От боли смысла не воспринимая, Шипенье - газ - удушье - тишина - Всей сущностью души не принимаю, Как смертный выдох, тихое - "ШОА". ...

  Прошедшая осень, кроме традиционных многочисленных еврейских праздников, была для евреев Украины, да и не только Украины, осенью траура и памяти. Шестьдесят пять лет назад, в канун Йом-Кипура, в Киеве нацистами и их пособниками были уничтожены десятки тысяч местных евреев и беженцев из Польши и западных областей Украины. Для всего мира Бабий Яр стал таким же символом Катастрофы, как и лагерь Освенцим.             Эта траурная дата в очередной раз стала поводом для масштабных политических и общественных мероприятий, посвященных борьбе с ксенофобией и антисемитизмом. Международный форум «Let My People Live!», церемонии поминовения жертв в Бабьем Яру, траурные концерты-реквиемы. Сотни журналистов были привлечены к освещению этих событий, главы государств прибыли на историческое место трагедии, и люди снова вспомнили об этих событиях.             Наверное, в этом году не произошло ничего нового. Подобные мероприятия проводились и раньше. Начиная с 1991 года, район Бабьего Яра активно «обживается» с различными, иногда взаимоисключающими, мемориальными целями. Что же особенного должно было произойти в этом году?             Так же, как и в 1991-м, инициатива была на стороне правящих кругов Украины. Еврейские структуры были в роли приглашенных партнеров. В 1991 году власти таким масштабным поминовением хотели развеять стереотип об Украине как об «антисемитской стране». Теперь – хотят подтвердить сделанный «европейский выбор». Кто сказал, что надоевшее всем, но до боли знакомое слово «Холокост» - плохой повод для этого? ...

Души, нанизанные на проволоку. Желтый воздух, который пьется. Шепот тех, кто не хотел уходить. Я парю над безмолвной лужайкой и впиваюсь ногтями в землю, инфицированную смертью. Я в Освенциме. Тут нет места страху. Я никогда не услышу вопль, застывший в хрустале. Меня берегут. В этом кусочке пространства сожжены не только люди, здесь сожжена сама смерть. Я - участник "Марша Жизни". Меня коробит слово "марш", от него веет чем-то немецким, лающим. Не нравится слово "жизнь" - я перестал его понимать. Шагаю вперед, словно в коконе, укрывшись бело-голубым полотнищем. Под ногами плавится асфальт, в голове плавятся мысли, растекаясь по раскаленному сознанию. Что мы здесь делаем? ...

В январе 2000 года на международной конференции по Холокосту в Стокгольме был установлен «всемирный день памяти уничтожения шести миллионов» - 27 января. Полгода спустя Запад захлестнула беспрецедентная волна антисемитизма нового типа, имеющего в качестве объекта Государство Израиль. Совпадение неслучайно, хоть на первый взгляд и парадоксально. Ведь, следуя логике, должно было быть ровно наоборот: можно было ожидать, что память о евреях, убитых в лагерях смерти, вызовет всплеск солидарности с их наследниками, которых взрывают арабские живые бомбы по ровно той же причине, по которой их предков загоняли в газовые камеры 65 лет назад: потому, что они - евреи. Дело в том, что у памяти есть национальность и религия: европейская память в корне отличается от еврейской. Во время открытия Еврейского Музея в Германии, в сентябре 2001 года, Президент Йоханесс Рау заявил, что «Холокост был также тяжёлой потерей, которую причинил себе немецкий народ». В том же духе выражался кардинал Кассиди, от имени Ватикана, на три с половиной года раньше в своём документе: «Мы помним: размышления о Катастрофе». Иными словами, Германия и Ватикан включили себя в список жертв наряду с еврейским народом. Таким образом, произошла денационализация Шоа, выхолащивание из неё всякого еврейского характера. Но тут сразу всплывает вопрос: кто, если не евреи, являются объектом памяти и что человечество должно помнить? Ответ от Рау и Кассиди: человечество должно помнить человеческую трагедию жертв – матерей, детей и стариков, вне зависимости от их национального происхождения. Христианская религия не признаёт деления человечества на народы, а посему и не может признать национальную память. Постнациональная и неохристианская Европа – её верный наследник. Обе (христианская религия и Европа) также верят в греховность мира сего: его нельзя исправить, грех можно лишь искупить – посредством мученичества или веры в мученика, в распятого «бога». Страдая за всех, он искупает их грехи и в сострадании к его участи объединяется и очищается человечество. В глазах Европы 6.000.000 – это действительно «Холокост», то есть жертва всесожжения, искупающая своей гибелью грехи человечества – это «распятие» 20-го века. Отождествление с 6 миллионами – ключ к спасению души. Но что происходит, если жертва вдруг прекращает быть жертвой, строит себе государство, армию и потом и кровью отвоёвывает свою независимость? Она тогда не просто перестаёт быть объектом сострадания, но, изменяя своему искупительскому призванию, превращается в виновного. Функция мученика переходит на плечи тех, кто больше всех пострадал от перевоплощения евреев из жертв в сионистов – на «палестинский народ». «Палестинцы» - истинные «евреи» и, отождествляясь с их «страданием», мир сохраняет верность памяти «Холокоста». Следуя этой логике до конца, получается, что Израиль опять согрешил, второй раз за 2000 лет. А Европа, отождествляясь с уничтоженными евреями, сохранила, второй раз за 2000 лет, «дух Израиля», придав ему универсальное – «католическое» (дословно – универсальное) значение и освободив его от его этнической, племенной примеси. Народ Израиля и Государство Израиль ничто иное, как непокорный «Израиль плоти». От имени шести миллионов павших Европа размещает его на скамье подсудимых... ...

"у раввина дочки умницы у раввина дочки красавицы очень умны очень хороши их втащили за косы прямо в небо без крыльев без волос и без мяса на костях" Александр Розенфельд ...

Симон Визенталь говорил, что найдет утешение в словах, которые скажет Б-гу, когда придет его время покинуть этот мир: "Мы все предстанем перед судом Божьим, и всем придется отчитываться за свою жизнь. Один скажет: "Я был портным". Другой скажет: "Я был врачом". Третий: "Я был ювелиром". А я смогу сказать: "Я не забыл тебя, Господи..." 20 сентября ушел из жизни Симон Визенталь – человек, ставший одним из символов ушедшего века. Гуманист, правозащитник, и в то же время – мститель; человек, который прожил почти столетие и смог победить судьбу, став из жертвы истории одним из тех, кто ее вершит… ...