Уди Фогель мечтал служить в элитном подразделении морского спецназа. Но во время одной из отборочных тренировок задержался, чтобы помочь товарищу, поэтому отстал от группы лидеров, и в результате вместо желанного спецназа был принят в обычные танковые части. На офицерском курсе заслужил кличку «полуангел». Командиры сознательно скрывали от него некоторые задания – он непременно вызывался добровольцем на самые сложные операции.
В начале 2000-х годов Уди и Рути решили переехать с детьми в Нецарим, изолированное поселение в секторе Газа. “Ради безопасности детей”, – говорили они. “Какая безопасность, помилуйте, недели ведь не проходит, чтобы здесь не упало несколько снарядов или ракет!?” – говорил я им. “Духовная безопасность: в поселении дети будут встречать только добро”. И, действительно, это место, добраться до которого можно было на бронированном военном грузовике, походило на рай – от зеленых рощ манговых деревьев и помидоров “шерри” среди песков – до абсолютного доверия жителей друг к другу. В такой действительности внешние угрозы не пугали никого.
За неделю до выселения в августе 2005-го в Нецарим еще строили дома. Семья Фогель, как и большинство жителей поселения, чемоданы не собирала. Принимали гостей. Занимались лишь созиданием. Как будто о выселении речь и не шла.
“Уди, – спрашивал я, – при всей вашей вере, а вы ведете себя так, будто Нецарим будет стоять вечно, – ты ведь понимаешь, что вас, вероятно, выселят?”
Будучи одновременно людьми веры и людьми земли, еврейские жители Газы и Нецарим все понимали, но жить стремились в соответствии с идеалом, невзирая на действительность, созданную ошибочным решением правительства. “Что ты скажешь солдату, который придет вас выселять?” “Мы готовы и к этому. Ответ будет возвышающим”- ответил Уди. Покидая дом, Рути написала на дверях слова пророка Йешаягу из субботнего гимна “Леха Доди”, обращенные к Иерусалиму и народу Израиля: “Отряхни прах с ног своих, поднимись”. Посреди разрушения они заботились о становлении.
После выселения община Нецарим разделилась надвое. Одни поселились недалеко от египетской границы, чтобы озеленять пустыню. Другие переехали в столицу Самарии – город Ариэль. Во время посещений “Нецарим в Ариэле” было ощущение, что травму изгнания жители как-то сублимировали: ни гнева, ни обиды, ни тоски по прошлому. Лозунг “Не забудем, не простим!” был им чужд. Поселение в Газе уничтожено, но идеалы остались, и в них народ нуждается больше, чем когда бы то ни было. Ответом на размежевание стало удвоенное стремление к единству, ответом на разрушение – становление.
Возможно, это прозвучит высокопарно, но ничто у семьи Фогель не оставалось на уровне лозунгов. Самый высокий идеал моментально воплощался в жизнь. Однажды, застряв в пробке в арабской деревне по дороге в поселение Итамар, 10-летний Йоав Фогель открыл дверь машины и топнул ногой об землю. “Что ты делаешь?”, – спросила Рути. “Каждое место, на которое ступит твоя нога, – тебе Я его дам”, – процитировал сын стих из книги Йеошуа и добавил: “Я хочу, чтобы это место было нашим”. Слова из книги пророка были для мальчика прямым призывом к действию. Однажды бабушка с восхищением сказала ему, что с его знаниями он мог бы выиграть всеизраильскую викторину по ТаНаХу, на что внук серьезно заметил: “Бабушка, я занимаюсь ТаНаХом не для того, чтобы выиграть в конкурсе”.
Со временем я понял, почему я так радовался, когда семья Фогель навещала родителей Рути, живущих в Иерусалиме – рава Бен-Ишая и его жену Тали, и мы учились вместе. Уди был знатоком Торы и не только Торы, но главное в другом: он и Рути давали каждому ощущение, что он – самый важный человек в мире. В их присутствии Земля, Тора, сам Всевышний приобретали настоящее значение. После исхода шабата, когда читали главу Ваикра, по радио передали о теракте в поселении Итамар. Естественно, без имен. Я набрал Уди. Телефон не отвечал. Набрал рава Бен-Ишая. Ответил старший сын – Йохай. “Где Рути?”, – спросил я. “Беолам а-ба” (“в мире грядущем”) – последовал ответ.
На похороны пришли десятки тысяч людей. Там было много боли, а еще – бесконечная сила духа и вера. От семей Фогель и Бен-Ишай никто не слышал проклятий и жалоб. Прозвучал один только призыв Йохая, повторившего слова сестры, написанные на дверях разрушенного дома в Нецарим и в книге пророка Йешаягу: “Отряхни прах с ног своих, поднимись!” Уди, Рути, Йоава, Эльада и Адас похоронили на кладбище Ар а-Менухот в Иерусалиме: четыре надгробных плиты и один маленький кубик – трехмесячной Адас, с видом на иерусалимские горы, на долину, вдоль которой проходит главная магистраль, ведущая в столицу, на городок Мевасерет Цион, на йешиву “Мерец”, где Рути и Уди провели первые годы после свадьбы. Даже могилы их указывают в сторону жизни.
После похорон одним из первых семью посетил премьер-министр Нетаниягу. “Он вышел от нас с большим воодушевлением”, – сказал рав Бен- Ишай, который за несколько часов до этого обратился к правительству без обвинений, но с призывом “преисполниться силой духа”, чтобы противостоять давлению извне и изнутри.
“Наша месть – это усиление нашего самосознания”, – сказал он на следующий день навестившему семью председателю Еврейского агентства Натану Щаранскому.
Рои, Ишай и Тамар – трое детей, оставшихся в живых, стали и детьми семьи Бен-Ишай. За три месяца после потери родителей, братьев и сестер, у них появились трое двоюродных братьев и сестер. На одной из церемоний обрезания рав затронул тему мести, мести по-еврейски. “Всевышний, Б-г мести… Б-г мести раскроется”, – процитировал он 84-й псалом: “В чем настоящая месть? В большем раскрытии Б-га и божественности”. Опять идея созидания прозвучала ответом на ненависть.
В одном из многочисленных интервью израильской прессе, журналистка, удивляясь подобному подходу, лишенному гнева и обвинений, спросила: “Но ведь есть вещи, нуждающиеся в исправлении?”. “Естественно, – ответил отец Рути, – но чтобы тот, у кого есть что исправлять, смог это сделать, ему нужны поддержка, силы. Если ты ослабляешь или обвиняешь того, кто должен принимать решения, он будет принимать их не на основе здравого смысла, а обороняясь от обвинителей. Поэтому на наших встречах с лидерами страны, мы говорили о том, что следует исправить, но, прежде всего, хотели поддержать их в исполнении своих функций. Гнев и горечь здесь неуместны. Они не помогут восстановить национальную мощь, в которой мы столь нуждаемся чтобы справиться со всеми испытаниями, ожидающими народ Израиля».
На шив’е были министры правительства и командующий состав ЦаХаЛа, раввины и рабочие ашдодского порта, кибуцники, правые и левые, светские и религиозные, арабы и иностранные послы.
Последний год семьи Фогель и Бен-Ишай взяли на себя не только заботу за троих детей, но вольно или невольно оказались в центре внимания общества, которое прислушивается к их словам с особым вниманием. В школах и йешивах, в Кнессете и правительстве, в прессе при обсуждения вопроса о введении смертной казни для убийц, в еврейских молодежных движениях в Западной Европе имя “Фогель” стало символом чего то очень искреннего, возвышенного, простого и главным образом – общего для Израиля в целом.
Благодаря Всевышнего, что Он удостоил тебя знакомства с такой семьей, думаешь, а что же в них было особенного? Они были лучшими там, где лучшими могли быть только они: в построении своей семьи и воспитании детей, в преподавании в школе и йешиве. Своими идеалами, высокими идеалами, они никому не угрожали, они ими просто жили и жили просто. Возможно, поэтому они стали столь заметны только после смерти. Но и это не все: своим отношением к нам, к народу, к Земле, к Торе, к государству, они заставили нас взглянуть на самих себя иными глазами, глазами мишпахат Фогель и мы стали более достойными, чистыми, настоящими.
Видео-интервью с равом Йегудой Бен-Ишаем, отцом Рути Фогель:
