Неужели есть нечто, что мы про Герцля не знаем? Должен признаться: с тех пор, как я начал  интересоваться личностью основателя сионистского движения, одна вещь мне не давала покоя: как человеку, фактически возродившему из праха галута еврейский народ, можно приписывать желание добиться коллективной ассимиляции народа? Как человеку, пожертвовавшему состоянием, здоровьем и семьей ради своего народа, можно навешивать  лишь одно главное стремление: сделать нас «как все»? Как лидера нации, о котором современники – великие раввины, философы и, главным образом, массы евреев – говорили как о “царе Давиде” и “пророке”, можно уличать в столь посредственных, недостойных намерениях? Недавно увидевшая свет книга доктора Ицхака Вайсза “Теодор Герцль – читаем заново” представляет, на мой взгляд, первую серьезную работу, которая приводит в соответствие личность Биньямина Зеева Герцля и его цели и намерения. Это книга, представляющая Герцля как еврея. Не соблюдающего Шабат и не накладывающего тфилин, а просто как еврея, в самом простом и истинном смысле этого слова, как человека, бесконечно любящего и всей душой преданного своему народу. В школьных учебниках и на университетских кафедрах уже давно не подвергают сомнению тот факт, что Герцль был ассимилированным евреем, воспитанным в духе немецкого просвещения, вдалеке от еврейских традиций. К еврейству он якобы пришел внезапно, во время процесса Дрейфуса, а точнее, во время разжалования последнего, услышав, как вместо более подходящего “смерть предателю” разъяренная толпа кричит “смерть евреям”. “Еврейское Государство”, главная книга Герцля, представляется как очередная попытка решить проблему антисемитизма, просто на коллективном, а не на индивидуальном уровне. Да и вообще описываемое “Государство”, говорят нам, должно было быть еврейским только номинально. По духу оно скорее должно было выглядеть как европейская страна с еврейским большинством. Основано оно могло было быть в Аргентине, на Кипре, в Уганде или, на худой конец, в Палестине. Языком мог служить один из европейских, или какой-нибудь другой, но уж явно не иврит, “на котором даже билет на поезд купить нельзя”. Что же касается религии, то в новом государстве, как гласит наиболее цитируемый отрывок из второго известного произведения Герцля «Альтнойланд»,  “раввины не будут выходить за порог своих синагог так же, как солдаты не будут выходить из своих казарм”. Любопытно, что среди приверженцев извращения образа Герцля мы находим и правых, и левых; и религиозных, и светских. “В этой книге я вижу тикун, исправление”, - говорит Вайсз. “Наподобие картинки гештальта, в которой  все видели, в силу внутреннего настроя, только лестницу, и вдруг кто-то обращает наше внимание на то, что на ней нарисована на самом деле стая птиц, - так же и с Герцлем: его истинный образ был скрыт от нас”. В ходе работы Вайсз ознакомился с большинством из 10000 писем, написанным Герцлем. ...

 «Эрмитаж» в Ленинграде всегда был местом паломничества. Любители музеев и любители искусства, люди среднего возраста и школьники, молодёжные компании и почтенные пары, - готовы были выстаивать многочасовые очереди, чтобы побродить по залам, полюбоваться произведениями искусства, или просто посмотреть «как люди жили». Правом проникнуть в «обитель искусств» вне очереди среди прочих «привилегированных» категорий были наделены и участники Великой Отечественной Войны. Очередь, не выражая неудовольствия, пропустила нас с отцом к двери. На злобный, враждебный, яростный взгляд наткнулись мы уже внутри, в вестибюле. Белобрысый верзила, уже довольно немолодой, из группы немцев, вокруг которых юлил угодливый гид из «Интуриста», не сводил глаз с моего отца, «зацепившись» взглядом за орденские планки: медаль «За отвагу», «Орден Красной Звезды», медаль «За Победу над Германией…». Пышущий здоровьем дородный бюргер смотрел на своего противника, на человека, которому проиграл войну, к тому же - на еврея, с неугасшей, вернее - неугасимой - ненавистью. Отец смотрел на него спокойно, как на препарат на предметном столике микроскопа. «Смотри, - сказал он маме. Мы не сдали им город в блокаду, а сейчас они чувствуют себя здесь хозяевами». И улыбнулся иронически: «А, его тоже пропустили без очереди, как участника войны». Ветеран вермахта, видимо, неплохо понимал по-русски. Во всяком случае, взгляд его стал ещё «дружелюбнее», а губы сложились было в какую-то брань. Отец бы за словом в карман не полез (даже за немецким). К тому же, его опыт победы над Германией уже был отмечен медалью. Но международный конфликт не состоялся, поскольку в эту минуту появилась светловолосая, арийского типа, «эрмитажная гидесса», и увела «недобитого врага» в кулуары «жемчужины Растрелли», откуда их соотечественница – Екатерина Вторая, «голштинская принцесса» София-Федерика, незаконная дочь прусского короля Фридриха II Великого - кумира лидеров фашистской Германии (не путать с Барбароссой), правила Россией. ...

Греческий мир испытывал крайнее уважение к еврейской культуре. Птолемеи, чья власть распространялась на Эрец Исраэль все третье столетие до новой эры, оказали Торе "высшую честь", переведя ее на греческий язык и тем самым признав в ней часть мировой культуры. Таким образом, Тора заняла выделенную ей нишу в библиотеке человеческого разума, наряду с произведениями греческих философов, что действительно немалое достоинство... по крайней мере, по греческим стандартам. Тогда многие евреи с радостью отмечали "перевод семидесяти" на улицах Александрии. Мы, однако, с тех пор отмечаем годовщину этой публикации постом 10-го Тевета. Греческая культура представляет собой типичный пример универсального начала с тоталитарным концом: с правлением Антиоха Эпифана (175-164 до н.э.) приглашение в круг "просвещенных народов" греческой культуры превратилось в насильственную эллинизацию со смертным приговором для евреев, продолжавших следовать заветам своих отцов. Так выглядели и более близкие к нам революции: "Великая французская" и "Великая октябрьская". В результате первой евреи удостоились равенства в 1791 г... увы, не как евреи, а как французы иудейского вероисповедания. Слова депутата Национальной Ассамблеи Клэрмон-Тоннэра - "все евреям как индивидуумам, и ничего как народу... ибо не может быть нации среди нации" выявляют всю суть врученной нам "эмансипации": с 1791 г. Западная Европа признала в еврее человека посредством отрицания в нем... еврея. Однако, сама в это не поверив, Республика продолжала преследовать евреев как евреев в 1808 г. (позорный декрет Наполеона), в 1894 (начало дела Дрейфуса), с 1940 по 1945 (правительство Виши) и с 2000 (пока что только в виде "охоты на ведьм" - то есть на евреев, отождествляющих себя с Израилем). В 1917 г. великая Октябрьская оставила евреям национальность, но отобрала язык - иврит, Тору, соблюдение заповедей. Нашлось немало евреев, встретивших эти революции рукоплесканиями. ...