У этой истории много версий и еще больше толкований. Одно из них – что сокровище своей собственной сущности человек должен искать не где-то вдалеке, но в себе самом. Еще одно – что для того, чтобы найти этот клад, иногда нужно именно “все бросить” (включая, может быть, самого себя) и начать все сначала. Эта история намекает также на то, что человек не в состоянии понять себя самого в одиночестве, для этого ему нужен другой человек, подчас совершенно далекий и чуждый (например, офицер-католик). “Другой” не может сказать мне, кто я, но может, сам того не зная, подсказать мне, где искать. И вот для того, чтобы найти этого “Другого”, иногда приходится отправляться в далекие путешествия…
Это только одна из многого множества хасидских историй, искусно вплетенных в ткань нового романа Хаима Беэра “Туда, куда уходит ветер”#. Можно сказать, что эта история раскрывает читателю принцип построения самого романа, рассказывающего об удивительном путешествии хасидского цадика из Бней-Брака в Тибет. Тибетские мифы и хасидские легенды переплетаются, причем иногда выявляется некоторое сходство, а чаще – кричащее различие. Но так или иначе, буддизм и иудаизм “остранняют” друг друга.
Надо сказать, что при таком остраннении хасидизм оказывается интересным и романтичным только на очень большой дистанции в пространстве и во времени – проще говоря, только в девятнадцатом веке, где-нибудь в Люблине или в Пшисхе, а в двадцать первом – исключительно на экзотическом фоне тибетских горных лугов. А вот жизнь современных хасидов в современном Бней-Браке описана в кричаще черных красках: весь хасидский “двор” цадика рабби Якова Ицхака отличается полной бездуховностью, корыстолюбием и ханжеством. Особенно много сарказма вложил автор в образ ребецн Гольди, жены рабби Яакова Ицхака. Мало того, что она ненавидит своего мужа и презирает его духовные искания, не занимается детьми, а тратит все время и все деньги на тряпки и телефонные разговоры с Нью-Йорком, – на последних страницах романа выясняется, что “гранд-дама” хасидского двора еще и промышляет контрабандой. Одним словом, современный Бней Брак изображен в лучших традициях еврейской антиклерикальной просветительской сатиры девятнадцатого века. Не случайно на первой странице романа “Туда, куда уходит ветер” красуется посвящение “дедушке Шалому Абрамовичу”. Шалом Абрамович, известный также под псевдонимом Мендели-Книгоноша или Мендели Мохер Сфарим, ивритский и идишский писатель днвятнадцатого века, считается духовным родоначальником не только творчества Хаима Бэра, но и всей ивритской литературы Нового времени. Читая новый роман Беэра, нельзя не вспомнить “Путешествие Вениамина Третьего” – маленький роман Мендели, который часто называют “еврейский Дон Кихот”.
Еще одно имя часто вспоминается при чтении романа, хотя оно ни разу не названо – Агнон, в особенности его хасидские рассказы и роман “Сретение невесты”. Необыкновенно сочный, богатый и музыкальный язык романа, истинное наслаждение для читателя, тоже заставляет вспомнить Агнона. Однако роман “Туда, куда уходит ветер” – никак нельзя назвать стилизацией “под Агнона”. Скорее уж можно сказать, что это стилизация под все сразу – искуснейший, мастерски сработанный компот из хасидизма, буддизма, туристских путеводителей по Тибету, просветительских антихасидских карикатур и трогательных женских любовных романов. Мартин Бубер и Мендели, Агнон и Даниэла Стил, Серафим Саровский и Николай Пржевальский в одном флаконе… да, этот роман просто обречен на популярность среди энтузиастов “Нью-Эйдж”.
Но есть еще один жанровый источник, объединяющий весь этот разнородный материал – европейский роман воспитания и путешествия (среди образцов этого жанра – “Дон Кихот”, “Мертвые души”, “Вильгельм Мейстер” и романы Гессе).
В один прекрасный день, незадолго до праздника Рош га-Шана, хасидский ребе из Бней Брака пропадает из дома, оставив свою семью и своих хасидов, и оказывается в Тибете в престранной компании: ортодоксальный миллиардер из Антверпена, лучший в мире гид по Тибету из Амстердама и женщина-зоолог из Оксфорда. Каким ветром занесло раввина в Тибет? Мотивировка этого необыкновенного путешествия – наиболее интересная и удачная часть романа. Дело в том, что на протяжение целого года рабби Яаков Ицхак видит во сне странное, огромное и прекрасное животное, похожее на быка, но с длинной золотой шерстью. На лбу у животного начертаны знаки, похожие на еврейские буквы “йуд” и “куф”. Пытаясь разгадать свой сон, рабби Яаков Ицхак размышляет о печати, которой Всевышний пометил Каина, затем догадывается о том, что “йуд” и “куф” – первая и последняя буквы его собственного имени. Один из снов растолковывает ему предыдущие сны: “йуд” и “куф” – это начальные буквы прозвища “га-Йегуди га-Кадош”, “Святой Еврей”. Так прозвали цадика Яакова Ицхака из Пшисхи, друга и противника Провидца из Люблина, которого тоже звали Яаков Ицхак. К ним обоим, к Провидцу и к Святому Еврею, возводит свою родословную герой романа, современный рабби Яаков Ицхак из Бней-Брака. Возможно ли, чтобы Святой Еврей перевоплотился в быка? Ведь если его душа претерпевает “гилгул” на земле в образе животного, это означает что он не был совершенным праведником… Может быть, таков “тиккун”, предназначенный Святому Еврею за его противостояние с Провидцем из Люблина, не закончившееся при их жизни и продолжающееся в высших мирах? А может быть, золотое животное из сна – не просто бык, а тот самый “Дикий Бык” из талмудической агады, называемый также Бегемот, который должен в конце времен сразиться с морским чудовищем Ливьятаном? И нельзя ли отождествить с Ливьятаном самого Провидца? “Святой Еврей”, как известно, скончался в возрасте сорока восьми лет, и ровно сорок восемь лет исполняется герою романа к тому времени, когда он начинает видеть сны о золотом быке.
Постепенно рабби Яаков Ицхак утверждается в мысли, что сны призывают его завершить “тиккун” Святого Еврея и свой собственный. Он должен найти золотого быка. Тщательно законспирированные поиски в дебрях библиотек и Интернета приводят героя к разгадке сна: “йуд-куф” – это “як”. Но в его сны является не простой як, которого нетрудно увидеть в европейских зоопарках и в тибетских деревнях, а гигантский Золотой Як, дикий предок современных прирученных яков, редчайшая, почти совершенно исчезнувшая порода, отдельные экземпляры которой сохранились только в недоступных горных районах Тибета. За последние сто лет этих животных удалось увидеть лишь немногим. Среди них – русский географ Пржевальский, в рукописном дневнике которого рабби Яаков Ицхак находит изображение Золотого Яка. На рисунке ясно видны еврейские буквы “йуд-куф” на лбу животного. Теперь ребе из Бней-Брака знает, что он на верном пути. Он отправляется в Тибет, чтобы найти там Святого Яка, воплощение его предка и его самого. Верный хасид рабби Яакова Ицхака Симха Буним Данцигер, бельгийский торговец бриллиантами, в глубокой тайне организует экспедицию, продумывая мельчайшие детали кашрута и субботнего отдыха в таком непростом месте, как Тибет. Вначале путешествие осуществляется в соответствие с планом, но… Но по ходу развития сюжета искатель сам оказывается виновником трагедии, которой завершается его поиск.
В центре романа – сложная фигура современного хасидского мудреца. Он – мистик, читающий в сердцах и внушающий благоговение людям и животным. Но он же – обыкновенный человек, которому не чужды человеческие слабости. В поисках Святого Яка герой находит свою любовь – очаровательную ученую даму доктора Селену Бернард, приглашенную в экспедицию в качестве эксперта по тибетской фауне. Селена к тому же оказывается еврейкой по матери, да еще и пра-пра-правнучкой доктора Бернарда из Петрокова, того самого просвещенного врача, который лечил самого Провидца из Люблина и так увлекся хасидизмом, что даже подумывал о том, чтобы завести собственный хасидский двор. Будучи интеллигентной женщиной, Селена интересуется антропологией и историей религии, в том числе хасидизмом в изложении Мартина Бубера. В детстве у нее была русская няня, у которой висела икона с изображением Серафима Саровского. Рабби Яаков Ицхак напоминает Селене эту икону, она с самого начала понимает, что рабби из Бней-Брака – святой, и ее чистую, светлую любовь к этому удивительному человеку не омрачает тот факт, что рабби Яаков Ицхак – руководитель хасидского двора, что он женат и отец троих сыновей.
Ну конечно, жизни все бывает… Самый благочестивый человек – всего лишь человек. Бывает и так, что религиозный еврей, будучи несчастлив в браке, способен потерять голову и увлечься незамужней женщиной. Однако в таком случае, если только он не законченный лицемер, он хотя бы должен попросить свою избранницу омыться в микве (реки, озера и родники в тибетских главах романа представлены в изобилии). Но герой Беэра, вроде бы человек искренний, почему-то пренебрегает этим галахическим требованием.
Возможно, любовь могла бы дать рабби Яакову Ицхаку возможность обрести самого себя и начать новую жизнь, а Селене указала бы путь к ее корням…. Однако некошерный роман с Селеной совершенно вытесняет из мыслей рабби Яакова Ицхака его первоначальную и главную задачу – встречу со святым предком, и на решающее свидание, на которое было затрачено столько усилий, он приходит нечистым, чуть ли не прямо из постели с Селеной. Селена, полная недобрых предчувствий, умоляет его отменить встречу или взять ее с собой. Но Яаков Ицхак мужественно отвергает ее просьбы. В полном одиночестве восходит он на гору, спутники лишь издали наблюдают за его восхождением. У них на глазах рабби Яаков Ицхак возносится к небесам на сияющем Золотом Яке – и падает на землю, не достигнув облаков. Автор не разъясняет, в чем причина его падения, но можно догадаться, что ошибка, которую совершил рабби Яаков Ицхак, не дала ему возможности завершить процесс очищения и исправления себя самого и своего предка Святого Еврея. Любовный роман пришел в полное противоречие с мистическим “тиккуном”.
После долгих поисков верная Селена находит своего друга в дремучем лесу на крутом горном склоне, распростертым на земле в бессознательном состоянии. Она умело оказывает несчастному первую помощь, спутники немедленно эвакуируют рабби Яакова Ицхака в Лхасу, затем в лучшие больницы Пекина и Тель-Авива. Но усилия друзей и врачей тщетны: через некоторое время, во время праздника Суккот, рабби Яаков Ицхак умирает, не приходя в сознание. Тем временем негодяйка Гольди взламывает его потайной кабинет, обыскивает ящики стола и компьютер, находит обрывки дневниковых записей о сновидениях, фотографии, видеозаписи и карты Тибета. Все это цинично используется для грандиозной пиаровской кампании, в ходе которой вокруг образа покойного мистика создается ореол святости и ткутся мифы, весьма перспективные для “раскрутки” хасидского двора под руководством избранного вдовой наследника, самого бесхарактерного и бездарного из сыновей рабби Яакова Ицхака. Нечего и говорить, что эти мифы не имеют ничего общего с подлинной историей путешествия рабби Яакова Ицхака в Тибет.
Но на последних страницах романа (как у Веласкеса в “Менинах” – ближе к рамке) появляется некий университетский профессор и писатель, сам Хаим Бээр собственной персоной. Он случайно встречается с Селеной у дверей книжного магазина в Бней-Браке, помогает ей найти могилу ее возлюбленного, выслушивает ее достоверный рассказ и обещает написать всю правду об оступившемся праведнике.
Правду, которая будет не житием, а вымыслом, то есть романом.
Д-р Елена Римон
