни был нацистом, и резня, вдохновителем которой он стал, в конце концов привела к конфискации еврейского имущества. Полная противоположность тому, что подразумевал британский закон.
Еврейские жители современного Хеврона время от времени проверяют, есть ли возможность возвратить эту собственность законным наследникам. Однако на все запросы евреев дается отрицательный ответ. Арнон рассказывает, что это касается не только домов, в которых проживают арабы, но и пустынных территорий, как например, участка Адмот-Шломо неподалеку от современного еврейского квартала Тель-Ромейда. На этом участке до 1929 года была сосредоточена большая часть еврейского населения Хеврона. «Мы просили разбить здесь учебный огород для школьников, хоть что-нибудь, чтобы создать на этом участке признаки жизни, но нам было отказано. Время от времени здесь пытаются поселиться евреи, но их выгоняют».
Постепенный выкуп еврейских домов
С течением лет квартал Нисана Бака превратился в полностью арабский район. С 1948 по 1967 год граница между Западным и Восточным Иерусалимом проходила именно здесь. В домах Нисана Бака живут арабские семьи, согласно тому самому закону о конфискации имущества «сионистского врага».
Дома квартала Нисана Бака постепенно выкупает организация «Хомат Шалем», и сегодня там проживает шесть еврейских семей. В отличие от недвижимости в Хевроне, Генеральный опекун признает эти дома еврейской собственностью и оказывает поддержку организации «Хомат Шалем». Эта организация пытается найти законных владельцев недвижимости, выкупить ее у них и заселить еврейскими семьями.
***
Еврейские жители современного Хеврона свято хранят память о жертвах погромов 1929 года. В Бейт-Ѓадаса находится музей, в котором увековечены эти трагические события. Каждый год в годовщину погрома на хевронском кладбище проходит церемония памяти жертв.
Статья опубликована в газете Бе-шева, № 352
Перевела Хана Ар-Шалом
