В недельной главе Беаалотха рассказывается о том, как сыны Израиля возроптали в пустыне: “Заплакали опять и сыны Израиля и сказали: кто накормит нас мясом?” (Бемидбар, 11:4). Моше Рабейну обращается ко Всевышнему со словами: “Откуда у меня мясо, чтобы дать всему народу этому, когда плачут они предо мною?”, на что Всевышний отвечает: “Собери мне семьдесят мужей из старейшин Израиля, о которых ты знаешь, что они старейшины народа и надзиратели его, и возьми их к шатру соборному, и пусть предстанут они там с тобой. А Я сойду и буду говорить там с тобой, и отделю от духа, который на тебе, и возложу на них, чтобы они несли с тобою бремя народа этого, и не будешь ты нести один” (Бемидбар, 11:16). Казалось бы, ответ не к месту. Моше говорит о мясе, а не о духе. Но дальше Всевышний отвечает и на вопрос о мясе: “Народу же этому скажи: приготовьтесь к завтрашнему дню и будете есть мясо”. Но вот Тора снова возвращается к старейшинам: “И сошел Господь в облаке, и говорил с ним, и отделил от духа, который на нем, и возложил на семьдесят мужей, старейшин. И вот, овладел ими дух, и стали они пророчествовать, и не перестали. И оставались в стане два человека, имя одному Эльдад, а имя другому Мейдад, и осенил их дух, ибо были они из записанных, но не выходили к шатру; и они пророчествовали в стане. И прибежал отрок, и сообщил Моше, сказав: Эльдад и Мейдад пророчествуют в стане”. Сразу же после рассказа об Эльдаде и Мейдаде снова речь идет о мясе: “И ветер поднялся по велению Господа, и занес перепелов с моря”. ...

     В 1963-65 годах на раскопках в Масаде (*) участвовали тысячи израильтян - бесплатно, целыми неделями, под палящим солнцем. Зачем и почему? Профессор и бывший начальник генерального штаба Игаль Ядин объяснял это так: «Вдруг был брошен мост через 2000 лет... Насколько велико было удовлетворение, когда они – молодое поколение государства Израиль – раскрыли своими руками живые свидетельства борьбы последних защитников Массады».   В речи перед солдатами, произносившими клятву на Масаде, Ядин говорил: «Когда Наполеон стоял со своими войсками около египетских пирамид, он заявил: «Четыре тысячи лет истории смотрят на вас». Но сколько бы он готов был отдать, чтобы сказать своим солдатам: «Четыре тысячи лет вашей истории смотрят на вас...» Эхо вашей клятвы пронесётся по лагерям наших врагов! Это не менее важно, чем всё наше оружие».    Вплоть до 70-х годов археология играла в Израиле важнейшую роль. Коллекции археологических находок находились не только в музеях, но и в обычных киббуцах, у генералов (Моше Даян, Игаль Ядин) и у простых граждан. Это был один из способов восстановления связи с Землёй, с историей, со своими национальными корнями.     Сменилось одно поколение, – и дух на кафедрах археологии изменился. В нашумевшей статье в газете «Гаарец» в 1999 году доктор Тель-Авивского Университета Зеев Херцог заявил: «Для исследователей сейчас очевидно, что еврейский народ не был в Египте, не скитался по пустыне, не завоевывал Ханаан с оружием в руках и не раздавал завоёванную землю двенадцати коленам...».  ...

     В 1914 г. еврейский философ Франц Розенцвейг написал статью под названием «Атеистическая теология». В ней он доказывал, что теология тех времён, в соответствие с духом просвещения, основывается на отрицании Божественного откровения. «Розенцвейг показал, что богословы 19-го века изобретали различные стратегии, чтобы обойти затруднительный вопрос об откровении. И хотя откровение было центральным понятием той веры, которую они должны были отстаивать и объяснять, эти богословы предпочитали возводить её к «религиозному опыту», «народной душе», «особому моральному сознанию» - множеству антропоцентрических категорий, устранявших Б-га как независимую трансцендентную сущность. Розенцвейг утверждал, что, помещая веру в область одних только человеческих чувств, теология 19-го века в действительности была «безбожной»»*.     Статья, выявлявшая на самом деле нежелание или неспособность университетской общины той эпохи признать Б-га как верх законов природы и разума, была опубликована спустя 25 лет после её написания. Божественные указы, то есть заповеди, - говорят наши мудрецы, – есть внедрение бесконечного в конечное, вечного во временное, сверхестественного в естественное. Признать возможность подобного сложно. Недаром даже после рассечения Красного моря и дарования Торы народ не прекращал сомневаться и задаваться вопросом: «А есть ли среди нас Б-г или нет?».   В эпоху Просвещения человек опьянел от развития разума и познания природы, и признание чего-то более высокого, чем человеческий разум, превратилось для него в ещё более сложную задачу. Порой, наоборот - вера в откровение воспринималась как слабость духа и ума, как предпочтение готового ответа интеллектуальному усилию. Настоящий же человек, как утверждалось, должен распространить мощь науки на ещё необработанные ею территории, в том числе на территории откровения, а именно – Танаха, Писания. Я ни в коем случае не утверждаю, что наука не имеет отношения к Танаху. Наоборот - историческое понимание, к примеру, состояния Египта во время Исхода или же различные археологические находки в Земле Израиля только углубляют понимание Торы.   Проблема в другом, а именно - в гегемонических порывах, в попытках объяснить всё, прибегая исключительно к разуму и эмпирическим методам. Библейская критика является именно таким перегибом науки, попыткой отрицания откровения, а следовательно и Бога, и изгнание последних из области правды в область суеверия. Главная аксиома, на которой основана эта псевдонаука, - это отрицание божественного трансцендентного происхождение Торы (Танаха) и приписывание его различным более поздним человеческим источникам. Для этого «библейские критики» опираются на различные доводы: многократные повторения, имеющие место в Танахе, различия в стиле, в именах Всевышнего, кажущееся несоответствие фактов между собой и т.д. ...