Шалом, уважаемые читатели!
Наша недельная глава продолжает тему жертвоприношений. В разделе 17 мы читаем об особой заповеди, которая имела место только для пребывания сынов Израиля в пустыне: "И ГОВОРИЛ БОГ, ОБРАЩАЯСЬ К МОШЕ, ТАК: "ГОВОРИ АhАРОНУ И ВСЕМ СЫНАМ ИЗРАИЛЯ И СКАЖИ ИМ: ВОТ ЧТО ПОВЕЛЕЛ БОГ СКАЗАТЬ: ВСЯКИЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ ДОМА ИЗРАИЛЯ, КОТОРЫЙ ЗАРЕЖЕТ БЫКА, ИЛИ ОВЦУ, ИЛИ КОЗУ В СТАНЕ, ИЛИ ЗАРЕЖЕТ ИХ ВНЕ СТАНА, А КО ВХОДУ В ШАТЕР ОТКРОВЕНИЯ НЕ ПРИНЕСЕТ ДЛЯ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ БОГУ ПЕРЕД ШАТРОМ БОГА, – ТО КРОВЬ ВМЕНЕНА БУДЕТ ТОМУ ЧЕЛОВЕКУ В ВИНУ: КРОВЬ ПРОЛИЛ ОН, И ОТТОРГНУТ БУДЕТ ЧЕЛОВЕК ТОТ ИЗ СРЕДЫ НАРОДА СВОЕГО."
Иными словами, в пустыне евреи имели право вкушать только жертвенное мясо, а не "хулин" (обычное, как сегодня). За нарушение этого запрета, т.е., если кто-либо резал животное, которое собирался съесть, не во дворе Скинии Завета, ему грозило исключительно строгое наказание – "карет", отторжение души от общей души народа Израиля. Более того, этот проступок приравнивается Торой к убийству человека, как сказано: "кровь он пролил". И строгость наказания, и сравнение с убийством требуют объяснения – ведь возможно, что человек не имел в виду ничего дурного, всего лишь хотел поесть мяса. Чтобы рассеять подобное недоумение, Тора сразу же за этими стихами приводит две причины подобной строгости: 1) "ДАБЫ ПРИНОСИЛИ СЫНЫ ИЗРАИЛЯ ЖЕРТВЫ СВОИ, КОТОРЫЕ ОНИ РЕЖУТ НА ПОЛЕ, И ПРИНОСИЛИ БОГУ КО ВХОДУ В ШАТЕР ОТКРОВЕНИЯ, К КОhЕНУ, И ПРИНОСИЛИ БЫ ИХ В ЖЕРТВЫ МИРНЫЕ БОГУ. И ОКРОПИТ КОhЕН КРОВЬЮ ЖЕРТВЕННИК БОГА У ВХОДА В ШАТЕР ОТКРОВЕНИЯ, И ВОСКУРИТ ЖИР В БЛАГОУХАНИЕ, ПРИЯТНОЕ БОГУ. ….
2)… И ЧТОБЫ НЕ РЕЗАЛИ БОЛЕЕ ЖЕРТВ КОЗЛАМ (ДЕМОНАМ), ЗА КОТОРЫМИ ОНИ БЛУДНО ХОДЯТ…"
Итак, первая причина заключается в том, что все в мире принадлежит Вс-вышнему. Для осознания этого факта необходимо, чтобы человек ежедневно совершал некие действия, призванные напомнить ему об этом. В пустыне сыны Израиля питались в основном маном, который выпадал с неба. Тут не нужно было лишних телодвижений – любой человек осознавал, что это является чудом. Однако у многих из евреев был с собой скот, ведь сказано, что они "опустошили Египет" перед Исходом. И если бы Тора позволила им резать животных и есть мясо как обычно, то урок, который народ должен был усвоить в пустыне, был бы не полным – имея под рукой стадо, человек не будет полагаться на Вс-вышнего в той же степени, как тот, у кого нет ни куска пропитания на завтрашний день! А ведь в этом-то и состоял урок – ман нельзя было не то что накопить впрок, а даже оставить на следующий день – он сразу начинал гнить, наполнялся червями и становился ядом. Выход из положения: хочешь есть мясо – веди животное к Скинии Откровения и оформляй как жертву Вс-вышнему со всеми вытекающими, как то: ощущение трепета и радости при приближении к Творцу, раскаяние в грехах, и, само собой, отделение части жертвы для воскурения на жертвеннике и для когэнов. Хочешь-не хочешь, а вспомнишь, что все в мире, да и сам человек, принадлежит Вс-вышнему, Который, по милости своей, дал человеку возможность пользоваться этим миром.
Разобравшись с первой причиной, перейдем ко второй, тоже немаловажной. Тора говорит об опасности рецидивов идолопоклонства: "… и чтобы не резали жертв козлам…" Само слово "козлы" означает на иврите еще и "черти", "демоны". Не случайно в представлении многих народов чертей изображают козлоподобными. Для лучшего понимания этого момента нам придется обратиться к комментарию великого раввина и философа, жившего в Германии в XIX веке, рабби Шимшона бар Рафаэля Гирша, слова которого, ввиду их огромной важности, я привожу без купюр. Он утверждает, что "основополагающей мыслью предыдущей главы, говорящей о службе Йом Кипура, было предупредить нас об ошибке, в соответствии с которой мы, не распознавшие возвышенного идеала нравственного совершенства и, в то же самое время, наделенные на деле несовершенством, не замечаем пропасти, все еще отделяющей нас от того, чтобы заслужить близость Б-га. Эта ошибка неминуемо приведет нас к тому, что мы, подобно молодым когэнам Надаву и Авигу, будем приветствовать экзальтацию одного торжественного мига как доказательство достижения совершенства. И тогда нам не удастся осознать, что не мимолетные мгновения восторга, позволяющие забыть о земных заботах, а лишь благочестие в повседневной жизни, выражаемое посредством неослабного внимания к нашим обязанностям по отношению к Б-гу в каждой фазе нашей жизни, может привести нас к возвышенному уровню близости к Б-гу, как это символизирует гора Мория. По этой причине в главе 16 утверждается, что, если мы хотим переступить порог Святая Святых, мы должны, прежде всего, подвергнуть тщательному анализу свою прошлую жизнь. Когда мы стоим перед жизненным идеалом, который сияет из Святая Святых Закона, мы получаем приказ избавиться от заблуждения, что мы уже достигли определенной меры величия, и приближаться к Святилищу с единственным лишь чувством обновленной решимости стремиться к поставленной перед нами возвышенной цели. Смысл же этой главы, напротив, в том, чтобы предупредить нас о противоположной ошибке: о стремлении отделаться от благородства нравственного человеческого достоинства, о поворачивании спиной к тому нравственному идеалу человечности, о котором Сам Б-г свидетельствует в Своем Святилище, об отвержении этого идеала как притворной самонадеянности. Потому что если бы наша позиция была такова, мы рассматривали бы в качестве основы положения человека не его связь с Б-гом, а его родство с животным миром, и мы заботились бы не об исполнении нравственного закона Б-га, но только об удовлетворении животных вожделений как цели человеческого существования. Обе эти ошибки, чрезмерная самонадеянность, с одной стороны, и самоуничижение до животного уровня, с другой, лишают нас правильного понимания того, чем нам следует быть и как вести себя, не позволяют нам исполнить свое призвание."
Предыдущая глава рассказывает о козле, который символизирует чувственное животное начало, который не знает ограничений в удовлетворении своих инстинктов и который, поэтому, принадлежит дикой природе, а не человеческому обществу, основанному на Святилище нравственного Б-жественного Закона. В книге Йешайягу козлы также олицетворяют необузданность лесов и пустыни ("И козлы будут танцевать там"(13:21), "И козел будет кричать своему ближнему"(34:14)). (И у других народов, в частности, у греков, козлоподобные сатиры были неотъемлемой частью вакхической оргии.) Следовательно, нет большего контраста идеалу нравственного Закона, данного Б-гом человеку, Закона, храня верность которому человек может приблизиться к Б-гу, чем "козлы в открытом поле". Человек, который приносит свою жертву, символизирующую его личность, не "Б-гу, ко входу в Шатер Собрания к когэну", не для того чтобы приблизиться к Б-гу, к Святилищу Его Закона, в роли слуги Закона, установленного Б-гом для человека в качестве средства и условия достижения Его близости, а "козлам в открытом поле", заявляет, тем самым, что он сделал своим идеалом животное начало, которое без удержу удовлетворяет свои инстинкты. И этим он отрицает, что человек обладает Б-жественными чертами, которые специфически отличают его от животного. Вместе с материалистами нашего времени и материалистами других исторических эпох он считает животную чувственность тем, что объемлет и исчерпывает человеческое предназначение, порывая, тем самым, последние нити, которыми он был связан со своей принадлежащей Б-гу человечностью. Такой человек будет "искоренен из среды своего народа", так как он совершил акт духовного убийства. Поэтому: "Как кровь это засчитается тому человеку; кровь он пролил" (ст. 4). Ибо когда Слово Б-га разрешило убивать животных, но, напротив, заклеймило убийство человека как тягчайший изо всех грехов, оно обосновало это уважением к образу Б-га в человеке. Так как человек был создан по подобию Б-жьему, то его природа полностью отличается от природы животного и намного превосходит ее. Поэтому тот, кто берет жертву, долженствующую символизировать личность человека и, вместо этого, превращает ее в символ животного начала, виновен в столь серьезном нарушении Б-жественного образа, по которому был создан человек, что "как кровь это засчитается тому человеку; кровь он пролил"!
Как говорится, комментарии излишни! Возможно, что с первого прочтения, мой уважаемый читатель, тебе будет трудно осилить слегка тяжеловесный стиль рабби Гирша – не сочти за труд перечесть два последних абзаца еще раз. Тогда станет ясна величественная концепция, пролагающая путь человека, как служителя Вс-вышнего, между двумя крайностями, по пути "золотой середины".
Наш Шабат называется Шабат га-Гадоль, Шабат великого (чуда), которое, согласно многим мнениям, заключалось в том, что сыны Израиля сумели преодолеть рабское в себе и взяли, по приказу Вс-вышенго, тех самых козлов, точнее, козлят, которым поклонялись египтяне, чтобы держать их в домах в течение трех дней, и затем принести в пасхальную жертву. Чудо состояло как в том, что египтяне не смогли им помешать это сделать, так и в том, что они вообще осмелились пойти на это. Ведь подобный поступок требовал недюжинной гражданской смелости и был равносилен тому, чтобы, скажем, в годы культа личности прийти на Красную площадь и спокойно колоть орехи бюстиком "вождя всех времен и народов". В этом их поступке они продемонстрировали свою готовность "выдавить из себя рабов", т.е. открыть в себе человека, сотворенного по образу и подобию Творца. Так наши предки стали на путь самосовершенствования, который спустя малое время привел их к подножию горы Синай. Чего и нам всем желаю! Шабат Шалом!
