Ако быши чадо, годков семи-восьми, я потихоньку выскользнул из окошка нашего маленького дома, одного из череды тех жалких лачуг, что тесно жмутся друг к другу, прячась за переулками старого Яффо. Это было назавтра после великого дня - Йом Кипура. В меньшей из двух комнат, составлявших наше жилище, сосредоточенно и увлеченно учил Тору мой отец. В другой комнате моя мать из последних сил пыталась своим утомленным голосом заставить шевелиться изрядно серые извилины мозга нерадивого ученика.    Меня же тянуло к себе море. Его дикий пустынный берег, густо усеянный острыми скалами. Сидя на влажном валуне, я в замешательстве наблюдал за тем, как волны разбиваются в брызги о прибрежные камни. Волна угрожающе дыбится и... беспомощно размазавшись о берег, торопливо освобождает место своей следующей сестре. Та в свою очередь пытает свое счастье. Но им не устрашить валун, который уверенно стоит там, где ему определил стоять Творец. На посту навек.     Я переживал редкие минуты душевного покоя, которые в том стесненном положении, в котором была наша семья, в той жестокой, беспощадной войне, которую вело с нами сизифово бытие, были благодатной передышкой. Это было бегство ради встречи с могучими силами природы, настоящими солдатами Творца. ...

   Все дни своей жизни мудрец и праведник Хони А-Меагель раздумывал над словами псалма:  «Песнь восхождений» Когда возвращал Б-г пленных Циона, были мы как во сне».  И не мог понять их, и не давало это ему покоя: семьдесят лет вавилонского плена представились им сном! И сказал Хони: может ли кто-либо проспать семьдесят лет, не просыпаясь (ведь человек видит сон, только когда спит)? ...