Сто лет назад в еврейской политике завершилось организационное оформление движения, получившего название «территориализм». Отказ Всемирной сионистской организации от «плана Уганды» удивительным образом кристаллизировал два подхода к «окончательному решению» еврейских проблем в диаспоре. Сторонники первого из них сплотились вокруг «сионистов Сиона» и примкнувших к ним, чтобы продолжить казавшуюся тогда безнадежной борьбу за Землю Израиля. Вторые обратились к идее построения еврейского государства или анклава в любой возможной из обитаемых частей мира.
Официальная история сионизма сохранила для нас имя человека, ставшего предтечей территориализма. Мордехай Ноах в 1818-1819 годах предпринял отчаянную попытку создания еврейской территории под названием «Арарат» и под эгидой Соединенных Штатов. Он ждал прибытия в свои частные владения сотен тысяч иммигрантов, но евреи не поддержали этот порыв. Казус с Ноахом показал, что для изменения судеб целого народа мало анекдотических усилий одного человека.
Элементы территориализма можно было увидеть и в воззрениях Герцля, считавшего Палестину не столько «исторической родиной», сколько «безопасным убежищем». Все же «угандийский проект» хотя и отклонился от следования курсу на Землю Израиля, находился еще в рамках сионистского решения проблемы. Уганда виделась не как главная панацея от бед антисемитизма, а как временный выход из ситуации, когда Земля Израиля была недоступна. Но кризис 1903-1905 годов показал, что не все из идеологов еврейского национального движения хотели оставаться сионистами. Еврейская территориалистическая организация (ЕТО) была основана одним из сподвижников Герцля, британским писателем Исраэлем Зангвилом. Она бросила вызов сионистам и была их серьезным соперником в период с 1905 по 1917 годы.
Гвоздь в крышку гроба идеи территориализма вбила декларация Бальфура. Не стоит думать, что идея территориализма привлекала тогда только западноевропейских ассимилянтов и восточноевропейских маргиналов. Некоторое время ее сторонником был даже основатель социалистического сионизма Нахман Сыркин.
В годы, когда Земля Израиля казалась недосягаемой, взоры обращались в сторону других, более приемлемых, на первый взгляд, решений. Изменения, происшедшие за 12 лет с момента основания ЕТО, были настолько непредсказуемыми, что в 1905 году их никто еще не ожидал и не предвидел. Штаб-квартира ЕТО размещалась в Лондоне; в течение короткого времени организация создала многочисленные филиалы по всему миру; в одной только России действовало более 280 эмиграционных центров ЕТО. Географический комитет ЕТО был занят выбором территорий, подходящих для еврейского поселения. Зангвил попытался вначале договориться с британскими властями о реанимации плана по поселению в Восточной Африке. Но теперь уже сами британцы оказались не готовы к такой инициативе с еврейской стороны. Затем ЕТО старалась добиться права на колонизацию в любой возможной стране. Рассматривались различные варианты, включая Анголу, Ливию, Австралию, Мексику и Месопотамию. Последнее особенно заинтересовало Сыркина, посчитавшего, что колонизировав часть этой земли, евреи станут ближе к Сиону. Но именно это и стало причиной разрыва Сыркина и территориалистов. Ухватившись за «месопотамскую» опцию, Сыркин вернулся в структуры Сионистской организации. А руководство ЕТО продолжало рассчитывать на свой собственный политический путь.
Территориализм, возникший как вполне респектабельное движение, стал понемногу маргинализироваться. Помимо ЕТО, существовали и другие территориалистские организации. Они были менее популярны, но вполне схожи по своим судьбам с ЕТО, распущенной в 1925 году. Однако крах еврейского территориализма не стал финалом для тиражирования подобных идей. Их подхватили нееврейские круги. В межвоенный период власти антисемитской Польши подумывали поселить своих евреев на … острове Мадагаскар. Идея не удалась, а евреи Польши вскоре отправились в крематории Освенцима и Треблинки.
Но наиболее громким и известным проектом в этой плоскости стало создание в 1934 году Еврейской автономной области. История умалчивает о причинах выбора именно этой заброшенной дальневосточной территории как места будущего компактного проживания для советского еврейства. Предлагаемые объяснения (необходимость колонизации этой территории; тайные замыслы вождя Сталина по будущей высылке евреев из европейской части СССР; особенности советской национальной политики) не удовлетворительны.
Суть не в этом. Главное, что даже в «лучшие годы» этой самой автономии ее доля еврейского населения составляла около 14 процентов. Сегодня на улицах Биробиджана редко можно встретить еврейские лица, что не мешает лидерам области упорно отстаивать ее «еврейскую» вывеску. Может быть, тому виной финансовые интересы или просто банальное желание больших властных полномочий для самих себя. Одно дело командовать автономной областью, и совсем другое – обычным районом. Итак, мы видим, что территориализм использовался в разных целях и разными политическим силами. Ответ на вопрос, почему же это вполне привлекательное предложение так и осталось невостребованным, довольно прост.
Несмотря на свою актуальность, территориалистское предложение было весьма искусственным. Его инициаторы не учли, что, говоря языком академической науки, в отличие от других народов, у евреев совпадают религиозный и культурно-исторический компоненты самосознания. Еврейские праздники – это традиционные праздники, еврейская история – это история традиции, еврейский язык – это также язык традиции. А попытка рассматривать эти компоненты в отрыве друг от друга привела к вышеописанному результату. Ангола и Мексика конечно, хороши, а Австралия еще лучше. Но, чтобы поднять весь еврейский народ, или хотя бы самую активную его часть, на заселение этих земель, нужно было нечто большее, чем просто угроза антисемитизма и наличие подходящей для проживания территории.
Исраэль Зангвилл
Работницы совхоза в Биробиджане, 1930
