Новое время
Ни один другой народ не пережил столь длительного изгнания и не подвергался столь продолжительным и повсеместным издевательствам. Накопившаяся усталость привела к тому, что при открывшейся после Французской революции возможности ассимилироваться значительная часть евреев пошла по этому пути. В начале XIX века сложилась катастрофическая ситуация: процесс ассимиляции зашел столь далеко, что его продолжение с той же скоростью в течение пятидесяти лет привело бы к полному растворению еврейского народа и к утрате самой памяти о национальной культуре.
Ассимиляция была не только спонтанным явлением, вызванным стремлением устранить препятствия для продвижения по службе, военной карьеры и ведения торговых дел, но и общественным движением со своей идеологией. В еврейской истории процесс ассимиляции впервые обретает массовый характер во времена Второго Храма, когда многие евреи подверглись влиянию эллинистической культуры.
Восстание Хашмонаев и восстановление государственной независимости приостановило этот процесс.
Ассимиляция как идеология
Попытки ассимилироваться имели место на протяжении всех исторических периодов. В конце XVIII века многие евреи начали искать пути установления тесных культурных связей с окружающей средой, намереваясь при этом сохранить свою религию.
Исходя из господствовавших в то время идей, они попытались дать философское обоснование процессу ассимиляции. «Все люди принадлежат роду человеческому и равны между собой, различия культур и вероисповеданий вторичны по сравнению с общим началом, объединяющим все население земного шара», — заявляли они. Ускорению ассимиляции способствовало и то, что религия перестала быть довлеющим фактором, а еврейскому населению были предоставлены равные права. В конце XIX — начале XX века ассимиляция приняла другой характер — направленное стирание граней между неевреями и евреями.
Некоторые из приверженцев ассимиляции считали, что с распространением идей гуманизма в мире закончилась историческая миссия еврейского народа. Другие полагали, что в изменившихся условиях евреи должны нести свет народам тех стран, где они проживают, а не возвращаться на Святую Землю.
Стремление части еврейского народа отказаться от своих корней и забыть национальную культуру было лишь одним из внешних проявлений созревшего общего решения, что народ больше не может жить в условиях непрекращающихся унижений, гонений и издевательств. В значительной степени не поиск социальной ниши для себя лично и не абсолютное безразличие к судьбе своих соплеменников и желание отмежеваться от них были причиной ошибки, а осознание бесперспективности изменения торговых, финансовых, правовых и культурных взаимоотношений евреев с окружающей средой без кардинальных перемен.
Трудно представить себе другой народ, для которого ассимиляция была бы идеологией, а не личным делом индивида. Тот факт, что ассимиляция была идеологическим движением, доказывается активным участием многих из тех, кто говорил о необходимости забыть о еврействе, в борьбе за возвращение на родину и за создание национального очага. Эта перемена настроения произошла в тот момент, когда предвзятость европейского общества и погромы сделали очевидной неистребимость антисемитизма.
Переворот в сознании
Катастрофа европейского еврейства окончательно перечеркнула все идеи, оправдывающие пребывание в изгнании и тем самым положила ему конец, сделав любые начинания, связанные с проживанием на чужбине, бесперспективными и в какой-то степени аморальными. Когда процесс ассимиляции достиг своего пика, в мире начали действовать исторические процессы, которые должны были способствовать созданию независимого еврейского государства.
Время изгнания подошло к концу. Как идея оно изжило себя, и это очень быстро проявилось в изменении настроений всех слоев еврейского общества: внимание сосредоточилось на земле Израиля. Независимо оттого, верили люди в возможность создания самостоятельного государства или нет, начинающееся национальное возрождение, связанное с поиском выхода из того ужасного положения, в котором оказались евреи в изгнании и в котором они больше не могли и не хотели пребывать, не оставило в стороне ни один дом, ни одну синагогу, ни одну типографию.
Возрождение независимого государства произошло на фоне процессов брожения и резкого расслоения еврейских масс. Спасение приблизилось, когда сила духа большой части народа ослабла. Так же, как в Египте, избавление пришло в тот момент, когда силы были исчерпаны (и большая часть сынов Израиля опустилась до 49-ой ступени нечистоты, а с 50-й уже нет возврата), собирание евреев началось как раз тогда, когда у народа уже не осталось сил на пребывание на чужбине. И в этот момент Б-же-ственное провидение вмешалось в ход событий — море расступилось только после того, как воды дошли до ноздрей людей, ступивших в него.
Чудо
В восстановлении государственной независимости после 2000 лет проживания в рассеянии скорее можно видеть чудо, чем естественный ход событий. Но не следует забывать, что чудесам, происходившим с сынами Израиля, всегда предшествовал процесс внутренней подготовки, переосмысления и подвига, без которых невозможен переход в новое состояние. Только чудесным образом, при непосредственной поддержке свыше, народ, рассеянный по разным странам, не имевший общего разговорного языка, не занимавшийся земледелием, лишенный государственных, политических и военных структур, смог перешагнуть через 2000 лет изгнания и вопреки сопротивлению своих многочисленных врагов появиться на мировой карте.
Формирование всех структур, необходимых для независимого существования народа, накопление навыков руководства гражданским населением и боевого опыта, объединение выходцев из разных стран — все это происходило на фоне Катастрофы — попытки претворения в жизнь давней мечты европейцев избавиться от евреев раз и навсегда.
Провозглашение государства Израиль заставило по-новому взглянуть на еврейскую историю не только XIX-XX веков, но и периода исхода из Египта и даже эпохи праотцов, так как исполнение пророчеств придало иной смысл настоящему, прошлому и будущему.
Психологическая травма
Каждое новое поколение рождало мечтателей и осторожных реалистов, постоянно искавших пути возвращения на родину для всего еврейского народа.
Но вместе с тем у значительной части еврейского населения стран рассеяния вырабатывалась психология жертвы. Это отразилось на национальном самосознании. Ощущение собственной вины и коллективной ответственности за те преступления, которые народ никогда не совершал, признание нормой своего обреченного состояния стали национальными чертами, которые не изжиты до сих пор и очень мешают построению независимого государства. Многие евреи, подвергаясь гонениям, унижениям и зверским расправам, привыкли к мысли, что у них нет права на существование и сама жизнь дарована им по милости, и значит, в любых отношениях с государством или частными людьми можно выступать только в роли униженного просителя.
Такое представление о еврее укоренилось и у притеснителей и палачей. Вторая мировая война укоренила представление, что по отношению к еврею дозволено все, и он не протестует, когда его обманывают, грабят, выгоняют из дома. Этот психологический эффект Катастрофы, от которого невозможно теперь избавить мировое сообщество, во многом определяет политику по отношению к Израилю. Он влияет не только на политиков самых передовых стран, до сих пор ощущающих себя хозяевами евреев, которых они привыкли терзать и мучить, но и на израильских политиков, усвоивших психологию жертвы.
Что делать с самим собой?
Жертва, обретшая свободу и силу, не знает, как ей быть.
Духовный подъем, характерный для момента бунта и восстания, проходит, и когда наступает время принять ответственность за свою дальнейшую судьбу, чувство неуверенности и страха охватывает тех, кто еще недавно шел в бой. По мнению очень многих (хотя далеко не всех) бывших героев, надо подыгрывать врагам, оставаться жертвой и ни в коем случае не демонстрировать свое моральное превосходство. И эти глубокие изменения в сознании и подсознании еврейского народа произошли в период после Катастрофы.
Мы живем в переходный период, в который должно произойти изменение национальной психологии: необходимость доказывать себе и другим свое право на существование станет пережитком прошлого, препятствующим дальнейшему развитию народа.
И тогда возникнет необходимость моментально сделать следующий шаг и определить свои национальные цели в духовном плане. В течение десятков лет лозунгом израильской дипломатии было: «Мы требуем признания государства Израиль».
После того, как его признали, наши дипломаты потеряли ориентацию—ведь, кроме признания твоего права на существование, на что еще можно претендовать? Настаивать на том, чтобы уважали, не оскорбляли национальное достоинство, не попирали наши интересы они не в состоянии, ибо не могут даже помыслить о правомерности этого требования.
Чудо возрождения нации произошло столь быстро, что большинство репатриантов не успело изменить своих мировоззрений, психологии и образа жизни, а значительная часть и не захотела отказаться от того, Дня поминовения что привычно. Любой переход связан с ностальгией и идеализацией прошлого. Но эти чувства должны уступить место поиску, своего призвания, цели существования и осознанию настоящего и будущего через свое прошлое.
Осмысление чуда
С одной стороны, объявление дня Независимости праздничной датой свидетельствует о том, что весь народ признает важность самого факта образования государства Израиль. С другой стороны, отсутствие общепринятых обычаев, призванных подчеркнуть значение этой даты, указывает на то, что ни одна из многочисленных групп или общин до сих пор не попыталась ответить на вопрос, в чем заключается дарованная свобода и какие уроки следует извлечь из недавнего прошлого.
Праздничная трапеза, превращенная в семейное застолье, не решает проблемы, так как вопрос: «Что делать, о чем говорить, что рассказывать, как благодарить Всевышнего за спасение и собирание рассеянных?» — остается открытым. В первые годы люди спонтанно выходили на улицу, преисполнившись естественной радостью, связанной с живым воспоминанием о прошлом. Но со сменой двух поколений никто (за исключением людей, принадлежащих национально-религиозному лагерю) уже не выходит на улицу, не устраивает шествий и не танцует на площадях.
Некоторые, пытаясь изобрести хоть какой-то обычай, который будет приемлем для всех и станет характерной чертой дня обретения свободы, бьют друг друга по голове пластиковыми молоточками. Трудно найти какое-то особое значение втом странном звуке, который исходит от всех голов. Понятно только одно: он никак не связан с развитием еврейского самосознания.
Создается впечатление, что с огромным числом людей произошло какое-то событие, определившее их дальнейшую судьбу, но так и осталось неосознанным. Сотни тысяч семей в Израиле не могут осмыслить, что с ними произошло, и по-прежнему ориентированы на воспоминания о прошлом.
То, что траурные дни (такие, как Йом а-Шоа — день памяти о 6 миллионах погибших, Йом а-Зикарон — день памяти о погибших воинах) преисполнены содержания и объединяют весь народ, а национальное торжество никак не может обрести своей формы и найти свое выражение, свидетельствует о том, что нашему народу до сих пор легче осознавать себя жертвой, нежели тем, кто одержал победу в справедливой борьбе.
Память как понятие
Многие евреи, поднимавшие восстания в гетто и боровшиеся с фашистами в партизанских отрядах, перед тем, как выйти на опасное задание, оставляли завещание. Наиболее часто в этих коротких записках встречаются два слова: «помнить» и «мстить».
Но сегодня, произнося речи в день Катастрофы, главы правительства и другие официальные лица говорят лишь об обязанности помнить. Они забывают, что память — это активный элемент нашей жизни, имеющий отношение к настоящему и строящий будущее, и что для тех, кто страдал, воевал и поднимал восстания, память, естественно, связана с местью.
Возможно, что в наше время память должна сочетаться с чем-то другим. Но в любом случае ее нельзя превратить в нечто похожее на запыленную книгу, которую достают с полки и перелистывают раз в год. Ибо тут же встанет вопрос: «А зачем собственно помнить о пережитых страданиях, унижении и гибели близких людей? Ведь время для того и существует, чтобы излечивать раны».
Видя пассивность еврейского народа во всем том, что касается Катастрофы, некоторые историки обвиняют нас в спекуляции своим прошлым. С их точки зрения евреи постоянно возвращаются к рассказам о Катастрофе только для того, чтобы выкачивать миллионы из немцев, наиболее тяжело, по их мнению, пострадавших во время Второй мировой войны.
Пойми себя
Путь, на который нас вывели повороты истории, — это продолжение дороги, по которой продвигалась к горе Синай толпа бывших рабов. Но в наше время она превратилась в скоростную трассу, пробегающую через туннель, в конце которого брезжит новый свет.
Проблема наших дней заключается в том, что, накапливая экономическую и военную мощь, мы задыхаемся от недостатка знаний и понимания, которые необходимы нам как воздух. Если мы будем умножать силы и не поймем самих себя, то плодами всех достижений воспользуется кто-то другой — тот, кто заранее продумает и осмыслит, как использовать усилия тех, кто не понимает своего места и назначения в мире.
Первый парад в освобожденном
Йерушалаиме у стен Старого Города. 1968 г.
Мать солдата на церемонии Дня поминовения
День Независимости
