Тот, кто обладает сильной верой, никогда не позволяет себе впасть в такое состояние, когда одиночество становится довлеющим, тяжелым чувством. Тогда почему же Тора свидетельствует о Яакове: «И остался Яаков один»? Причем речь здесь идет не о кратковременном ощущении, а о чувстве, овладевшем всем его существом.
Дело в том, что ощущение одиночества у Яакова особое: оно порождено несколькими мыслями, частично противоречивыми. Яаков был человеком скромным – так пишет в своем комментарии рабейну Бехайе (Берешит, 32:10). А скромность всегда добавляет людям внутренние силы.
В самом деле, если человек верит, что все то, чем он обладает (вплоть до силы его мышц), каждое мгновение заново даруется ему Всевышним, а у него самого нет ничего (а это и есть высшая скромность), – тогда Б-г раскрывает ему все новые и новые источники энергии. Ведь помощь свыше прекращается чаще всего из-за того, что человек рассматривает успех как прямое следствие собственных усилий, говоря себя: «Я и сила моей руки сделали это».
Яаков же в силу своего характера не впадает в гордыню – напротив, он только еще больше усиливает свою связь с Создателем. И он чувствует прилив сил, позволяющий ему противостоять напавшему на него человеку, который, как обнаруживается впоследствии, не принадлежит к миру живых существ, а спустился из мира ангелов.
Борьба между Яаковом и ночным непрошенным гостем обретает характер столкновения сил, не знающих границ ни во времени, ни в пространстве. Одна из них направлена на постоянное раскрытие Б-жественного Присутствия и подчинение Ему даже ощущения собственного «я», наделенного созидательной или разрушительной мощью. Вторая – сила, направленная на скрытие Б-жественного Присутствия, создающая состояние, когда человек считает свое собственное тело источником энергии, позволяющей ему и видеть, и слышать, и побеждать врага. Яакову помогает также убежденность в том, что он не достоин помощи: «Мал я для всех милостей и всей правды, которые совершил Ты своему рабу…» – обращается он к Творцу (Берешит, 32:11). Т.е. понимание того, что у него есть собственные заслуги, не овладевает Яаковом и не становится причиной гордыни, разрывающей связь с Творцом.
Но ни одному человеку в этом мире не удалось достичь полного совершенства хотя бы в чем-то одном. И ангел, ощупавший в ночной борьбе все тело Яакова, пытаясь найти недостаток в духовном облике нашего праотца, который скрывался бы за его материальной оболочкой, – этот ангел нашел у него изъян как раз там, где, казалось бы, его нет! Ночной непрошенный гость сдвинул жилу, соответствующую в духовном мире запрету говорить о Б-ге так, чтобы хоть чем-то принизить Его славу и величие. Под этот запрет, например, попадают подобные вопросы: «Почему в мире люди страдаю без вины? Как Б-г допускает такое?» (Такой же запрет распространяеся на все, что говорится о Земле Израиля, еврейском народе и каждом отдельном еврее).
Но неужели Яаков страдал таким недостатком? По сравнению с другими людьми – нет. Но ангел – не обычный человек, и для борьбы с ним требуется абсолютное совершенство. А почувствовать, что все происходящее в мире «совершал, совершает и будет совершать лишь Он один» (Рамбам, "Принципы веры") и что все Его деяния несут только благо, не так-то просто. Однажды царь Давид, изучая Тору, пришел в восторг и обратился к Всевышнему: «Все, что ты сотворил, – прекрасно, кроме безумия! Как те, кто лишен рассудка, будут учить Тору и постигать через нее Твой мир?» «Клянусь тебе, что сумасшествие понадобится тебе» – ответил ему Всевышний (Мидраш Шохар Тов). Вскоре, убегая от Шауля, Давид попал в плен к филистимлянам, и те привели его к царю Ахишу. Давида охватило безумие, его не узнали и отпустили. Рассудок тут же вернулся к нему. Он шел и пел: «Попробуйте и убедитесь, что Б-г – это благо!» Давид советует своим ученикам (Тегилим, 34): «Храни свой язык – не говори дурного»: не стоит говорить, что Б-г что-то сделал плохо – это разрывает связь с Ним. Оказывается, единство Всевышнего невозможно понять на логическом уровне – нужно устремиться к нему всем сердцем. И Давид, разум которого на время отключился, а сердце стало единственным инструментом восприятия, почувствовал, что мир преисполнен высшим благом, а дурное рождается только из-за неумения любить «всем сердцем и всей душой». Ангел скрытия в такие моменты исчезает и раскрывается сущностное свойство Б-га – добро. Но для того, чтобы сердце могло так воспринимать мир, оно должно быть не менее чистым, чем у Давида, который сказал: «Пусто сердце внутри меня» (Теилим, 119) – в нем нет дурного желания. .