Как известно, основу Пасхальной Агады составляет расширенный и комментированный пересказ той молитвы, которую должен был произнести перед коэном человек, приносящий в Иерусалимский Храм первые плоды нового урожая. Написано в Торе: «А ты провозгласи и скажи перед Б-гом, Всесильным твоим: арамейцем-скитальцем был отец мой, и сошел он в Египет, и жил там с немногочисленной семьей, и стал там народом великим, сильным и многочисленным. И плохо обращались с нами египтяне, и угнетали нас, и возлагали на нас тяжелую работу. И возопили мы к Б-гу, Всесильному отцов наших, и услышал Б-г голос наш, и увидел бедствие наше, и непосильный труд наш, и угнетение наше. И вывел нас Б-г из Египта рукой сильной и мышцей простертой, и ужасом великим, и знамениями, и чудесами. И привел он нас на это место, и дал нам страну эту, страну, текущую молоком и медом. А теперь – вот, принес я начатки плодов Земли, которую дал Ты мне, Г-сподь!» (Дварим, 26:5-10). События, кратко описывающие историю рождения нашего народа и Исхода, изложены в пяти стихах Торы (5-9). Однако Агада комментирует только четыре из них – от «арамейца-скитальца» до «знамений и чудес», сопровождавших Исход… Где же пятый стих, говорящий о «стране, текущей молоком и медом»?
«О четырех сыновьях сказала Тора», – читаем мы в Агаде. Существует известное правило интерпретации слов Мудрецов: общее количество частных случаев указывается только тогда, когда есть дополнительный случай, не входящий в общую закономерность. Говоря простым языком: раз сказано, что сыновей четверо, – значит, есть и пятый сын, который, в отличие от братьев, не потрудился даже прийти на седер. Агада перечисляет по одному четверых сыновей: «один мудрец… один простак» – и так далее. Эта форма перечисления показывает нам, что Мудрецы сравнивают сыновей и их качества. Тех сыновей, которые сидят за столом вместе с родителями.
Однако не следует отчаиваться относительно пятого сына. Кто, в конце концов, приведет его на седер? Пророк Элиягу, задача которого – «возвратить сердце сыновей к отцам их» (Малахи 3:24). А раз так, дверь открывается настежь в конце седера не только для пророка Элиягу, но и прежде всего для пятого сына, которого пророк «приведет за руку».
И если четыре бокала предназначены для четырех сыновей, для пятого сына налит пятый бокал, «бокал пророка Элиягу», тот, который соответствует пятому стиху из «молитвы приносящего плоды»: «И привел он нас на это место, и дал нам страну эту…».
Вернемся, однако, к остальным сыновьям.
Первый сын – «религиозный». Для него ночь седера – это прежде всего свод законов и правил, и задавая свои вопросы, он не обращается к главной составляющей Седера – теме Исхода из Египта. Ему дается соответствующий, формально-алахический ответ, но в скобках следует заметить: создается впечатление, что от «праведного» сына ускользает главный смысл, суть праздника.
Самый предметный вопрос задает простодушный сын: «Что это?» Он открыт для главного ответа, ответа по существу – и получает его: «Силой руки своей вывел нас Всевышний из Египта, дома рабства».
Тот, кто не умеет спрашивать, нуждается в том, чтобы мы прояснили его сознание. Как мы делаем это? Просим его самого «сказать», то есть попробовать рассказать об Исходе кому-то еще. Кому именно? Четвертому, нечестивому сыну. И что же он скажет ему?! Воспроизведет тот ответ, который предназначается ему же в Агаде: «Ради этого сделал мне Г-сподь…» – и укажет на мацу, марор и прочие атрибуты седера. Встреча с сыном-злодеем призвана встряхнуть равнодушного сына, который «не спрашивает», и вывести его из состояния «молчания», безразличия ко всему происходящему.
Сын-злодей считает себя идеалистом. Он говорит: «Что за служение это у вас?» – у вас и для вас, почему вы придумали себе служение и используете его для получения того, чего вам не хватает – в материальном и духовном плане? Почему «для вас», а не «для Него» – Владыки мира? Мы отвечаем ему: если ты думаешь, что твои философские идеалы чисты, бескорыстны и лишены присущей всем людям личной заинтересованности – ты заблуждаешься, ибо пытаешься поставить себя выше человеческой природы.
Мы говорим сыну-злодею, что если бы он был там, то не был бы избавлен из Египта. Однако факт остается фактом – он не «там», а «тут», и уже избавлен, независимо от нашей и его собственной воли. А раз так – в конце концов и сын-злодей исправится (надо только притупить его зубы, которыми он норовит нас укусить…)
Теперь становится ясным то, что сказано в Агаде ранее: «Благословенно Место» (Тот, кто является Местом, вмещающим в Себя мир) – благословение сына-мудреца, познания которого создают в мире место для распространения Б-жественного присутствия. «Благословен Он» – благословение нечестивого сына, у которого нет никаких заслуг, кроме того, что «он – это он», т.е. часть избранного народа. «Благословен давший Тору народу Израиля» – это простодушный сын, готовый учить и понимать Тору. «Благословен Он» – это сын, который не задает вопроса; его заслуга, так же, как у «злодея», ограничивается принадлежностью к народу Израиля.
А где же пятый сын? Он приходит позже: «Благословен хранящий свое обещание народу Израиля, благословен Он!» – говорим мы ниже по тексту Агады. Возвращение пятого сына – часть обещания, данного нам Творцом через пророков: «Вот, Я посылаю к вам пророка Элиягу… И возвратит он сердце отцов к сыновьям, и сердце сыновей – к отцам их…» Именно с возвращением пятого сына рассказ об Исходе станет полным, и тогда, когда все сыновья соберутся в Земле, данной нам, Земле, «текущей молоком и медом», – мы сможем в полной мере и с легким сердцем возблагодарить Создателя за эту Землю.
Да удостоимся мы того, чтобы дать ответ всем четверым сыновьям – и привести за наш стол и на наш Седер пятого сына
Четыре сына. Из Пасхальной Агады
