Вот родословная Ицхака, сына Авра’ама. Авра’ам родил Ицхака. И было Ицхаку сорок лет, когда он взял в жены Ривку, дочь Бэтуэля-арамейца из Падан-Арама, сестру Лавана-арамейца. И молился Ицхак о жене своей, ибо бесплодна она. И ответил ему Всевышний – и вот должна родить Ривка. И стали дети толкаться в чреве ее, и сказала она: "Если это так – то зачем я (родилась на свет)?" И пошла спросить Всевышнего (обратилась к пророку Всевышнего, чтобы он объяснил ей природные свойства детей, которых она родит). И сказал ей Всевышний (ответил через пророка): "Два народа o в чреве твоем, и две нации из твоего чрева разойдутся. И нация от нации будет черпать силы, и старший будет служить младшему". И завершились дни ее, чтобы родить. И вот – близнецы в чреве ее. И вышел первый, весь красноватый, покрытый волосами. И назвали его Эсав. А затем вышел брат его, держась рукой за пятну Эсава, и дал ему имя (Всевышний через пророка) Яаков. И выросли дети, и стал Эсав умелым в охоте, человеком поля, а Яаков – человеком простым, сидящим в шатрах.
Очень быстро раскрылась дурная сторона Эсава: его природная мощь и сила не нашли удовлетворения в охоте на диких зверей – он начал нападать на путников и караваны и грабить их, искать встречи с известными богатырями, чтобы помериться с ними силами. А дома он занимался другой "охотой" – обманывал отца. Он задавал Ицхаку сложные вопросы, чтобы показать, что его интересует духовное наследие семьи – учение Авра’ама, что он стремится постичь требования Творца.
В Яакове с детства проявилось свойство, которое Тора называет "простота". Он никогда не говорил того, что не думает, не таил ничего на сердце. Он просто и спокойно произносил то, что знал, и то, что соответствовало его убеждениям. Он любил постигать мудрость, сидеть в шатре, с жадностью впитывая учение отца.
Кто определяет характер человека? Почему способности, стремления и увлечения сына часто непохожи на способности, стремления и увлечения родителей? Почему столь отличны братья в одной семье? Из приведенного выше отрывка Торы мы понимаем, что характер определяется до рождения – дети различаются уже в чреве матери, до рождения предсказано, что их пути разойдутся, и даже внешний облик свидетельствует о разной сущности братьев.
Вся история – это процесс исправления. Мир вернется к совершенству, в нем не будет ни испорченности, на зла, ни греха. Но как исправить то, что уже совершено, сделано плохо и недостойно? Исправление приходит тогда, когда духовность человека пробивается через толщу материи, которую он сам же превратил в перегородку между собой и Творцом. Ничто в мире не может устоять перед духовностью, пробивающейся через материальную оболочку: честность, самоотверженность, милость, любовь, устремленность ко Всевышнему, нашедшие выражение в благородных поступках, преобразуют природу, меняют ход истории. Полное исправление материи и превращение ее в поток блага Всевышний оставил на последний день истории (в обычном ее понимании), на день начала иного времени. Но и сегодня отблеск будущего исправления озаряет душу того, кто возвращается к истине. Материальный мир требует, чтобы осознание человека, его понимание истины были бы выражены в действии – без этого нельзя считать раскаяние завершенным. Поэтому если человек попадает в знакомую ситуацию, но ведет себя иначе: лучше, благороднее, честнее – испорченность, которую он привнес в мир, уходит, и создаются предпосылки для полного исправления его греха в конце истории. Душа, испортившая что-либо, возвращается в мир еще и еще раз и попадает в точно такую же ситуацию, с которой она не справилась в прошлом. Иногда человек рождается, чтобы исправить совершенное кем-то другим, его душа связана с душой того, кто привнес в мир эту испорченность. Однако случается, что вместо того, чтобы исправить грех, человек только усугубляет его своим поступком.
Великие люди призваны исправить грех Адама и его детей, ибо первые грехи были корнем и причиной всех последующих преступлений всего человечества и отдельных людей. "Корень" исправить труднее всего, но когда это происходит, все остальное быстро возвращается к чистым и верным основам. Сыновья Ицхака были непохожи друг на друга, потому что им были даны разные потенциалы: Эсав был наделен качествами, позволявшими ему исправить испорченность, привнесенную в мир Каином, а Яаков был призван исправить в душе человека и в окружающем мире след, который оставило то дурное, что было у Эвеля.
Каин и Эвель – живые воплощения раздвоенности, которую породил грех первого человека. Адам понимал, что воля Творца не имеет границ, но это не радовало его, а, скорее, мешало. "Куда уйду от духа Твоего и куда от Тебя убегу? – обращается он ко Всевышнему. – Поднимусь ли в небеса – там Ты. Постелю ли себе в преисподней – там Ты. Возьму ли крылья утренней зари, поселюсь ли на краю моря – и там рука Твоя поведет меня и десница Твоя держать будет меня" (Псалом 139). Чувства Адама охватывали весь мир, он ощущал его свет, красоту, гармонию. Но желание выразить благодарность Творцу не родилось у него сразу. Вместо стремления вступить в диалог появилось желание уединиться, остаться одному и не искать ответа на вопрос: "Кто Он, Сотворивший все это?" Страстное желание ощутить себя самостоятельным, независимым, обладающим творческими способностями толкало на поиски места, где воля Творца скрыта. Но человек призван жить в состоянии парадокса: быть самостоятельным и одновременно ощущать повсеместное проявление воли Творца.
Внутренний мир Адама раскололся на две части: мысль и действие. Мысль по-прежнему была способна осознать глобальность воли Всевышнего, постоянность и непрерывность процесса творения и управления миром, а действия стали в восприятии человека чем-то порожденным исключительно его собственной волей и силой. Чувства человека, всегда связанные с миром действия, стали для него завесой, скрывающей Присутствие Всевышнего и Его постоянную любовь к человеку, сотворенному Им. Дети, родившиеся у Адама, выразили этот разрыв мысли и действия, а дети Ицхака родились, чтобы восстановить единство и гармонию этих двух аспектов.
Каин был человеком дела, "работающим на земле" (овед адама). Цель любой работы – приобретение. Имя Каин образовано от слова киньян ("приобретение"). Но приобрести что-либо в мире, где раскрывается Присутствие Всевышнего, можно только в том случае, если человек почувствует себя самостоятельным и решит, что творения не принадлежат полностью Создателю. Имя Эсав – однокоренное со словом асия ("действие"). Именно совершение действия без осознания того, что у любой энергии и силы есть Первоисточник, позволяет человеку чувствовать себя самостоятельным и ни от кого не зависимым. Если мысль, призванная повсюду раскрывать Присутствие Всевышнего, не будет контролировать действие, человек, погрузившийся в деятельность, может (не дай Бог) прийти к тому, что он, как Эсав, скажет: "Нет суда, и нет Судьи – человек свободен в своих поступках". Эсав родился, чтобы преодолеть свойственное человеку стремление воспринимать каждое свое движение как выражение независимости от Всевышнего, чтобы осветить мир действия и чувства светом разума, осознающего постоянное и повсеместное Присутствие Творца.
Эвель был человеком мысли и слова, выражающего красоту идеи и замысла творения. Его имя означает "пар", который выходит изо рта, когда человек говорит. Поскольку он был способен только постигать цельность всего сотворенного и выражать свою мысль словом, воспевая единство Творца, раскрывающееся ему, а преобразование материального мира – чтобы он стал выразителем духовности – было недоступно ему, то и имя его – Эвель – ассоциируется с чем-то невечным, непрочным, не нашедшим выражения в материальных формах: с туманом, появляющимся и тут же тающим. Отстраненность от действия и любовь к учебе, анализу и размышлениям присущи характеру Яакова. Мысль его направлена на постижение того, как повсюду раскрывается Присутствие Всевышнего, как в многообразии и множественности проявляется единая воля, раскрывающая замысел Творца.1 Честность Яакова, его простота, прямота мысли и слова после многих усилий и мучительной борьбы, как прямой луч, должны пробить толщу материи, лишить ее силы скрытия и связать человека с Творцом. Позднее, победив в ночной борьбе ангела-покровителя Эсава (силу материального "созидательного" действия), Яаков получил второе имя – Исраэль ("прямой") – тот, для кого материя не является преградой, и нить прямой связи с Творцом связывает его душу с Царем царей, подобно лучу, проходящему через прозрачную среду. Преодоление силы скрытия материи, превращение ее в упорядоченную кристаллическую решетку, через которую легко проходит прямой луч света, – дело всей жизни Яакова, и завершение этой работы – исправление недостатка Эвеля, отстранившегося от всего материального и оставившего землю во власти стяжателя Каина. Разум и действие всегда должны быть вместе, помогая друг другу. Живя в мире действия, творя и преобразуя его, человек склонен забывать, что все силы дает Всевышний, Который не только сотворил мир, но и поддерживает его существование каждое мгновенье. Мир сотворен словом. Увидеть за каждым движением, за каждым атомом разумное начало, зашифрованное слово Творца, разглядеть заранее предопределенную гармонию, к которой стремится мироздание, и при этом остаться творческой, действующей личностью – "две вещи несовместные", которые, однако, обязан совместить человек.
Каин и Эвель, чьи души были связаны с аспектами действия и мысли, которые не сумел совместить Адам, были призваны, помогая друг другу, слить их воедино. Но они поссорились. Каин убил Эвеля, и вместо исправления грех усугубился и пустил разветвленные корни.
Два великих человека, являющиеся отражением их душ, – Эсав и Яаков – были призваны исправить грех Каина и Эвеля. Но дороги братьев расходятся. Эсав ненавидит Яакова – исправление остается следующим поколениям. Вина лежит на Эсаве, ибо именно он оторвался от света, которым был пронизан дом его отца. А обязанность исправления всего того, что требовало исправления, и обязанность преобразования мира действия, которая от рождения была возложена на Эсава, – все это легло теперь на плечи Яакова. Деятельный Каин и молящийся Эвель должны слиться в одном человеке.
Разум призван быть ведущей силой и поднимать на духовную высоту мир действия (он же – мир материи). Но Яаков, глядя на Эсава, не видел ни одной светлой точки, оттолкнувшись от которой, можно было бы попытаться повернуть в правильном направлении мощный потенциал брата. Он переживал, зная, что Эсав должен получить первородство только потому, что родился на несколько мгновений раньше. Первородство в доме Авра’ама (деде близнецов) не связано с материальными благами – это право получить благословения, которые дал Авра’аму Творец. Суть этих благословений – быть отцом народа, который во все времена и эпохи будет духовной движущей силой, ведущей весь мир к исправлению. "Как этот грубый человек, этот обманщик может справиться с такой задачей?" – день и ночь думал Яаков.
Ицхак, отец братьев, был человеком особым: для него духовные сферы были более реальны, чем материя, он жил, пребывая в мире исправленном, не соотносясь с сиюминутными изменениями. Великого праведника, пророка и мудреца обмануть невозможно, и Ицхак любил Эсава не потому, что последнему удалось обмануть его, а потому, что, глядя вперед, он видел его сущность, связанную с миром действия, уже исправленной.
Ицхак во всем был верным последователем своего отца и, хотя пути их борьбы за раскрытие Присутствия Всевышнего кажутся идущими в диаметрально противоположных направлениях, стремятся они к одной и той же цели. Ни тот, ни другой из праотцев не хочет оставить во власти сил скрытия даже одну точку или пожертвовать хотя бы одним человеком. Авра’ам, пока только это возможно, молится за строителей Вавилонской башни, он умоляет Всевышнего пощадить города Сдомской долины. Когда Всевышний хочет заключить с ним союз, Авра’ам советуется с праведниками своего поколения: он беспокоится, чтобы обрезание не превратило его в человека совершенно иных потенциалов и возможностей, что не позволит ему в дальнейшем общаться с людьми и пробуждать в них стремление к добру. Он молится за Ишмаэля, чтобы Всевышний помог ему преодолеть природные качества, доставшиеся в наследство от Агарь, его матери, происходившей из дома фараона.
Всевышний постоянно отсекает от Авра’ама всех тех, кто не признает добро и милость, как отсекают от ствола сухие ветви. В конце жизни Авра’ам осознает путь исправления, по которому Всевышний ведет мир: сначала должна быть найдена точка опоры. Она должна быть предельно чистой, чтобы засветиться внутри, в самой глубине материи, в эпицентре сил скрытия. Тогда материальный мир останется безоружным: какой смысл всем тем, кто стремится скрыться от Творца, прятаться за толщей материи, если чем глубже зарываешься в нее, тем более явно раскрывается свет, идущий из ее глубины. Состарившись и осознав план Всевышнего, Авра’ам отказался от желания мгновенно исправить все человечество. Он хотел благословить Ицхака, но не стал этого делать: зная, что у Ицхака родится Эсав, Авра’ам не хотел, чтобы благословение досталось и ему. "Пусть придет Хозяин благословений и благословит того, кого Он хочет", – сказал Авра’ам.
Почему же Ицхак, обладавший столь высокой святостью, что ему было запрещено оставлять Землю даже во время голода, Ицхак, духовный мир которого был настолько высок, что он даже не пытался влиять на окружающих и у него не было и не могло быть последователей, как у Авра’ама, ибо никто не мог понять его пути служения Всевышнему, столь настойчиво хочет благословить Эсава, а не прогоняет его из дома, как был в свое время изгнан из дома Авра’ама Ишмаэль?
Всевышний благословил Ицхака. И для него это явилось указанием на то, что Эсав должен остаться в лоне семьи и имеет право получить благословения. Когда Авра’ам был избран и отделен от всех своих современников и от всех поколений, которые были до него, ему было приказано "Лех леха" ("Иди сам…"). Сумма числовых значений букв, входящих в это словосочетание, – сто. В сто лет у Авра’ама родился Ицхак. Значит, цель всего жизненного пути нашего праотца – привести в мир особую душу. Имя Ицхак можно разбить на два слова кец хай ("конец живого"). Ицхак считал, что он является завершением пути, который был начат Авра’амом, и что теперь должно начаться движение в обратном направлении. Авра’ам был поднят выше звезд и должен был пробить толщу материи, чтобы заставить ее светиться изнутри. Этим свечением был Ицхак, который мог засеять землю в любом месте и получить стократный урожай. Он чувствовал в себе силы оживлять безжизненную материю, поднимать воду из глубин и заставлять цвести мертвую землю. Колодцы, которые выкопал Авра’ам, были пригодны только для него самого: они наполнялись водой, поднимающейся из глубин, только тогда, когда к ним приближался праведник Авра’ам. Филистимляне засыпали их. Но когда колодцы отца раскопал Ицхак, филистимляне не смогли их засыпать (и в конце концов перестали враждовать с ним). Они дарили воду даже тогда, когда праведника не было рядом с ними. Колодцы Ицхака – начало исправления материи. Они – не что иное, как точки, дарующие жизненную энергию людям, похожие на звезды, проявившиеся на земле среди сил природы, скрывающих Источник и потому приближающих человека к смерти.
Ицхак обладал силой преобразовывать мир. Когда он лежал связанным на жертвеннике, посвятив себя всецело Всевышнему, мир материи перестал быть силой скрытия и остался только будущий, духовный, исправленный мир. Это парадоксально, но только человек, отказавшийся от всего, способен получить все. Желание брать и присваивать, жить для получения удовольствий, для достижения славы и богатства не позволяет человеку воспринять окружающее как дар Творца, дающего только благо, высшей степенью которого является раскрытие Присутствия Того, Кто дает. Ицхаку, полностью отказавшемуся от себя, посвятившему свое тело, помыслы и душу Всевышнему, открылся мир, где деревья извлекают из почвы свет, а не влагу.
И в Эсаве он воспринимал лишь его потенциал, мощь материи, которая будет исправлена и вместо силы скрытия превратится в живой рассказ о беспредельной мощи и могуществе Творца. Суть настоящего состояния Эсава была для Ицхака не понятна. Ицхак считал, что так же легко, как он раскрывал живительные силы в неживом, так и в Эсаве, представлявшем собой воплощение материальных сил скрытия, он раскроет то светлое, что обязательно заложено в каждом творении. Ведь недаром Всевышний дал ему благословение, которое не смог дать Авра’ам! Но раскрыть хорошее там, где оно спрятано природой, усилив свечение центральной точки настолько, чтобы прийти к окончательному исправлению материи или изменить душу человека без его непосредственного участия: осмысления, раскаяния и исправления поступков – это все равно, что сотворить мир заново. Всевышний не дал такие силы никому.2
Ицхак, сын Авра’ама, смог достичь совершенства, но для всего мира Всевышний приготовил гораздо более длинный путь исправления. Пробив толщу материи и дойдя до центральной точки, человек должен ждать и просить Всевышнего исправить мир и уничтожить само понятие зла. Иначе невольно он потянется за Каином, считавшим что все – в его власти.
Яаков иначе видел мир, он не мог даже помыслить о том, что грубая сила материи, нашедшая свое выражение в Эсаве, сможет раскрыть спрятанный свет. Он не мог смириться с тем, что обман и безжалостность к людям, заняв главное место, будут управлять всем миром благодаря благословениям, которые Ицхак передаст тому из близнецов, кто родился на мгновение раньше. Яаков, не надеясь что-либо объяснить отцу, покупает у Эсава право на первородство за чечевичную похлебку. Эсав "ел, и пил, и встал, и пошел, и пренебрег… первородством" (Берейшит 25:34). С одной стороны, Эсав относился с презрением и насмешкой к величайшим ценностям в мире, связанным с первородством, с другой стороны, Яаков как бы убрал последний тормоз, последние остатки сдерживающего начала, оттолкнул брата – и пути их разошлись окончательно.
Предельная устремленность в будущее, свойственная Ицхаку, натолкнулась на неспособность Яакова терпеть ложь и обман. Эсав встал на путь злодейства и растратил потенциал, данный ему от рождения, на дурные дела, и теперь кто-то другой должен был взять на себя исправление мира действия: кто-то должен был вернуть человеку осознание того, что Всевышний постоянно, каждое мгновение, творит мир, приводя все в движение, осознание ясное и четкое, доходящее до чувственного восприятия, которое не пропадает даже в момент совершения самостоятельного действия, в процессе созидания и творческого преобразования мира.
Всю свою жизнь Яаков исправляет свой недостаток, проявившийся в момент покупки у Эсава права на первородство: неумение увидеть светлую искру в темноте. (Яаков не несет ответственности за все преступления Эсава, и его нелегкая судьба является не наказанием, а лишь инструментом исправления его самого, чтобы он мог исполнить миссию преобразования материального мира, устранить завесу и связать, как луч, сердце человека с Творцом.) Всевышний посылает ему испытание за испытанием, и Яаков учится различать светлое даже в самой кромешной тьме, ведь везде есть светлая точка, с которой начнется будущее исправление.
Великий Аризаль (Ликутей Тора) говорит о том, что в имени "Эсав" не хватает одной буквы: его имя должно было бы звучать как Асуй – "сделанный", "завершенный", "законченный" (мир материи, как таковой, в отрыве от духовности не имеет перспектив развития – он завершен и зафиксирован в шестой
день творения), а у Яакова есть лишняя буква, ведь его имя должно было бы звучать Акев – "пята". Это намек на то, что Яаков забрал у Эсава центральную точку (букву йод), излучающую свет в темноте: то, что у Эсава на последнем месте и не могло проявиться, находясь в пяте, Яаков поставил на первое место. Произошло это только в духовных мирах, не раскрывшись на простом материальном уровне, но в этом залог будущего исправления мира: выявления в материи духовного аспекта.
1 В Торе содержится намек на то, что занимало все мысли Яакова. Он назван "сидящим в шатрах" – йошев о’алим. Слово о’эль ( "шатер") состоит из тех же букв, что и слово эле ("эти"). "Поднимите глаза ваши и посмотрите, кто сотворил все это множество (ми бара эле)?" – восклицает пророк Йешая’у (40). Но ответ содержится в самом вопросе: буквы слов ми и эле складываются в имя Всевышнего Эло’им. Множественное число от слова о’эль – о’алим. Буквы этого слова также являются буквами имени Всевышнего. Таким образом, "сидящий в шатрах" означает на языке Торы "постигающий единство многообразного мира".
2 Несколько еврейских царей, достигших высочайшего уровня, споткнулись на том, что они хотели своими силами преобразовать мир и полностью убрать из него испорченность, не дожидаясь, пока это сделает Всевышний
Однажды царю Шломо, властвовавшему не только над людьми, но и над животными, и птицами, и даже ангелами, удалось пленить Ашмедая, повелителя сил зла. Будучи приведен в царские покои, тот сбросил царя Шломо с трона и выбросил его из дворца, а сам сел на его престол и, приняв образ великого царя, правил долгое время. Попытка преобразовать мир, уничтожив силу скрытия, как таковую, – сама по себе ошибка: нельзя претендовать на то, чтобы сотворить мир заново – это может и должен сделать Всевышний.
