K. не особо гордился своим новым большим автомобилем, потому что не в его привычках было гордиться машинами. Тем не менее он был доволен покупкой. Как опытный водитель, он оценил надёжность своей машины на дороге, ее лёгкость в обслуживании и содержании. K. никогда не ездил на своей машине на высокой скорости – не только потому, что был осторожным водителем, но и потому, что гонки на сумасшедших скоростях не сочетались с его уравновешенным характером…
Утром того вторника, когда K. открыл дверь своего автомобиля, он обратил внимание на темную лужу между передними колесами машины, но подумал, что это обычная вода, которая сконденсировалась за ночь. И даже когда он ехал по дороге, а остатки тормозной жидкости продолжали вытекать из машины, K. не обратил на это внимания.
Мальчик внезапно выбежал на дорогу, пытаясь догнать автобус, который только что отъехал от остановки. К. заметил мальчика в тот момент, когда он спрыгнул с бровки на проезжую часть, и немедленно ударил по тормозам, чтобы не сбить его. Но к этому моменту в тормозной системе уже не было ни капли жидкости. Машина продожала ехать на полной скорости – и через доли секунды сбила ребенка. Подоспевшей вскоре машине скорой помощи оставалось только зафиксировать смерть подростка…
На этом спокойная и размеренная жизнь К. закончилась. Хотя суд и снял с него обвинение в небрежном вождении и убийстве, единственная мысль не давала ему покоя: был ли он на самом деле виновен в смерти мальчика? Все его будущее зависело от ответа на этот вопрос. Человек, чувствующий моральную ответственность за смерть другого человека, не может продолжать жить как ни в чем не бывало.
Маймонид (Законы убийства 4:8-9) указывает на существенное различие между обычной судебной процедурой и тем процессом, который ведет суд по отношению к обвиняемому в убийстве. Согласно правилам свидетельских показаний по уголовным делам, два свидетеля должны свидетельствовать о составе преступления. Чтобы обвиняемый был признан виновным, они должны подтвердить, что наблюдали преступление одновременно и вместе, и что каждый из них знал о присутствии второго свидетеля. Их показания должны совпасть вплоть до мельчайших деталей. Кроме того, они должны подтвердить, что предупредили обвиняемого о тяжести планируемого им преступления. Если хотя бы одно из вышеперечисленных обстоятельств не будет выполнено, суд закрывает дело.
Тем не менее, если во время процесса по обвинению в убийстве суд будет убежден, что преступление было действительно совершено подозреваемым, то его можно осудить даже в том случае, когда одно или многие из этих требований не были выполнены. Причина, приведенная Маймонидом для обоснования этого отличия, является весьма показательной:
"Подобная процедура не практикуется при суде над обычными преступниками… несмотря на то, что существуют другие, не менее тяжелые преступления. Дело в том, что все другие преступления не разрушают саму суть существования мира. Эти другие преступления являются преступлениями против Б-га, а убийство – преступление против человека".
Рав Йосеф-Шауль Натанcон из Львова, известный авторитет девятнадцатого века, обсуждает в своей книге "Шоэль у-мэшив" (том II, респонса 172) случай, когда младенец, которому было девять недель от роду, умер при следующих обстоятельствах.
Ночью ребенок начал плакать. Мать покормила его и нянчилась с ним, пока он не успокоился. Она перепеленала его и уложила спать рядом с собой. Время от времени ребенок просыпался и снова начинал кричать. Тогда мать, которая за день очень устала, накормила его снова и уложила в колыбель, поставила колыбель рядом с кроватью мужа и попросила супруга качать колыбель. На рассвете измученные супруги, которые не спали всю ночь, заснули. Они были разбужены соседом, стучащим в запертую дверь. Они подошли к колыбели младенца и увидели, что он в очень тяжелом состоянии. Позвали за врачом, но два часа спустя ребенок умер. Сосед рассказал, что все утро он слышал плач ребёнка, однако измученные родители спали и ничего не слышали. Если бы родители проснулись и позвали врача немного раньше, ребенка почти точно удалось бы спасти. Родители обратились к раву Натансону с вопросом, виновны ли они в смерти ребенка.
Рабби Натансон ответил, что, согласно принятым нормам еврейской этики, родители ребёнка действительно несут ответственность за его смерть. Он обосновывает это тем, что ответственность за смерть другого человека выходит далеко за рамки ответственности во всех других случаях. Человек считается ответственным за смерть, которая стала причиной его действий, бездействия или даже действий, связанных с несчастьем очень косвенно. Рав Натансон указывает на то, что это правило фигурирует во многих ранних респонсах и основано на фрагменте Талмуда (трактат Санэдрин 95а). Согласно Талмуду, Всевышний посчитал царя Давида косвенно виновным в убийстве царём Шаулем священников из города Нов, а также в гибели самого царя Шауля и троих его сыновей от рук филистимлян. Царь Давид всего лишь попросил у священника Ахимелеха из Нова еду и оружие во время своего бегства от царя Шауля. Ахимелех снабдил его пищей, предполагая, что Давид выполняет секретное задание царя Шауля. Шауль, узнав об этом, обвинил Ахимелеха в измене и казнил всех священников города Нов (книга пророка Шмуэля I, 21:2-22:19). Тот факт, что царь Давид может считаться ответственным за это убийство, показывает, насколько велика степень ответственности за потерю чьей-либо жизни, если косвенной причиной смерти являешься ты.
Рав Натансон говорит, что эта необычайно высокая мера ответственности логически связана с тем, как Маймонид объясняет необычную процедуру суда над убийцами, описанную нами выше. Хотя он и не ссылается напрямую на Маймонида, обосновывая свое решение, – тем не менее мы можем попытаться на его примере проникнуть в уникальную логику Маймонида.
Казалось бы, Рамбам (Маймонид) утверждает, что все преступления определены законом Торы. Если бы не было соответствующих законов – не было бы и преступлений. Следовательно, когда в соответствии с обычной судебной процедурой обвиняемого невозможно осудить, мы говорим, что буква закона, дающая определение преступлению, оправдала обвиняемого. Убийство человека – беспрецедентное преступление, потому что оно определяется самой природой творения, а не только законом. Следовательно, даже когда обвиняемый может быть оправдан согласно закону Торы, он остается виновным в силу нашей основополагающей морали и понятия о справедливости. Это верно лишь для того случая, когда нет ни тени сомнения в самом факте преступления, и единственное препятствие на пути судопроизводства – установленная процедура.
Утверждение, что убийство человека является вопиющим нарушением основного закона человеческого существования вне зависимости от того, является ли оно формально преступлением против Торы или нет, служит базой для беспрецедентно высокой степени ответственности за убийство другого человека. Письменный закон (Тора) и правосудие всегда принимают во внимание преступное намерение и халатность виновника несчастья, а не только сам факт преступления. Непоправимый ущерб, который наносится всему миру при убийстве человека, который мог бы внести свой вклад в усовершенствование и исправление этого мира, является сам веским фактором. Поэтому тот, кто спровоцировал своими действиями смерть другого человека, даже если он невиновен согласно букве закона, все равно считается виновным в этой смерти и обязан искупить свою вину.
Вот почему K. несет ответственность за смерть мальчика и должен искупить свою вину – жертвуя своим временем, деньгами и прикладывая все усилия для того, чтобы предотвратить подобные нелепые смерти в будущем. Перевёл Яков Герштейн По материалам сайта www.daat.ac.il
